Наследники

Пьеса кончилась.

— Я слушал с восторгом! Я упивался! — громко сказал Гарушин и подошёл к исполнителям. — Музыка моя страсть и, надо сказать, я понимаю в ней кое-что. Исполнение было прекрасно. Позвольте поблагодарить вас.

Он изогнулся с явным намерением поцеловать руку княжны Вера быстро спрятала руки за спину, и её глаза блеснули насмешкой.

— Благодарите Вадима Петровича, — смеясь, сказала она, — я только аккомпанировала ему.

— О, помилуйте! — воскликнул Маров, протягивая Гарушину обе руки.

Пётр Иванович взял протянутые ему руки и долго крепко тряс их без слов.

— Скверная рожа и не то шельма, не то дурак, — думал он, сохраняя на своём лице благодарное, умилённое выражение.

VI

— Купаться пойдёшь? — спрашивал Дима, стоя перед братом с полотенцем через плечо. — Пойдёшь, что ли, Андрюша?

Молодой князь полулежал на террасе в большом кожаном кресле и щурился от яркого света. Его прекрасные, тёмные глаза искрились под солнечными лучами и красивое лицо лениво улыбалось.

— Ну, пойдёшь, что ли? Говори же, Андрюша!

— Вот пристал! — добродушно буркнул князь Андрей и закрыл глаза.

— Ну, какой! — огорчённо продолжал мальчик. — Так пойдёмте с вами, Вадим Петрович. Вы хорошо плаваете? С вами мама меня пустит на тот берег.

Вадим Петрович сидел в тенистом углу и читал газету.

— Совсем не плаваю, мой милый, — живо ответил он. — И со мной мама не пустит.

— Ну, Андрюша! — плаксиво протянул мальчик и стал теребить брата за рукав.

— Вот пристал! — всё тем же добродушным тоном повторил князь и принял ещё более удобную и покойную позу.

— А зачем вчера флигель мыли и ты ключ себе взял? — задорно спросил Дима.

Андрей быстро поднял голову.

— А ты почём знаешь?

— Знаю! Я всё знаю!

— Ну, и молчи. Слышишь? Никому!..

— А ты скажи зачем?

— Если же ты проболтаешься, я скажу maman, что у тебя под тюфяком папиросы, и что я заплатил за тебя карточный долг.

— Вовсе не карточный! Это в прошлом году был карточный, а теперь я просто задолжал лихачу.

— Ну, всё равно. Поросёнок, а на лихачах ездит.

Дима некоторое время стоял молча.

— Андрюша! А ты всё-таки скажи, зачем флигель мыли? — опять спросил он.

— Тебя там пороть будут.

— Нет, серьёзно?

— Или ты отстань, или я… — вдруг грозно крикнул Андрей и приподнялся.

Дима отскочил и прыгнул через ступени на дорожку сада.

— всё равно, я узнаю! — крикнул он, убегая к пруду.

— Холера, чума… — со вздохом заметил Вадим Петрович, перебирая газеты.

— Ну, что там! — равнодушно заметил Андрей и зевнул.

— Думаете ничего? А как вдруг возьмёт да и свалит.

— Кого?

— Вас. Меня.

— Ну-у! — лениво протянул князь.

— Я боюсь эпидемий. Какая-то нелепая, глупая, стадная смерть. Хочется умереть чем-нибудь своим, личным, чтобы хотя смерть-то отметила в тебе единицу, а не стадное животное.

— всё равно! — сказал князь.

— А смерть преждевременная? Неожиданно, скоро, сейчас?..

— Умирать один раз.

— Вы так равнодушны к жизни? Вы? Такой молодой, счастливый?

— Живу — ничего, и умру — ничего. Нет ли ещё новенького?

— Фурор! В первый раз в Петербурге! — смеясь сказал Маров.

— Нет! К чёрту! Надоело всё это, — апатично заметил князь. — Ещё чего-нибудь!

— Андрюша, иди к maman, — сказала Вера, заглядывая в дверь.

— Куда? Наверх? — с притворным ужасом спросил молодой князь.

— Ну, да. К ней.

— О, зачем я не ушёл купаться с Димой! — вздохнул Андрей, потянулся и стал лениво приподниматься.

— Ты звала меня — и я налицо, — сказал он, входя в комнату матери.

Он тяжело опустился на низкий пуф около кресла княгини, взял её руку и поцеловал. Княгиня сидела у окна и держала в руке крошечный носовой платок. Глаза её были заплаканы и красны.

— Случилось что-нибудь? — с лёгкой тревогой спросил Андрей.

— Ты спрашиваешь? — в приподнятом тоне заговорила княгиня. — Но разве ты сам не видишь?

— Не вижу, maman.

— Разве ты не знаешь, на что пошёл твой отец, чтобы спасти тебя?

— Не знаю, maman. На что он пошёл?

— Но он принуждён был занять у этого… этого Гарушина. Тот ещё ломался, чуть не отказал. Теперь мы принуждены принимать его, заискивать в нем… Про него ходят ужасные слухи. всё состояние своё он нажил тем, что разорял других. Ради тебя мы решились накинуть эту петлю, но она душит нас!

Княгиня заплакала.

— Условия, кажется, не тяжелы? — тихо заметил сын.

— Но отчего они не тяжелы? Этот человек никогда ничего не делал даром! Когда он входит сюда, я чувствую, что он оскорбляет нас.

— Это немножко фантазия, maman. Я, напротив, заметил, что он чрезвычайно почтителен.

— Он оскорбляет нас! — запальчиво повторила княгиня и слегка стукнула кулачком по столу. — Он тешится нашей зависимостью и необходимостью переносить его присутствие. Я не могу, не могу! — Она закатила глаза и закрыла лицо платком.

Андрей молчал и громко дышал, складываясь почти пополам на низком пуфе.

— Зачем он ездит так часто и привозит с собой своего сына? — тоном трагической актрисы спросила княгиня.

Андрей продолжал дышать.

— Этот сын… У него не дурные манеры, я не говорю! Но что ему надо у нас?

— Ты думаешь, ему что-нибудь надо? — со скукой и недоумением спросил князь. Княгиня горестно потрясла головой и развела руками.

— Послушай, Andre, я могу говорить об этом только с тобой. Твой отец стал слаб и нервен. Последний удар сильно поразил его. Теперь он немного успокоился. Но я не спокойна! Я вижу вещи, которые… Я угадываю… Словом, мне кажется, что этот Гарушин чуть ли не метит в зятья.

Княгиня криво усмехнулась и высоко подняла голову. Андрей встрепенулся.

«Чепуха! — сейчас же решил он про себя. — Дочери у него нет и мне жениться там не на ком. А недурно бы! — прикинул он приблизительную долю состояния воображаемой невесты. — Впрочем, к чёрту!»

— А если он метит? — с ударением повторила княгиня.

— Дочери у него нет? — для полноты уверенности спросил Андрей.

— У него есть сын! — крикнула мать.

«Меня, значит, не женят», — сообразил опять князь и вдруг лениво улыбнулся.

— у Веры было бы крупное состояньице! При её направлении, впрочем…

— Но он — Гарушин… Дед этого Александра был мошенник и пьяница, отец — кулак.

Молодой князь не любил длинных разговоров и теперь вдруг почувствовал утомление и досаду.

— Но ты напрасно волнуешься, maman. Пока, я не вижу оснований…

— Что же ему нужно? — заговорила Софья Дмитриевна, бросая платок на стол и поднося ладони к глазам так, как будто старалась разобрать что-то на них. — Что ему нужно у нас? Постоянно? Чуть не каждый день?

— Не вели принимать, — рассеянно посоветовал Андрей.

— Да ты ребёнок! — закричала княгиня. — Ты не понимаешь, что мы не имеем права оскорблять его? Не имеем! Мы в его руках, в его власти, в его распоряжении, и наш отказ его сыну будет нашим разорением. Ты не понимаешь!

— Зачем же вы у него брали? — апатично спросил Андрей.

— Где же было взять? У кого? Надо было спасать тебя, твоё имя.

— Досадный случай! — сказал Андрей.

— Княжна Баратынцева жена господина Гарушина! — с горечью проговорила княгиня.

— Я, кажется, не буду лишней? — вдруг спросила Вера, появляясь в дверях.

— Ты подслушивала? — гневно вскрикнула Софья Дмитриевна.

— Нет… Я не подозревала, что у вас с братом тайное совещание, вы говорили громко, и я слышала невольно.

Вера не трогалась с места, княгиня и Андрей повернулись к ней, ожидая, что она будет говорить. Девушка, наконец, слабо улыбнулась и провела рукой по лицу.

— Разве это не странно, что вы уже всё решили здесь за меня? — сказала она. — Моя мать решила, что я должна ради спасения… имущества выйти за человека, которого я не люблю и не уважаю. При этом пострадает блеск имени, но я буду отстранена, и это забудется!