Страница 36 из 89
— Ничего страшного, — сказал Томми. — Они скоро придут.
— Я зайду и подожду, если ты не против. Я бы воспользовался твоим телефоном.
— Конечно.
Когда мы шли по дорожке к двери, моя рука привычно потянулась к его плечу, но я отдернул ее. Томми вытащил из кармана ключ, и мы вошли в огромный пустой дом.
— Не бойтесь касаться его, — сказала Дженет Маклэрен. — Он ведь знает, что люди дотрагиваются друг до друга в знак дружбы, это не обязательно имеет сексуальные последствия.
— Пусть кто-нибудь другой пробует, — ответил я. — Мне не хотелось бы пугать его. Я не пытаюсь излечить его, доктор, я просто хочу быть уверен в его показаниях.
— Вы почему-то боитесь общаться с ним?
— Да. Я действую наугад. Я не хочу копаться в его душе, словно психиатр, рискуя напугать его за две недели до суда.
— Вы слишком много смотрите телевизор. Томми не напугается, если кто-нибудь положит ему руку на плечо. Как психиатр, я уверяю вас в этом.
Доктор Маклэрен была в бежевых брюках и коротком пиджаке поверх полосатой блузки, которая обнажала больше, чем было позволительно при деловой встрече. Когда мы пожали друг другу руки, я заметил, что лак у нее на ногтях был неяркий и что ее голубые, почти синие глаза каким-то образом были выразительнее, чем а первый раз. Я отметил про себя, что она подготовилась к нашей сегодняшней встрече. Я ждал этого разговора. Но как только мы начали говорить о Томми, то сразу же возникли разногласия.
Я взял бутылку кока-колы, вылил остатки в бокал Дженет и улыбнулся, пытаясь растопить лед официальности. Она кивнула в знак благодарности.
— Я пытался перевести разговор в нужное русло, даже не упоминая Остина, — тихо сказал я.
По выражению лица Дженет было видно, что она пытается уловить в моем голосе огорчение.
— Мне нужно знать подробности, но я боюсь напоминать ему об этом. Я также… Нет, я боюсь, что это правда, боюсь его чувств к Остину.
Она кивнула.
— Да. Вы придаете этому слишком большое значение. Дети ненавидят то, что с ними произошло, но продолжают любить своего бывшего приятеля. Если вы думаете, что он чувствует себя ущербно из-за Остина Пейли, то вы ужасно упрощаете реакцию Томми.
— Я знаю. Но… любовь? Это не слишком сильно сказано?
— Нет. — Доктор Маклэрен по привычке сосредоточила все внимание на мне. Она понизила голос, как будто мы обсуждали секрет, мне пришлось податься вперед. Ее глаза удерживали мой взгляд, как хороший учитель удерживает внимание ученика. — Кого еще любит Томми? — спросила она. — У него нет друзей, вы правы. Они у него были, но теперь их нет. Нет братьев или сестер. Пока он не встретил своего насильника, он был один во всем мире.
Она помолчала, продолжая изучать меня.
— Вы ждете, когда я произнесу: «Доктор, а как же его родители?»
Она горько улыбнулась. Мы снова были товарищами, единственными, кто понимал, что творится в мире.
— Если бы Томми был уверен в любви родителей, он никогда бы не попался в сети этого человека, — сказала она.
— Он рассказывал вам, как они познакомились? Ну вот видите. Там были другие дети, но только Томми приходил день за днем. Остин Пейли знал, что ему нужен именно Томми, который ищет друга. Олгрены не считают себя плохими родителями, — продолжала она. — Они не плохие родители. Они устроили Томми в хорошую школу, дали ему прекрасный дом, покупали все, что он хотел. Они водят его в зоопарк или музей, когда могут себе это позволить. По крайней мере раз в неделю они покупают ему книгу или компьютерную игру. Они помнят о своих родительских обязанностях.
— Как о деловой встрече.
— Это не их вина, что у них нет на него времени. Может, они могли бы прожить на одно жалованье, может, смогли бы оба работать не так много. Но даже если бы они решились на это, то сделали бы это по необходимости, а не по желанию. Они посвятили себя работе, это самое важное в их жизни, и Томми это знает.
— И он встретил Остина Пейли, у которого всегда было для него время.
Дженет кивнула. Она положила руку мне на колено, что меня заинтриговало, но я не мог отделаться от чувства, что она лишь демонстрирует мне позволительность прикосновения.
— Ему не просто не хватало любви, — сказала она. — Он был лишен общения. Томми слишком мало видит отца. Томми вырастает из детского возраста, ему нужно знать, как поступают мужчины.
— Остин стал для него примером.
Она кивнула.
— Это ужасно, — добавил я.
Я понимал, что она права. Именно это поначалу отвратило меня от Томми, не только его хладнокровный рассказ о происшедшем, но то, что он был похож на Остина — очаровательный, невозмутимый. Взрослый в облике ребенка. Я сидел и думал о будущем Томми. Но через минуту я прогнал эти мысли. Он не был моим ребенком, он был моим свидетелем.
— Меня еще кое-что беспокоит. Мы здесь сидим и разговариваем, как будто уверены в истинности фактов, но это не так. Томми пугает меня. Он не сразу сообщил о похищении, Томми опознал преступника, когда мы арестовали подозреваемого. Он увидел Остина по телевизору и рассказал родителям, что с ним произошло.
Дженет поняла.
— Это похоже на попытку привлечь к себе внимание.
— Даже его родители не сразу ему поверили. Почему я должен верить?
— Я не всегда верю детям, которые приходят ко мне, — сказала она. — Я больше верю мальчикам, потому что — и это также объяснит, почему Томми никому не сказал, что его изнасиловали, — мальчики больше девочек боятся об этом рассказывать. Они боятся, что их посчитают гомосексуалистами.
— Десятилетние? Девятилетние?
Она подняла удивленно бровь.
— Неужели вы уже все забыли? Попытки быть похожим на мужчину в десять лет, игры с мальчишками в салки вместо игр с девочками в дочки-матери?
— Конечно, но не думаю, что я хотя бы слышал про «голубых». Мы не были такими опытными…
— Вы наверняка знали, что ненормально трогать пенис мужчины. Вы бы стали дружить с мальчиком, о котором такое говорят?
Она сидела на небольшом диване в моем кабинете, я — в кресле перед ней. Я старался быть здравомыслящим, когда мы все это обсуждали, но, будучи психиатром, она, видимо, могла читать мои мысли.
— Я вас понимаю, — сказал я. — Но и вы меня поймите. У меня скоро суд. Я должен заставить людей поверить Томми вопреки убедительным возражениям взрослого человека. Нет физических подтверждений, слишком давно это случилось. Если бы я пропустил его через детектор лжи, то результат получил бы только после суда. Есть ли объективное подтверждение слов Томми? Не то, что это был Остин, а что это вообще произошло?
— У меня есть собственный маленький тест, — сказала Дженет. — Я прошу их описать сперму. Дети могут узнать о деталях сексуального контакта по телевизору или из других источников, но о сперме они знать не могут, если с ними ничего не случалось. Я их не подталкиваю к ответу, я прошу рассказать, что случилось, и, если они наконец говорят, что из пениса мужчины что-то выделилось, я спрашиваю их, как это выглядело, как пахло. Каким это было на вкус, если можно задать такой вопрос.
Я сидел очень тихо. Дженет не теряла присутствия духа. Она стала подходить к вопросу более профессионально.
— Томми описывал это? — спросил я.
— Да.
Я неуверенно кивнул, как будто этого было мало. Я не хотел, чтобы она заметила, как меня обрадовала эта новость. Это было ужасно для Томми, но хорошо для меня. Дженет продолжала смотреть на меня. Она знала, о чем я думал. Она спасала детей, я же использовал их.
Она не собиралась так оставлять это, даже если мои мысли были тайными. Дженет накрыла мою руку своей и посмотрела мне в глаза.
— Вы знаете, что ваш контакт с Томми очень опасен, — сказала она. — Вы можете навредить ему так же, как Пейли.
— Понимаю, — ответил я, но не стал давать обещаний.
Она все еще смотрела на меня.
— Думаю, мне придется с вами еще поработать.
— Профессионально?
Она кивнула.