Лисичка

- Делегируешь.

- Да. Вот. - Гарик протягивает мне две бумажки. - Сегодня. Вечером.

Я беру у него бумажки - это два билета на концерт популярной московской поэтессы Вероники Полоскиной. Сегодня вечером это мероприятие пройдёт в грязном подвале, который в определённых кругах считается неакадемическим театром и концертным залом. А я-то раньше думал, что Господь от меня отвернулся. А тот увидел, что я думаю, и взял да и отвернулся по-настоящему. Но судьбу надо принимать. С открытым забралом.

- Неплохо.

- Да. Я надеюсь, что ты достойно...

- Да, я постараюсь партер не заблевать, конечно, но гарантировать не берусь.

- Так, хватит. Мы давно хотели о ней написать, - Гарик рассудителен и настойчив, у него есть план. - Вот и повод достойный. Заодно и сотрудничество начнём.

- Я думал, обойдёмся некрологом. Набросал тут черновик.

- Ну уж если ты работаешь в этом направлении, то я всё правильно угадал.

- Да я могу и дальше работать, никуда не выходя. А Катрин окультуриться не желает? Полоскина как раз по её части, если предположить, что...

- Не надо ничего предполагать, - Гарик кладёт билеты в мою руку и накрывает своей. - Берёшь билеты, ведёшь девушку на концерт. И почему я тебя уговаривать должен, я не пойму?

- Ну я понимаю, почему ты мне это делегируешь, да, - пытаюсь ехидничать, получается не очень. Гарик делает недовольную гримасу.

- Потому что это наша работа, брат. Как там в этих твоих ВДВ?

- Никто, кроме нас.

- Вот да. Кроме тебя, значит, никто. Вот тебе её визитка, созвонитесь, договоритесь.

В руке у меня оказывается визитка. Ах ты ж.

Автор текста - тупень, мудак и чмо.

Он не понимает простых вещей.

Но меня имеет при этом в мозг

Без предохранения вообще.

На визитке - логотип международной глянцевой параши, тиснение "Karina Sarkissova, editor" и почта с телефоном. Тот самый странный номер. Ах ты маленькая дрянь, Karina Sarkissova, лживая эгоистичная маленькая дрянь - вот ты кто, а никакой не editor. Впрочем, если ей опять же верить, я всю жизнь был её кумиром. Так что чему удивляться. Я тоже не editor, а дрянь. И тысячи людей со мной едины в этом мнении.

- Что-то не так? - Гарик выдёргивает меня обратно в реальность. Надо держать удар, раскисать перед Гариком - последнее дело.

- Меня расстраивает то, что мы тратим редакционные фонды на эту дрянь, - интересно, понимает ли он, какую именно дрянь я имею в виду. Впрочем, обе хуже.

- Мы ничего не тратим, билеты отдал Макс. Он с организатором этого шабаша вместе учился.

- И от того, что вместо Макса с женой приду я с тёлочкой, все будут рады до слёз, - задумчиво развиваю я своё нежелание куда-то тащиться. Тем более на концерт Полоскиной. Я хочу кофе, я хочу кресло, я хочу читать отзывы на мою статью. Возможно, даже хочу вступить в полемику. И да, Макс, будь ты проклят.

- А вот это, как ты совершенно правильно догадался, мало волнующий меня фактор. Это во-первых. Во-вторых, не с тёлочкой, а с иностранной журналисткой. В-третьих, только попробуй там устроить что-нибудь, я тебе башку отверну.

- Зачем тебе моя башка?

- Пепельницу сделаю.

- У нас в помещении нельзя курить.

- У нас в помещении нельзя постоянно со мной спорить по всякой ерунде и безостановочно нести ахинею, от которой уши вянут. А ты только этим и занимаешься, и единственная причина, почему я тебе за это ещё не навешал - мне просто некогда. Но терпение моё на исходе, и если тебе дороги жизнь и здоровье, езжай домой, переодевайся и чтобы вечером всё прошло нормально. Нажраться можешь потом.

Я в шоке от Гарика. Его как подменили.

- Хотя нет, не можешь ты нажраться. Напишешь мне тысяч восемь-десять, репортаж там или что-то ещё. Как про ярмарку, только внешности участников не касаясь. Можешь там опять про мандельштамовский аутоэротизм писать, только к месту и по делу. Всё понял?

И что я должен сказать ему? Неужели правду?

- Удачи.

Выхожу не прощаясь. Пошел ты, Гарик.

Текст беспомощен и весьма поган.

Так поган, что это блин чудеса.

Пусть отсохнет авторская нога.

Та, которой это он написал.

Известностью поэтессы Вероники Полоскиной мы обязаны одному очень, очень жирному во всех смыслах троллю. Денис Боков является известным в столице поэтом, популярным теле- и радиоведущим и пронырливым культуртрегером, имеет выходы на различные издательства и ни в чём себе не отказывает. И да, он толстый. И да, фамилия его отца - Шляпентох. Человек и пошлый анекдот - Денис Леонидович Шляпентох-Боков. К социологии его папа отношения никакого не имел, просто однофамилец.

Не менее пошлым анекдотом стала и его протеже. Полоскина была довольно популярна в социальных сетях в тот момент, когда на неё наткнулся Боков. У них сразу нашлось много общего - невероятное самомнение, запредельная наглость, абсолютная бессовестность (настолько абсолютная, что пугала даже меня и Гарика), полное отсутствие самокритики и неумение взглянуть на себя со стороны на фоне довольно-таки сомнительного таланта. Это даже не два сапога, которые пара и оба левые получались, а две половинки тайного послания, которое надо объединить для дальнейшего сотрудничества в тылу врага. Врагами у них обоих были здравый смысл и русская поэзия, подрывную деятельность вдвоём развернули нешуточную. Писала Полоскина, например, так

Лучше каши овсяной утром

Только граппа и топинамбур.

Было бы совершенно мудро

Никогда не встречаться нам бы.

И вот как-то в таком стиле, нарочито и вымученно, если не сказать, что вытошнено. А почему не сказать - скажем. Вытошнено. Так, Карина, прочь из моей головы со своими утверждениями.

Ещё больше бесила её легенда, как у каждого бренда, ведь со временем именно брендом Вероника Михайловна и стала. Как это ни смешно, она позиционировала себя как девочку из бедной семьи. Нет, по меркам пгт Куршевель пять бутылок Шато Петрюс на вечер вместо ящика - вполне такая бедность и в каком-то смысле страдания. Наверное. Просто я и сам чёртов пролетарий, и хоть почувствовать подобную беду не доводилось, но предполагаю, что люди даже в такой ситуации способны испытывать дискомфорт. Хотя представить не очень получается. Однако ж у Полоскиной отсутствовал самый главный признак, сердце габитуса нищеброда - эта холёная стерва за все тридцать лет своей жизни не работала ни дня и ничего тяжелее мышки компьютерной не поднимала. Очень тяжело быть Золушкой, не запачкавшись непосредственно в золе, но Полоскина и Боков как-то не заморачивались таким несоответствием, и гнули свою линию - Золушка. Кому не нравится - тот завидует. Сперва добейтесь, неудачники. Десятки тысяч идиотов не могут ошибаться.

Как и полагается девушке из бедной семьи, обучалась девушка из бедной семьи на журфаке МГУ, а тусовалась девушка из бедной семьи в обсиженном студентами журфака шалмане в Газетном переулке. А помимо этого девушка из бедной семьи писала в глянец обзоры, статьи и репортажи, как и полагается девушкам из бедной семьи. Никаких то есть связей, никаких перспектив, тяжёлый неблагодарный низкооплачиваемый труд и все остальные признаки девушки из бедной семьи. Прям "Дочь священника" оруэлловская. На самом деле нет. А первую книгу её издала мама за свой счёт, ведь у каждой девушки из бедной семьи есть мама, которая издаст книжку своей дочечке-бочечке за свой счёт. Как и полагается в бедных семьях. Ответ на вопрос "Как у них обоих морды не треснули от вранья?" тоже, в принципе, тянул как минимум на номинацию на Нобелевку по медицине и биологии.

Как и полагается девушке из бедной семьи, в своих текстах она постоянно упоминала героев с иностранными именами, граппу и топинамбур. Ведь у девушек из бедных семей только и забот, как бы на встрече с иностранцем граппу топинамбуром закусить, потому что жизнь девушки из бедной семьи проходит во встречах с иностранцами, а вовсе не в непосильном труде от рассвета до заката, раньше срока убивающем молодость и красоту. А фоном играет непременно Стэн Гетц. Очень всё нефальшиво, да. Искренне и достоверно. Тьфу.