Страница 2 из 14
От столичных радикалов не отставал и провинциальный журналист Бела Кун. Радикальные публикации Куна вызывают скандалы, в которых закаляется боевой нрав журналиста - в январе 1907 Бела, говоря современным языком, "забивает стрелку" своему коллеге Дьюле Награди, на встречу оба журналиста приходят с группой поддержки, в ходе драки Награди пытался застрелить Куна, но тот сумел вырубить противника тяжелой тростью. Заинтересовались Куном и власти - весной 1907 Кун участвует в организации забастовки в Коложваре, лично уговаривает привезенных из Моравии штрейкбрехеров присоединяться к бастующим рабочим, а затем пишет подстрекательскую брошюру. 14 мая 1907 Кун был арестован и предстал перед Коложварским королевским судом, присяжные признали его виновным в призывах к насилию против власти, он был приговорен к шести месяцам тюрьмы и 200 кронам штрафа.
После освобождения Кун живет в Коложваре, работает секретарем страховой рабочей кассы, продолжает писать статьи для левой прессы, в декабре 1908 его избирают в исполком трансильванского районного комитета социал-демократической партии Венгрии. В 1909-12 Кун был постоянным участником оппозиционных митингов, выступает против консервативного курса венгерского правительства, в защиту свободы слова и против милитаризма.
В 1911 в Коложваре Кун знакомится с Иреной Грюн (более известна под фамилией Гал) (1890-1974), студенткой местной консерватории. Ее отец, разорившийся еврей-арендатор Шмуэль Грюн, работал бухгалтером в коложварской больнице, а затем чиновником на соляных копях в Надьенеде. О бунтаре Куне ходили зловеще-восторженные слухи по городу, и этот мятежный образ привлек романтическую девушку. Впервые она увидела Куна на рабочей демонстрации: "Там шествовали рабочие, и во главе их в широкополой шляпе с огромным красным галустуком на шее шагал молодой человек и вместе с демонстрантами пел "Марсельезу". Познакомившись в доме у общих знакомых, Кун стал ухаживать за Иреной. Как положено молодому радикалу, он занимался просвещением далекой от политики девицы, например, принес ей для ознакомления книгу Бебеля "Женщина и социализм". Ирену настораживал вздорный нрав Белы, его язвительность и высокомерие, но ее поклонник был настойчив. В конце концов, он сделал ей предложение: "Будьте моей женой, обидно, если вы выйдете за какого-нибудь мещанина и проведете с ним скучную жизнь". Думается, Ирена в дальнейшем часто вспоминала эти слова, которые она приводит в воспоминаниях о Беле, особенно, когда была на сталинской каторге. Разумеется, отец Ирены, добропорядочный консервативный еврей, поклонник ведущего венгерского политика графа Тисы, и слышать не хотел о зяте - бунтовщике. Однако Бела не уступал, два года длилось его противостояние с отцом Ирены, который даже увез дочь из Коложвара от греха подальше. Однажды Бела Кун приехал выступать на оппозиционном форуме в Надьенеде, где жила семья Грюнов. Узнав об этом, отец Ирены был убежден, что Бела приехал ругать правительство в город, специально, чтобы насолить семье невесты и в очередной раз запретил Ирене думать о нем. Наконец, взятый измором отец сдался и 29 июня 1913 Бела и Ирен поженились. Квартиру молодоженам снял и обставил брат невесты, богатый адвокат.
Нельзя сказать, чтобы в браке Ирена была особенно счастлива, судя по ее воспоминаниям Бела был невнимательным и грубым мужем, полностью погруженным в свои дела, дома он появлялся поздно вечером в компании товарищей по партии, которых необходимо было кормить. При этом Бела в присутствии приятелей всячески высмеивал жену, привыкшую к "буржуазности" и потому неумелую в быту. Этот вечно коммунальный быт с массой гостей, будет преследовать ее всю жизнь, уже, будучи советским вельможей, Бела устраивал из своей московской квартиры "гостиницу и ресторан". Денег в доме никогда не было, Бела зарабатывал мало, а тратить любил широко, Ирен пишет, что с его привычками ему надо было быть богачом, а не социалистом.
В политическом плане в эти годы Бела Кун наращивал свой авторитет внутри партии, вокруг него стали группироваться молодые радикалы, недовольные умеренностью партийных вождей, вошедших в 1912 в блок с либерально-буржуазной оппозицией. Выпадами в адрес "заевшихся" и оторвавшихся от масс "будапештских вождей" полна его речь на ХХ партийном съезде в октябре 1913. Это процесс был важным моментом инициации нового политического поколения, выходившего на арену накануне 1-й мировой войны.
Весной 1914 Ирена забеременела, однако радость материнства была омрачена зловещими новостями - в июле 1914 Австро-Венгрия вступила в войну с Сербией, что стало началом мировой войны. В конце 1914 Кун был мобилизован в австро-венгерскую армию, его как "образованного" направили в офицерское училище, а 21 января 1915 у него родилась дочь Агнеш. Ирен с новорожденной переехали в родительский дом, Бела навещал семью в кратких отпусках. Его радикальной натуре претила казарма и армейская субординация, выписывавший ему повестку офицер не скрывал радости по поводу того, что армия перевоспитает бунтаря, но, как вспоминает жена, Бела старался держаться в руках и не давать повода для конфликтов с "реакционным офицерством", которые для него могли окончиться трибуналом. Затем Белу, получившего чин лейтенанта военного времени, отправили на русский фронт, в одном из сражений летом 1915 он был тяжело контужен и провел несколько месяцев в госпитале. Младший брат Белы Шандор Кун также был тяжело ранен на русском фронте - одна пуля попала в лицо, две в легкие, он больше года провел в больнице, а затем вновь был направлен на войну. Воевал на итальянском фронте и старший брат жены Куна.
После выздоровления Кун вернулся в строй. Летом 1916, во время успешной наступательной операции русской армии под Луцком, в ходе т.н. Брусиловского прорыва, Бела Кун, в числе других тысяч венгерских солдат, попал в плен. Его отправили в лагерь для военнопленных в сибирском городе Томск, здесь начинается новая глава его судьбы.
Большевик
В томском лагере для военнопленных Куна ждала встреча с группой радикально настроенных соотечественников. Ее неформальным лидером был лейтенант австро-венгерской армии Ференц Мюнних. До войны Мюнних изучал право на том самом юрфаке Коложварского университета, который так и не закончил Кун. Эта группа молодых младших офицеров была настроена крайне антивоенно, пребывание на фронте внушило им отвращение к мясорубке позиционной войны, все они сочувствовали идеям социализма. Другие военнопленные, настроенные патриотически, к кружку Мюнниха относились негативно, считая их антивоенные разговоры предательскими. Бела Кун, как наиболее политически подкованный быстро стал лидером группы. Тем более, что в России начались большие перемены. В феврале 1917, в результате комбинации народных выступлений и заговора либеральной оппозиции в Петрограде была свергнута монархия, открывшаяся политическая свобода дала возможность свободной агитации радикальных социалистов, среди которых своей бескомпромиссностью выделялись большевики. Их лидер Владимир Ленин выдвинул шокирующий тезис - мировая империалистическая война должна перерасти в мировую гражданскую войну пролетариата и буржуазии. Бела Кун жадно ловит известия из охваченной смутой России, он устанавливает связь с томским комитетом социал-демократов, а уже в апреле 1917 в томской газете "Новая жизнь", появляется статья "венгерского офицера социал-демократа", в которой он приветствует "победоносную русскую социал-демократию" (интересно, что письмо в редакцию он отравил из томского сумасшедшего дома, где он лежал на лечении). Кун желая принять участие в русской революции подает прошение о разрешении ему проживать за пределами лагеря на частной квартире, но получает отказ. Однако это не мешает ему регулярно бывать на заседаниях социал-демократического комитета и в библиотеке Томского университета, его снабжают революционной литературой, русские революционеры даже покупают мерзнущему Куну валенки. Пока он общается с русскими товарищами по-немецки, но усиленно изучает русский язык. Молодые социал-демократки Конкордия Востротина и Татьяна Сибирцева, бывшие переводчиками Куна, дают ему рекомендацию на вступление в РСДРП. Судя по восторженным воспоминаниям, оставленным революционерками, их связывали с пылким венгерским товарищем не только партийные отношения.