Страница 60 из 83
- Ты всегда был дураком, Патрик, как дурак и сдох. Тьфу!
Старый мародер поднялся на ноги и стал обходить гору трупов, изредка растаскивая их в стороны. Юноша пытался сдержаться изо всех сил, но желчь уже хлынула в рот. Он стиснул зубы, слезы лились уже ручьем.
Шаги остановились прямо рядом с ним. Он уже ощущал, как протягивает руку к лежащему над ним трупу мужчина, и пальцы стали дрожать.
Надо что-то делать.
Стиснув зубы до скрипа, Дастин медленно вывел правую руку вбок и толкнул холодное тело чуть выше по горе в бок. То с глухим стуком скатилось вниз, и мародер ринулся в ту сторону, ступая по трупам. Когда каблук его сапога угодил в живот тела выше, юноша тихо всхлипнул.
Дождавшись, пока тот переберется через него, Дастин бесшумно скинул с себя груз, перевалился на живот. Он скатился к земле и притих, а когда мародер закончил обыскивать трупы, сильно ударил рукоятью второго стилета по железному шлему погибшего воина.
- Сука!
Лысая голова только показалась из-за мертвого воина, как в ее глазу уже оказался стилет.
Дастин с облегчением выдохнул. Он не мог поверить, что выжил, но факт есть факт: удача снова на его стороне, и жизнь при нем.
Распластавшись на пропахшей кровью земле, он закрыл глаза.
Удача ли? Парень вспомнил вчерашнюю ночь. Тогда он не сомневался, что умрет. Он видел ужасную гибель своей сестры, видел трупы матери и отца и стал свидетелем того, как здоровенный волк за один присест сожрал его трехнедельного брата.
Он лежал и прокручивал мгновения минувших дней. В ушах Дастина звенел беззаботный смех Лизы, вечное ворчание отца и ласковые слова матери. Он видел будто наяву, как повитуха выносит укутанного в полотенца нового члена их семьи. У него была хорошая, счастливая жизнь. А потом ее забрала война.
Когда-нибудь он отомстит, но не сейчас. Сейчас ему важнее выжить и выбраться из этой дыры, иначе без помощи все его желание убить того человека со шрамом станет бесполезным.
Дастин встал на четвереньки. Выдохнув, он попробовал подняться. Вышло не сразу. Решив передохнуть несколько минут, юноша повторил попытку, и на этот раз удержаться он смог на пару мгновений дольше.
Только через час он вновь научился ходить.
Вспомнив про оружие, Дастин вынул оба стилета из трупов. Раньше убивать ему не приходилось, однако и это его не особо мучило. Как оказалось, забирать жизнь у человека так же просто, как и у обычной свиньи - один удар ножом и все.
Больше греха убийства его поразил собственный вид. Вся кожа будто попала в чан с уксусом, а потом хорошенько пропеклась на огне. С таким видом его не примут ни в один дом. Но все же...
Он сунул стилеты в карманы изорванных штанов. Горло по-прежнему горело, поэтому Дастин пошарил по трупам двух мародеров и отцепил у них от пояса две маленькие фляги с водой.
Он откупорил одну из них и жадно приложился губами к горлышку. Ледяная жидкость хлынула в глотку, и юноша с непривычки закашлялся.
Когда горло снова привыкло к воде, Дастин смог напиться, и голова прояснилась.
Он взглянул на трупы мародеров. Они не могли прибыть так быстро на пепелище без лошадей. Конечно, возможно, что они все это время крутились где-то рядом, но он все же решил понадеяться на лучшее.
Юноша стянул с трупа Патрика длинный кожаный плащ темно-коричневого цвета. По счастью в свои пятнадцать лет Дастин по росту не уступал и взрослым мужчинам, так что одежка пришлась в пору.
Солнце неимоверно пекло. Еще пару дней назад он всегда любил нежиться в его лучах, а сейчас оно только приносило еще большую боль. Особенно страдало лицо.
Ему пришлось отыскать подходящую широкополую шляпу, напялить ее на голову, этим самым укрывшись от палящих лучей, и идти прочь от утеса, где десятью часами ранее находилось его родное поместье.
Виновные ответят, клялся он самому себе, делая очередной шаг, сопровождающийся страданиями. Кожа, покрытая коркой, хрустела, но гореть все-таки перестала - добрый знак. Или плохой, если у него шок.
Лошади нашлись на привязи у границы поместья. Пока он добрался до них, ноги сбились в кровь. Он корил себя за то, что не догадался отыскать себе и пару подходящих сапог.
Хотелось есть. Пару раз ему на пути попадались свежие фрукты, упавшие с едва живых яблонь в саду, и Дастин хватал их и впивался зубами. Каждая такая попытка заканчивалась сокрушительно неудачей: желудок напрочь отказывался принимать любую пищу. Какая ирония! Он выжил в настоящем аду, а подохнет на дороге от голода.
Когда он подошел к вороной, та с испуганным ржанием попятилась.
Дастин опустил руки. Раньше животина всегда его любила, а теперь шарахалась как от прокаженного. Почему? Потому что от него просто разило смертью.
Гнедая приняла его не многим лучше, но юноша, по крайней мере, смог залезть в седло и даже нашел в седельном мешке какие-то невзрачные ржавые железки и приличный кошель с одной лишь медью. Ничего, и это сгодится.
Дастин пнул лошадь в бока и направил ее в сторону тракта. Остается лишь надеяться, что волки ушли и вернуться не скоро.
Голова кружилась. Он едва не падал с лошади, так что пришлось припасть головой к ее шее и вцепиться второй рукой в жесткую гриву.
Он даже не понял, как упал в обморок.
Дастин свалился с лошади, едва не переломив себе хребет.
Он не хотел подниматься. Жажда лечь и просто поддаться боли была столь велика, что он даже не поднялся, когда лошадь ускакала прочь. Но подниматься все же пришлось. Едва Дастин протянул руку вперед, как пальцы наткнулись на что-то холодное.
Он сел на колени, и горестный стон вырвался из горла.
Прямо перед ним лежало посиневшее тело молодой девушки. Дастин прикоснулся к ее окаменевшему лицу, провел пальцем по губам, которые когда-то целовал, и не мог в это поверить. Как она сюда попала?
- Тиза, - он хрипло прошептал единственное имя, значившее для него больше родных.
Они собирались пожениться в следующем году, в праздник летнего солнцестояния - к тому времени им обоим исполнилось бы по шестнадцать. Но какой человек может столько терпеть, когда любовь каждый день ходит рядом?
Он узнал, что Тиза беременна только на прошлой неделе. Вот и ее теперь нет.
Дастин снова протянул к ней руку, но ее тело вдруг исчезло, и пальцы погрузились в мерзлую почву. Холода он не почувствовал. Да и зачем ему холод? Разбитое сердце разом замещает все это.
Поднявшись на ноги, юноша стряхнул с шляпы капли начинающегося дождя и в полном молчании побрел дальше. И пусть мир перед глазами крутился, он ничего не замечал.
Осталась только дорога и только мрачные мысли, роившиеся в больной голове.
Так на мир опустилась ночь. Ненавистное для кожи солнце зашло за горизонтом, напоследок умудрившись обжечь лицо, зато прохладный воздух закатной тьмы мягко обволакивал ожоги, немного облегчая страдания.
Впереди вдруг блеснуло что-то желтое.
Дастин остановился и прищурился, слизывая с губ запекшуюся кровь. Решив, что это просто галлюцинации, юноша глотнул еще воды и устало потер глаза. Он вновь вгляделся во тьму и ошарашенно вздохнул. Костер!
Мгновение он топтался на месте. Какова вероятность, что это друзья? Может эти треклятые волки решили погостить в его землях еще немного?
Пальцы сами обхватили рукояти стилетов, и стиснутые донельзя зубы заскрипели от бессильной злобы. Было ясно, что с ними он не справится.
Дастин пошатнулся. Он застонал и схватился за раненый бок, припав на одно колено.
Другого выбора все равно нет: он или попросит помощи, или сдохнет здесь. Даже если там у костра собрались все его враги, уж лучше быстро погибнуть от их клинков, чем так.
Хромая на правую ногу, юноша уверенно двинулся вперед.
Пламя становилось все ближе. Оно порождало в его душе ужасные воспоминания и невероятно резало глаза. Последнее он решил спихнуть на травмы, однако что-то внутри упорно твердило свое, споря со здравым смыслом. Что в нем не так? Или он просто обезумел?