Страница 14 из 45
...Пошел пятый день нашего пребывания в тылу врага. С каждым часом возрастало напряжение боя. Порой казалось, что наступает предел испытаниям. Мы экономно расходовали патроны и разделили последний сухой паек. Снег стаял, и мы лишились воды. Кашутин, разбудив меня утром, облизывая сухие, потрескавшиеся на ветру губы, спрашивал:
- Виктор, вы тут вчера вокруг да около ходили. Не приметили ручейка?
- Так ведь озерцо рядом.
- Там уже егеря воду пьют... Худо, Виктор! Вдруг он повернул голову, и я увидел в его глазах жадный блеск. Рядом с нами, на большом плоском камне, темнела маленькая лужица. Вася Кашутин смотрел на нее, как загипнотизированный.
- Грязная очень, - говорю Кашутину.
Подходит Павел Барышев. Ему самому до смерти хочется пить, но находка принадлежит Кашутину, и Барышев пускается на хитрость:
- Брось, Вася! Вчера тут никакой воды не было. Может, Коликов ночью с перепугу...
- Э, была, не была!
Кашутин становится на колени, закрывает глаза, и через минуту на камне темнеет только влажное пятно.
Опять, но уже совсем рядом с нами, разгорается бой. Егеря стреляют почти в упор, хотя их и не видно. Прильнув к каменной глыбе, Манин высовывает наружу краешек своего треуха, и его начисто срезает пулеметной очередью. Тогда я подползаю к Манину, приказываю ему пробраться к командиру, чтобы доложить обстановку, а сам веду наблюдения.
Внимательно осматриваю местность и замечаю холмики из камней, которых вчера не было на склоне высоты. Какой-то матрос бежит в мою сторону, вот он уже почти рядом, но короткая и близкая пулеметная очередь сразила его. И хотя я заметил огненные вспышки в камнях одного из холмиков, но не могу удержаться:
инстинктивно вскакиваю и тут же, оглушенный ударом в голову, теряю на мгновение сознание.
К счастью, егерь стрелял не очень метко. Пулеметная очередь прошла рядом и лишь одна пуля, срикошетив о камень, поразила левую щеку. Конец пули торчал во рту.
Я отполз в сторону.
- Бывает же такое! - удивлялся лейтенант медицинской службы Заседателев, пытаясь извлечь пулю из щеки. Ему это не удалось. Обмотав мою голову бинтами, он оставил только два отверстия - для рта и глаз.
Я побежал к Инзарцеву и рассказал, где маскируются вражеские пулеметчики и автоматчики.
- Старый прием! - догадался Инзарцев. - Ночью, во время атаки, их оставили вблизи нас. Накрыли плащ-палатками, камнями. Сейчас мы их выкурим.
Семен Агафонов из снайперской винтовки ударил по одному холмику, потом по другому. Оттуда выскочили автоматчики, завопили и побежали. "Ожили" и другие холмики - егеря покатились вниз.
Как раз в это время над одной из сопок взвилась красная ракета, и мы услышали многоголосое "ура". С помощью подоспевшего взвода морских пехотинцев мы очистили весь склон высоты.
Егеря закрепились на соседней сопке, и началась нудная минометная перестрелка.
Разведчики получили запас патронов и продуктов. Пехотинцы закрепились на флангах высоты 415. Теперь можно воевать.
А у меня сильно разболелась голова, и я даже не мог открыть рта, чтобы принять глоток свежей озерной воды. Заседателев потребовал, чтобы меня с сопровождающим отправили в санбат. Я вспомнил томительное пребывание в госпитале после первого ранения и поэтому, приняв бравый вид, заявил командиру, что сам дойду до берега, где курсирует санитарный бот, а в базе доложу обстановку. Инзарцев согласился.
Долго сидел я на берегу, ожидая, когда появится санитарный бот. Наконец, он показался, заметил мои сигналы и пошел к берегу. Но неожиданно бот круто повернул и показал корму. А я не могу кричать - трудно подать голос. Я только неистово размахиваю руками, потом даю очередь из автомата. Куда там! Бот ускорил ход и скрылся по другую сторону нависшей над водой скалы.
Я почувствовал себя куда хуже, чем под пулями егерей. Оставалось только, напрягая последние силы, лезть на скалу в надежде, что с ее вершины меня опять приметят и возьмут на борт. Кое-как перевалил через хребет и увидел матросов, убирающих сходню. Они кричали, показывая в мою сторону:
- Вот он! Вот он!
Оборачиваюсь - позади никого нет: что за наваждение?
К счастью, в боте находился раненый офицер моряк, который узнал меня:
- Стойте! Какой, к черту, фашист вам мерещится? Это же Леонов! Из отряда морских разведчиков...
Я спасен!
Измученный, спотыкаясь на каждом шагу, подхожу к берегу.
- Кто их разберет, этих разведчиков! - ворчал уже потом капитан бота. Нацепят на себя всякую дрянь, - он даже погрозил мне пальцем. - Я ведь тебя за егеря принял и, грешным делом, думал, что враги у берега - в засаде, а ты нас заманиваешь...
Заманиваю!.. Экипаж бота, даже раненые, хохочут. Я бы, наверное, тоже посмеялся над таким злоключением, но мне даже улыбнуться больно. Мотаю забинтованной головой, и только по глазам люди догадываются о моих переживаниях.
* * *
Через четыре часа бот был в базе, а через двое суток отряд вернулся с задания.
Санитарная часть пополнилась разведчиками, которые получили легкие ранения или обморозились в этом майском рейде. Таков уж май в нашем Заполярье!
Врачи нас быстро вылечили. Лосева, Манина, Мотовилина и меня выписали одновременно. Я помню, как мы бодро шествовали в отряд и Манин горячо говорил:
- Воевали днем, воевали ночью и в каких только разведках не бывали! Семь дней дрались в обороне. Семь щей! Нам сейчас ничто не в диковинку!
Мы, конечно, соглашались с Маниным и считали, что выдержали самый суровый экзамен на стойкость. Теперь сам черт - нам не брат!
Если бы наш разговор подслушал первый наставник отряда бывалый разведчик майор Добротин, он бы снисходительно улыбнулся и, быть может, намекнул бы нам на присущую молодости беззаботность, беспечность и даже некоторую самонадеянность. Да, мы были молоды и не очень опытны. Мы меньше всего думали о неожиданных и коварных опасностях, которые подстерегают разведчиков в тылу врага.
А между тем самые трудные испытания и самые тяжелые бои были впереди.
В отряд прибыл новичок
1
С небольшой партией новичков к нам, в отряд морских разведчиков, прибыл Макар Вабиков, старшина первой статьи, бывший писарь из дивизиона береговой обороны, которого я раньше изредка встречал в политотделе.