Страница 45 из 61
В комендатуру вошел Оскари, протиснувшись в узкий проем двери, сел за стол и тяжело, как после выполнения работы, вздохнул.
- Was ist das? - спросил комендант.
- Naturlich, - ответил Кумпу и добавил. - Сдавайтесь.
- Красный? - спросил кандидат в офицеры Пекка Палосаари и, задохнувшись в гневе, прокричал. - Караул!
На сигнал тревоги финны отреагировали согласно штатному расписанию: караульные похватали оружие и побежали на зов. Вестовой через заднюю дверь помчался в комендантскую роту.
Когда все четверо солдат ворвались к коменданту, потрясающему своим револьвером, Оскари дернул одного из них за дуло винтовки, так что тот щитом оказался перед ним, и обратно шмыгнул в ту же самую узкую дверь. Шмыгать у Кумпу получалось очень хорошо, несмотря на все его габариты.
Следует отметить, что выход, используемый им, как вход, был специальной дверкой, в которую подавали в банк мешки с золотом-бриллиантами или еще с чем-то в золотые времена, предшествовавшие Временному правительству.
Финны на секунду застыли, изумленные, а потом взорвались к чертовой матери. И не мудрено, ведь Оскари, убегая, оставил после себя гранату, как грозное предупреждение: руки прочь от Советской Карелии!
Соратники уже ждали его, предварительно свернув голову отловленному на выходе из комендатуры несчастному вестовому. В здании банка теперь было менее шести человек.
Звон выбитых стекол и глухой рокот взрыва, конечно, привлек внимание обывателей, но они не решились идти проведать, что это было? Финский патруль ускорил шаг и двинулся на непонятный для них звук. А четверо диверсантов, стараясь передвигаться спокойно и непринужденно, двинулись на помощь своим товарищам, которые в это время заходили с тыла к работающим возле дороги оккупантам.
Тойво, как старый шюцкоровец, наметанным глазом определил, где сидят смотровые "кукушки", и расставил своих бойцов вне зоны досягаемости их выстрелов.
Дальше началась перестрелка, жертвами которой сразу стало пять или шесть финских солдат. Это внесло в их ряды великое разочарование "освободительной войной в Карелии".
С Советской территории правильно оценили всю чехарду, творившуюся у фиников. Командиры сказали "ура", и красные побежали в атаку. Наступление было успешным, потому что - внезапным, поддерживаемое диверсантами Антикайнена. Скоро с Лодейным полем было все кончено: город снова стал советским.
Успех был развит на узком участке между Ладогой и ближайшими к ней деревнями. А 4 мая Красная Армия выбила финнов из Олонца.
19. Видлицкая операция.
Начальник боевого участка олонецкого фронта Модест Поликарпович Гусаров вызвал к себе командира диверсантов Антикайнена и долго жал ему руку. Комиссар фронта Эйно Рахья довольно ходил вокруг них, как кот рядом с кадкой сметаны.
- Я же говорил, что это проверенный товарищ! - приговаривал он. - Наш выпускник!
- Ну, герой, Антикайнен, такое наступление организовал! - радовался Гусаров.
- Служу трудовому народу, - осторожно ответил Тойво.
- Какие потери понес отряд? - начальник участка достал из кармана бумагу и химический карандаш. - Всех наградим посмертно!
- Потерь среди личного состава нет! - отрапортовал Антикайнен.
- Как это - нет? - удивился Гусаров. - А как же патриотизм, "все, как один умрем", награды кому? Нет, это никуда не годится.
Рахья посмотрел на Тойво и вздохнул: действительно, никуда не годится.
Возникла нехорошая пауза. Чтобы хоть как-то ее скрасить, товарищ комиссар заметил:
- А мы товарища Антикайнена в партию отрекомендуем. Молод, но партии такие люди как раз позарез нужны. И научит его партия патриотизму, будут у него и потери, и награды. Уж партия об этом позаботится!
Голова у Тойво пошла кругом: вот тебе нате - всеми помыслами от политики, а она просто за глотку берет своими когтистыми лапами. Когда же он теперь обратно в Финку уберется? Там, говорят, коммунистическая партия объявлена вне закона.
- Ну, что молчишь, товарищ Антикайнен? - строго нахмурив брови, сказал Гусаров. - Партия тебе доверие оказывает!
- А чего ему говорить? - вступился Рахья. - И так все понятно: поздравляем, товарищ Антикайнен! Партия вас оценит!
- Поздравляем, товарищ Антикайнен! - тоже сказал начальник боевого участка. - Можете быть свободны.
- Яволь! - сказал Тойво и тут же поправился. - Слушаюсь.
"И повинуюсь", - подумал про себя и ушел.
Вот ведь судьба - индейка! На руках ни одного документа, за исключением просроченного мандата от Глеба Бокия, а в Красную Армию - добро пожаловать. Да что там - в партию рекомендуют! Как жить в этой жизни?
Лихой наскок, выбивший AVA из Олонца, не позволил, однако, Красной армии задержаться в городе надолго: тылы не поспели за арьергардом, основные войска замешкались в организации марша, наметить ключевые оборонительные места не успели. Фон Хертцен взбеленился и послал в бой свой резерв, который завершился быстрым возвращением города финнам. 7 мая над Олонцом снова затрепетал синий финский крест на белом полотнище. Почему-то знамен с карельской геральдикой AVA не имело.
Понять, зачем кому-то сдался этот невеликий городок с великой Историей, трудно. Стратегическое положение его было крайне невыгодным - обойти можно со всех сторон, промышленности - никакой, да и люди - что за люди в Олонце! Вероятно оттого, что когда-то можно было гордиться олончанами, теперь также можно было и стыдиться ими. Всякий сброд с деревень переселялся в город, решительно настраиваясь на одно: потреблять, истреблять, усугублять. Коренное население, карелы-ливвики, как-то растворились в пришлых ливвиках, людиках, русских и белорусах, не говоря уже об украинцах и евреях. Переселенцы не могли реализоваться у себя на родине, поэтому ничего путного они с собой не несли - только стяжательство и новую великую олонецкую черту характера, определенную словом "хапуга". А это обстоятельство каким-то образом передается по наследству.
Тем не менее финны снова стали хозяевами в городе. Это хозяйствование продлилось меньше недели.
Командующий AVA все-таки прикинул расклад и придумал: надо преломить ситуацию не под Олонцом - кому он нафик нужен - а под Петрозаводском. Если там ударить, как следует, то посыпется вся Советская Карелия, как карточный домик.
Тринадцатого мая финские войска организованными колоннами оставили былую столицу карельского края и пошли воевать дальше, рассредоточившись по линии Ладога - деревня Тулокса - деревня Сяндеба с сопутствующим монастырем - деревня Тенгусельга с удивительными по красоте озерами - деревня Березовая гора - и поселок Коткозеро. Здесь они вырыли укрепительные сооружения и расположились отдыхать. Без подкрепления двигаться к Петрозаводску было скучно и даже опасно.
Полковник Сихво получил от руководства указание о скорейшем взятии Петрозаводска. Это направление военных действий стало приоритетным, и все резервы экспедиции были переданы Второму полку майора Талвелла.
А Тойво ждал еще один сюрприз. Не успел он свыкнуться с мыслью, что будет членом партии, как его назначили комиссаром батальона в шестой финский стрелковый полк. "Товарищи!" - хотелось ему закричать. - "Ведь я же буржуй! И взгляды у меня буржуинские!" Не тут-то было, надо молчать.
Его товарищей по диверсионной вылазке распределили по разным подразделениям, так что становилось понятно, что более никаких рейдов не планируется. Пошла служба, в меру допуска подверженная идиотизму, безмерно приверженная Уставу бойцов РККА, кажущаяся бессмысленной, но верной в нынешней ситуации.
Антикайнен сделался замкнутым и необщительным, его мучили мысли о безнадежности своего положения. Впрочем, это вряд ли кто заметил - он всегда был замкнутым и необщительным. Одно радовало: воюет он не на территории родной Суоми. Но безрадостным было то, что он вообще воюет.
Карелия ему нравилась, но не очень. Олонец, вообще, произвел впечатление такой древней древности, вокруг которой образовалось много знаменательных своей энергетикой мест, занятых, как водится, монастырями: Свирское, Сяндемская пустынь, Важеозерский монастырь, Андрусово, опять же. Чудотворцы Александр Свирский, Афанасий Сяндемский, Геннадий Важеозерский, Герман Рыпушкальский, Назарий Олонецкий, да еще много кто.