Страница 14 из 61
Бокия пришлось ждать два с половиной часа в приемной. Все время, пока Тойво сидел здесь, он ловил на себе странные оценивающие взгляды снующих туда-сюда людей в кожанках и с маузерами в деревянных чехлах, болтающихся у кого где: сзади, сбоку, спереди, а у одного карлика - между ног. Но мандат, тем более подписанный самим Бокием, имел магическое свойство и гарантировал неприкосновенность.
Товарищ Глеб появился внезапно, словно бы из-под стола секретарши - одетой по последней моде дамочки с безразличной гримасой на лице - вылез.
- Ну, что, Антикайнен, явился? - без всяких эмоций спросил он.
- Явился, - по-русски согласился финн.
- Тогда заходи, пообщаемся, хотя времени мало.
***
Тойво отвлекся от своих воспоминаний, как-то дозировано возникающих в его памяти, потому что музыкант Дубалов снова обратился к нему.
- И как надолго ты в Семипалатинск? - спросил он.
- Почему - Семипалатинск? - удивился Тойво. - Откуда ты взял про Семипалатинск?
- Так в мандате у тебя записано: "Направляется в Семипалатинск". Кондуктор прочитал, когда билет твой проверял, а ты в отключке.
Антикайнен тотчас же сунул руку в нагрудный карман пиджака и вытащил две картонки: одна - железнодорожный билет, а другая - мандат за подписью какого-то Лациса со словами "Направляется в Семипалатинск".
- Семипалатинск? - сказал он и добавил. - Твою мать!
6. Семипалатинск!
Глеб Бокий выслушал Тойво, который то коверкал слова на русском, то переходил на финский. Это не помешало ему понять всю суть, сделать выводы и частично озвучить их. Конечно, Бокию было абсолютно наплевать и на Лотту, и на ее семью, да и на Антикайнена бы наплевать, да вот было у этого парня кое-что, чего не могло быть у него самого - такой крови.
Чтобы вступить в рыцарство, всегда требовалось определить чистоту крови. Как правило, подсчитывали предков до седьмого колена. Чистота определялась не только отсутствием каких-то кровосмесительных союзов, но и поступков, которые могли бы запятнать предков и самого себя. Настоящий рыцарь даже не помышлял, чтобы положить глаз на какую-нибудь инородку - из арабских земель, еврейских ли девушек, китаянок ли, не говоря уже про негритянок с индусками. Он об этом даже не задумывался, стало быть, и мыслей таковых не было.
Кроме этого обязательно должно было быть сострадание, честность и верность слову. Ну, и еще кое-какие рыцарские доблести.
Так вот, Бокий, как бы ни пыжился, в рыцари бы не прошел. Чего нельзя было сказать про Антикайнена. Что бы тот ни делал, но получалось это у него именно по-рыцарски. Неспроста слово "ritari" и произошло на древней ливонской земле, да и, толкуя его с санскрита, можно обнаружить, что близко по значению два слова: честный и побеждающий (rju - прямой, честный, tara - побеждающий, по санскриту). Как успел убедиться Бокий, могло этому парню открыться некое непостижимое простому смертному прозрение. Значит, его нужно держать поблизости и испытывать, чтобы добиться цели, поставленной Глебом перед самим собой.
Тем более теперь, когда Яков Блюмкин, начальник личной охраны самого наркомвоенмора Троцкого, познакомил его с академиком Владимиром Бехтеревым и его сотрудником Александром Барченко.
Как представитель древнего сгинувшего народа, Антикайнен хорош. Правда, друг его из Перясейняйоки, Вилье Ритола, еще лучше, вот только его никак уже не достать - удрал, подлец, опять удрал. На этот раз в США. Что же, придется работать с тем, кто доступен.
Бокий в упор посмотрел на Тойво своими змеиными глазами, но он взгляд этот выдержал, как ни в чем не бывало.
- В общем, дамочку твою мы вернем. Если ничего за ней, конечно, не обнаружится контрреволюционного, - сказал он.
- Товарищ Глеб, - воспользовался наступившей паузой Антикайнен. - За каждым своя контрреволюция найдется, даже не стоит сомневаться. Другое дело: выяснить, представляет ли опасность сама Лотта и вся ее семья.
"Черт!" - подумал Бокий. - "Не боится совсем. То ли от незнания, то ли от глупости. Но он не был глупым. Ни он, ни этот внезапно разбогатевший подонок Куусинен".
- Ладно, пес с тобой, - отвел взгляд Глеб. - Но сначала мне нужно, чтобы ты кое с кем поработал.
- Это как? - не понял Тойво.
- Да очень просто, - Бокий поднялся на ноги и заходил по своему кабинету. - Завтра с тобой в этот Буй отправится один человек, он к тебе присмотрится, вопросы задаст, ответы проанализирует. А потом по месту прибытия навесит на твою голову аппаратуру и снимет данные.
- Голову на месте оставит? - серьезно спросил Антикайнен.
- Все зависит от тебя, - также серьезно ответил Глеб. - Человечек будет из Института Мозга, так что наука в чистом виде, никакой революционной борьбы.
- Там кто-нибудь говорит по-фински?
- Я буду удивлен, если в этом институте никто не говорит по-фински.
Тойво понял, что правом на отказ он не обладает. Теперь он вообще перед этим жутким человеком не обладает никакими правами. Ладно, это уже дело десятое. Надо любым способом Лотту с семьей вытаскивать.
- Согласен, - сказал он. - Лишь только Лотту и ее родных выпустят, буду весь в распоряжении аппаратуры Бехтерева.
- Аппаратура не Бехтерева, - ухмыльнулся Бокий. - Аппаратура Николая Пильщикова, если это тебе о чем-нибудь говорит.
- Николай Дмитриевич Пильщиков, русский разработчик эфирного пространства, был убит в 1908 году, все его разработки пропали, - почему-то блеснул нечаянно подслушанными данными Тойво. Блеснул - и сразу пожалел об этом.
- Откуда ты знаешь? - резко опершись руками о столешницу, навис над ним Глеб. - Ты почерпнул знания там?
Конечно, он имел ввиду обряд сатанистов, памятный обоим по открытию врат во время Черной Мессы, когда Антикайнен на несколько секунд вывалился из реальности.
- Не помню, - потерялся Тойво. - Нет, не там - подслушал в Выборге у одного бывшего извозчика, что возил убийцу Пильщикова.
Прозвучало это почему-то неубедительно. Вероятно, правда зачастую кажется неубедительной. Лишь только ложь имеет свойство быть правдивой.
- Пильщиков покончил с собой, - как-то зловеще прошипел Бокий.
- Выстрелами в сердце и в голову, для надежности, - Тойво отчего-то разозлился. - А пистолет потом положил на столик, сам же улегся на кровать.
- Верно, - сменил, вдруг, тон Глеб. - Все так и было. Впрочем, сейчас не об этом. Завтра за тобой на Каменноостровский заедет автомобиль, в котором уже будет мой человек. Вы отправитесь на вокзал, купе в поезде будет забронировано, так что доберетесь с комфортом. Когда все разрешится - ко мне с отчетом. Будем работать дальше. Все понятно?
Антикайнен, вообще-то не хотел работать дальше, но, опять же, выбора у него не было. Следует отметить, пока выбора не было. Конечно, он сам по собственной воле дал Бокию надежный рычаг, с помощью которого тот может надавливать на него. Однако не стоит заглядывать в будущее с такой уж безнадежностью. Поживем - увидим.
С Литейного, где окопался чекист Бокий, Тойво отправился на Выборгскую сторону и только после этого вернулся на Каменноостровский проспект. Роскошный "Дом Бенуа" на этом проспекте был целым комплексом, в котором помимо финского клуба располагались ни много, ни мало 250 очень благоустроенных квартир.
Сам Каменноостровский проспект вот-вот должен был сменить название на "улицу Красных Зорь", чтобы было почетно и по-революционному. Спросят товарища Зиновьева: "Где вы живете, сволочь вы этакая?" А тот сурово взглянет из-под пенсне, почешет бороду и с горестным вздохом ответит: "На улице Красных Зорь в квартирке за номером 118". Сразу становится понятно, что не до жилищных условий товарищу Зиновьеву, ему обо всем государстве заботиться надо. Неважно, что общая площадь апартаментов 118 чуть больше ста пятидесяти квадратных метров, совсем неважно.
И Сергей Миронович Киров тоже заехал жить-поживать в квартиру 20, решившись на комфорт после мыканий по всяким углам.