Страница 10 из 19
Узкая тропинка уводила все дальше и дальше, игриво петляя между деревьями, бодро перепрыгивая через поседевшие кочки и огибая непреодолимые буераки. Королевич изо всех сил сохранял ледяное спокойствие, в то время как птица, напротив, не переставала вслух восхищаться собственной неотразимостью, со смаком приписывая ей новые идеальные черты. Иногда она с укором оборачивалась на молчаливого спутника, словно нуждаясь в поддержке, однако суровое каменное выражение его лица отнюдь не предвещало извержения торжественных эпитетов и развернутых метафор, поэтому оскорбленная в лучших чувствах павлиниха насупилась и умолкла.
Так, в обоюдном молчании, они брели еще некоторое время, пока тропинка наконец не вывела их к гигантским Вратам. За их золочеными, увитыми толстыми цепями решетками располагался таинственный Волшебный Сад, зазывающий путников трелями жаворонков и притягивающий ароматами распустившихся фиалок.
Однако дорогу к Саду преграждал Херувим - извечный Стражник Врат, и в карающей деснице его покоилась рукоять острого, как топор палача, клинка, источающего языки пламени, а распростертые за спиной крылья властно закрывали проход. Путники остановились в нерешительности, обескураженные появлением грозного Стража, но через мгновение опомнившаяся павлиниха заверещала что-то о своем праве пройти в Сад ровно до тех пор, пока Херувим не приказал ей замолчать, а когда та осеклась, знаком попросил их приблизиться к Вратам. После того как путники неохотно послушались, он, устало опершись на пылающий меч, медленным непроницаемым голосом произнес:
"Никто... не дерзнет проникнуть в Царство Вечного Блаженства без благословения Божьего. Никто... не пройдет через Врата без моего позволения... Никто. И никогда.
На протяжении столетий я охраняю этот Сад от существ, возомнивших себя выше Создателя... Существ, недостойных Его жалости... Существ, предавших Его любовь во имя сотворения самого отвратительного, что пронизывает этот мир... Во имя сотворения Порока!
Тысячелетиями... они приходят ко мне, умоляя положить конец их страданиям. И тысячелетиями мой верный меч карает их - падших детей, расплачивающихся за грехи нечестивых родителей.
Их изгнали из Рая и лишили бессмертия... Они познали все тяготы и страсти порочного существования... Они рыдали и раскаивались в своем гнусном злодеянии, но было уже слишком поздно... То, что появилось на свет, было страшнее совершенного проступка... То, что опутало своими сетями весь мир и сделало его таким, какой он есть сейчас... Человек породил Великое Зло, а Великое Зло порождает новых людей, погрязших в Пороке и даже не осознающих этого. С той самой поры как Человек совершил предательство, Врата Сада закрылись навечно, дабы не искушать его бесполезными знаниями о таинствах мира и не вводить в заблуждение бессмысленными секретами Вечной Жизни. Я стою на страже Врат долгие тысячи лет, и так должно продолжаться вечно... Однако сегодня, в этот день, если ты с честью выдержишь мое испытание... я... я смогу пропустить тебя в Сад".
Повисло недоуменное молчание. Королевич вопросительно уставился на Херувима, словно не поверил собственным ушам, а павлиниха, все еще обиженная тем, что ее самым непочтительным образом заставили захлопнуть клюв, отвернулась от них обоих, с трудом переварив комок горечи и унижения.
"Почему?" - только и смог вымолвить королевич.
"Всевышний хочет испытать вас, - поведал Херувим. - Настало время узнать, сможет ли человечество, пройдя унизительный путь разврата и порочности, преодолеть свою греховную породу, чтобы снова жить по заветам Высшего мира.
Я задам три загадки. Ответить на них по силам только истинно верующему, на словах и на деле доказавшему приверженность Господу... Но если данный тобою ответ будет неверен, мой меч опустится на твою голову, ибо недостоин верующий приходить сюда, если не может с честью носить Имя Его на своих устах... Птица, возомнившая себя Человеком, также может пройти испытание... Если она того пожелает..."
Страж перевел взор чистых, кристально-белоснежных глаз с королевича на павлина. Павлин дрожал от негодования, его глаза наливались злобой, он глубоко дышал и раздувался в размерах, угрожающе распушив хвост. Еще бы, виданное ли дело, чтобы Его, Белого Павлина, без пяти минут безжалостного Властелина Падшего Мира, принуждали отвечать на глупые вопросы существа, несоизмеримо низшие по рангу! Однако вместе с тем Павлин не мог не понимать, что стоящее перед ним существо помимо грозного, внушающего трепет обличья, имеет при себе еще одно неоспоримое преимущество, заставляющее в корне пересмотреть приоритеты. Взор Павлина испуганно скользнул по поверхности огненного клинка, задержавшись на неумолимой руке его обладателя. Он сглотнул, поежился и, не в силах ответить что-либо вразумительное благородному Стражу, кивнул, обреченно принимая условия чуждой ему игры.
"Загадка первая... - провозгласил Херувим. - Человек подобен Сосуду... Сосуд подобен Человеку... Их содержимое - ключ к пониманию Бога. Неправильный ключ открывает дверь в царство пустоты и безнадежности. Правильный ключ открывает дверь в царство истины и порядка. Обрести верный ключ могут лишь смиренные и терпеливые, ибо именно они, как никто, близки к Богу и исполняют волю Его на грешной земле. Господь ниспосылает им силу святую... для использования ее во благо... во благо всех живущих на белом свете. О чем речь моя?"
По ошеломленному выражению лица павлинихи было понятно, что она не знает и десятой доли запутанной головоломки. Вновь раздувшись как индюк, павлиниха возмущенно открыла клюв, собираясь произнести нечто неприятное, но в порыве гнева позабыла, что хотела сказать, и озадаченно прикрыла клюв, а затем вспомнила и снова открыла, но в этот миг раздался голос королевича.
"Древние книги гласят, что это Благочестие" - ответил юноша без тени сомнения.
"И это совершенно правильный ответ, - одобрительно кивнул Страж. - Загадка вторая... Благочестие есть первый шаг на пути к постижению Истины... Второй шаг кроется в душе Человека... Он должен испытать великую Радость от служения кресту Господа, дабы наполнить себя божественным светом и с честью восславлять Его Имя в народе. О какой Радости я говорю?"
Во взоре Павлина застыла тоска, отражающая недоумение и неприятие правил злополучной игры, устроенной, без сомнения, с одной только целью - унизить Его, оскорбить и выставить в неподобающем свете!
Между тем королевич, не обращая никакого внимания на душераздирающие муки своей незадачливой спутницы, спокойным уверенным тоном произнес: "Древние книги учат нас, что сия Радость есть Гордость... Гордость за веру, за знамя и за крест Господа нашего".
"Верно, - возвестил Херувим. - Моя третья загадка... Исполнившись Гордости, Человек обретает возможность совершить заключительный и самый сложный свой шаг длиною в целую жизнь. И сколь бы ни была велика и коварна бездна невежественного безрассудства, он откроет в себе величайший Дар, который поможет нести в массы божественный свет, даруя его безвозмездно тем, кто нуждается в нем так же, как в воздухе и пище с момента рождения. Тем, кто достаточно силен духом, чтобы внять божьему слову и пойти за Проповедником по давно забытой, заросшей крапивой и сорняками тропе просвещения, ведущей к постижению Истины. Я прошу вас назвать Дар, о котором я веду речь свою, и тогда вы постигнете настоящую причину земного человеческого существования... Причину, благодаря которой Господь в свое время смилостивился над вами в надежде на искупление грехов и духовное исцеление души".
Херувим торжественно окончил очередной пространный монолог и смиренно притих в ожидании. Королевич молчал. Он не знал ответа на последний вопрос, но смутно догадывался, в чем состоит его разгадка. Лихорадочно обдумывая пришедшую в голову мысль, юноша рассеянно оглянулся на спутницу и впервые с ужасом поразился ее печальному обличию. Такие пронзительно грустные голубые глаза, наполненные безысходностью, он уже встречал совсем недавно, и точно так же, как и тогда, окунувшись в этот океан из слез всего лишь на мгновение, он понял, что его пронзила жалость к этой одинокой, несчастной, запутавшейся в жизни женщине, по недоразумению родившейся птицей. Он хотел помочь ей, но не знал, как это сделать под грозным надзором Херувима, и с содроганием думал о том, что если ответ, данный им, окажется правильным, жестокая кара минует его, но воздастся павлину в полной мере. Или же он даст неверный ответ, и Страж зарубит его мечом здесь и сейчас, без страха и без колебания. Жестокая, бессмысленная игра на выживание...