Страница 95 из 100
Взглянув на упавший лист, Михаил Владимирович увидел, что на обороте Манифеста есть какая-то надпись крупными буквами. Приглядевшись, он прочитал:
"СОХРАНЯЙТЕ СПОКОЙСТВИЕ. ВЕРНЫЕ ИМПЕРАТОРУ ВОЙСКА ВХОДЯТ В ПЕТРОГРАД".
Родзянко выругался, а Милюков, хихикнув, вдруг продолжил свою речь.
- Однако все это пустяки, я к вам, Михаил Владимирович, заходил совсем по другому делу. Дело в том, что сейчас на Миллионной дом 12, в квартире княгини Путятиной, я имел одну беседу, с одним очень интересным собеседником. И зовут этого собеседника - Джонсон Николай Николаевич, личный секретарь нового Государя Императора Михаила Второго...
* * *
ТЕЛЕГРАММА И. Д. МИНИСТРА ИМПЕРАТОРСКОГО ДВОРА, И.Д. КОМАНДУЮЩЕГО ИМПЕРАТОРСКОЙ ГЛАВНОЙ КВАРТИРОЙ СВИТЫ ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА ГОРШКОВА ГЕНЕРАЛУ КОВАНЬКО
Во исполнение Высочайшего Повеления передаю вам приказ Е.И.В. о подготовке аэродрома к принятию "Ильи Муромца" с Государем на борту до исхода сего дня.
Генерал Горшков
* * *
ПЕТРОГРАД. 28 февраля (13 марта) 1917 года.
- ...И передал мне, а в моем лице всем нам, требования нового Императора.
- Какие еще требования? - не на шутку возмутился Родзянко. - Он не в том положении, чтобы от нас чего-то требовать!
Милюков покровительственно усмехнулся и возразил:
- Он именно в том положении, и вы это прекрасно знаете. А вот мы точно не в том положении, чтобы долго торговаться. Революция обречена, контроль нами утерян и события происходят сами по себе. Еще вчерашним вечером в наших руках было все, за ночь ситуация изменилась, а сегодня днем она стала безнадежной. Признайте это. После гибели Керенского, у меня пропали последние иллюзии, о том, что можно переломить обстановку. После нескольких случаев открытия огня по толпе, больше никто не желает идти на штурм чего бы то ни было. И это значит, что прибытие войск в столицу лишь вопрос времени. А уж, когда они прибудут, то вряд ли вы ожидаете, что кто-то будет им всерьез сопротивляться. Более того, новый царь объявил всем прощение, и вряд ли кто захочет нарываться на новые неприятности. Думаю, что войска петроградского гарнизона в лучшем для нас случае просто разойдутся по казармам. А в худшем... Ну, вы меня понимаете.
Помолчали. Затем Родзянко все же влзразил:
- А с чего вы взяли, что мы не контролируем настроения в городе? С чего у вас такой обреченный взгляд на вещи? Революционные идеалы...
- Ах, оставьте, милостивый государь, ваши возвышенные речи! Ответьте мне на один вопрос, лишь на один вопрос - вы можете дать команду в Царское Село освободить из подвала семью Николая Второго?
Повисло напряженное молчание. Наконец председатель Госдумы нехотя признал:
- Нет.
Милюков согласно кивнул.
- Вот видите - нет. И отнюдь не потому, что вы не согласны такой приказ отдать, а потому что никто его выполнять не будет, и вы это прекрасно знаете. Ведь так?
- Так...
- Ну вот. Так о чем же мы с вами вот уже битый час толкуем? - Лидер кадетов удивленно вскинул брови. - Ведь все уже ясно не только нам с вами, но и любому человеку на улицах Петрограда! Так зачем мы делаем вид, что это не так?
- Ладно, допустим, - Родзянко порядком раздражала манера Милюкова рассказывать ему азбучные истины с таким видом, как будто он учитель, а сам Михаил Владимирович Родзянко лишь нашкодивший гимназист. - Что вы хотели сказать про встречу с господином Джонсоном?
- Я рад, что вы помните, с чего мы начали, - не смог не съязвить Милюков, но дальше продолжал уже со всей серьезностью. - Государь...
- Государь? - тут уже не мог удержаться от иронии сам Родзянко. - Вы его что же, уже признаете Государем?
- Государь-государь, не перебивайте, будьте так добры, а то мы с вами будем ходить вокруг и около, так и не перейдя к сути. - Павел Николаевич досадливо поморщился. - Суть же вот в чем. Господин Джонсон передал нам следующее предложение, состоящее из нескольких пунктов. Первое - в связи с воцарением нового Императора, Государственная Дума делает заявление о том, что общественный кризис преодолен, призовет всех к восстановлению спокойствия и порядка в стране, выразит в заявлении свои верноподданнические чувства к новому Государю, а также надежду на то, что обновленная власть совместными усилиями построит обновленную Россию и приведет страну к победе в войне. Второе, естественно, примет единодушную присягу новому Императору. Третье, заявит о начале работы над ускоренным принятием пакета так называемых "народных законов", перечень и примерное содержание которых мы получим от Императора...
- Да что он себе позволяет?! - Родзянко в гневе хлопнул ладонью по столу. - Он нам еще будет диктовать содержание принимаемых Думой законов? Это возмутительная и вызывающая атака на российский парламентаризм и мы...
- Что - мы? - Милюков с интересом разглядывал главу российского парламентаризма.
Однако Михаил Владимирович лишь нахохлился и буркнул в ответ:
- Это возмутительно.
И замолчал. Павел Николаевич несколько мгновений подождал, и недожавшись ответа, продолжил излагать пункты требований проклятого царизма к русскому парламентаризму.
- И наконец, четвертое - мы изберем народного председателя правительства, который заявит о верности новому Императору и всему русскому народу.
- И кто это будет? - С подозрением спросил Родзянко.
- Я.
* * *
ТЕЛЕГРАММА ЦЕСАРЕВИЧА КИРИЛЛА ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ НИКОЛАЮ АЛЕКСАНДРОВИЧУ
Господь Бог не оставил наши молитвы и ситуация с захваченной вашей семьей в Александровском дворце благополучно разрешилась. После прочтения Манифестов и обещания прощения всем, если заложники будут отпущены, и никто из них более не пострадает, захватчики приняли решение прекратить удерживать заложников и сдаться. Согласно данными раннее обещаниями и гарантиями, все они были отпущены, и вскорости покинули Царское Село.
Здоровье Алексея Николаевича стабильное. Кровотечение, слава Богу, остановлено. Самочувствие остальных членов вашей семьи и их домочадцев - нормальное.
Кирилл
* * *
ГДЕ-ТО МЕЖДУ ОРШЕЙ И ГАТЧИНОЙ. 28 февраля (13 марта) 1917 года.
Такое ощущение, что пора объявлять аэроплан "Илья Муромец Киевский" президентским бортом N1, поскольку лечу на нем я уже третий раз за сутки. Жаль только, что в воздухе я полностью отрезан от всех каналов связи и абсолютно не могу влиять на события внизу. Я про них просто не знаю. Тем более что тот же Горшков остался не внизу на связи, а сидит за штурвалом "борта N1".
Поэтому такой полет был для меня крайне рискованным не только из-за риска навернуться с голубых небес об покрытую снегом землю, но и, а возможно и в первую очередь, из-за того, что за время моего полета могло произойти что угодно, ситуация могла кардинально и неприятно измениться, а я об этом узнаю, когда все уже случится.