Страница 89 из 100
Наконец ветер унес листок вдаль, а на черном предмартовском снегу остался лежать член Временного комитета Государственной Думы, лидер фракции "Трудовая группа" в Госдуме, товарищ председателя исполкома Петроградского совета рабочих депутатов, Генеральный Секретарь Верховного Совета масонской ложи "Великий восток народов России" Александр Федорович Керенский.
* * *
ОРША. 28 февраля (13 марта) 1917 года.
В кабинете повисла гнетущая тишина и лишь вновь разыгравшаяся метель завывала снаружи. Я положил ладонь на плечо Императора.
- Ники, что ты намерен делать?
Тот пожал плечами. Затем бесцветным уставшим голосом проговорил:
- Я был сейчас в церкви. Я долго молился Ему. Просил Всевышнего спасти Алексея и даровать ему исцеление... Что еще я могу сделать?
Он помолчал.
- Господь наказует меня... Я был готов принять все, что касается меня самого, но Алексей... Нет. Я не готов. За что, Господи?
Николай судорожно втянул воздух в легкие.
- Моя гордыня... Я возомнил, что готов нести свой крест, что это лишь мое и я ревностно защищал свое право на это испытание... Как я мог такое допустить? Как могло случиться, что солдаты гарнизона Царского Села подняли руку на Наследника Престола? Почему смута охватила Россию? В чем я виноват? Что сделал или не сделал? Не могу понять...
Царь провел бездумно провел ладонью по краю стола. Затем тихо спросил:
- Ты готов принять Престол?
- ЧТО?!
Я ошарашено взглянул на него. Вот чего я не ожидал сейчас, так это такого поворота событий.
Но Николай продолжил бесцветным голосом:
- Когда я молился, то пообещал Господу, что если он смилостивиться и остановит кровь моему сыну, то я отрекусь от Престола и посвящу остаток дней своих молитвам и милосердию. Я отрекусь за себя и за Алексея. Он все равно не сможет править... А если кровь не остановится, то...
Самодержец с отчаянием посмотрел мне в глаза.
- Тогда его кровь, будет на моих руках, понимаешь?.. Как я буду смотреть в глаза девочкам? Как посмотрю в глаза Аликс? Это ведь моя вина, моя, понимаешь? Все что происходит сейчас, это моя вина!
Николай опустил голову.
- Быть может, у тебя получится, то чего не смог сделать я. Будь хорошим Государем и прости, если сможешь...
Я не знал, что мне делать и что говорить. Как должен я поступить? Похоже, что я попадаю в ситуацию, которую хотел всеми силами избежать. Отречение Николая автоматически рождало проблему принесения войсками и народом новой присяги, а точнее проблему появления выбора кому эту самую присягу приносить! Мне любимому или Временному правительству, будь оно неладно? Вот мы, видимо, и подошли вплотную к столь желанной мистером Беррингтоном гражданской войне в России! А за ней, прогнозируемый всякими там аналитиками развал страны и прочие прелести. Ситуация просто катастрофическая!
Вот что мне делать теперь? Должен ли я его отговаривать? Ведь видно, что царь не совсем в здравом рассудке и действует на эмоциях. Возможно, если не дать ему сделать этот шаг, через пару дней он придет в себя? Ну, и что дальше? Выдержит ли Россия его правление дальше? Сомневаюсь, откровенно говоря. Но, с другой стороны, как мне выкрутиться из этой ситуации? Ведь, план "Б", принятый мной к исполнению после прошлого неудачного разговора с Николаем, предусматривал жесткие и радикальные шаги с моей стороны, однако шаги эти должны были лишь поставить Императора перед фактом и фактически заставить его объявить реформы, но ни в коем случае в мои планы не входила смена царя! Я вовсе не стремился получить тяжелую Императорскую корону в качестве повседневного головного убора. Максимум на что я рассчитывал, это был пост премьер-министра на какой-то переходной период, да и то предпочел бы не навлекать на члена Императорской Фамилии и брата Императора народный гнев за неизбежно болезненные реформы, ведь сделать довольными всех абсолютно невозможно. Поэтому лучшим вариантом я считал вариант стать сильным человеком за кулисами трона, который будет дергать за ниточки в тени общественного внимания. Пусть у рампы в свете софитов красуются всякие там Лукомские и прочие актеры. Меня и роль режиссера вполне устроит, зачем мне лезть на сцену?
Тем более что все в стране придется ломать через колено, а значит, мне-царю придется прикладывать усилия на порядок большие и встречать сопротивление в десять раз более сильное, чем, если проводить такие же реформы от имени "смягчившегося и прозревшего", но все же привычного народу Николая Второго. Поэтому...
Очнувшись от раздумий, я увидел, как Император что-то подписывает на исписанном листе. Затем он протянул мне бумагу.
ВЫСОЧАЙШИЙ МАНИФЕСТ
В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу Родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской Нашей армии, благо народа Нашего, всё будущее дорогого Нашего Отечества требуют доведения войны во что бы то ни стало до победного конца. Жестокий враг напрягает последние силы, и уже близок час, когда доблестная армия Наша совместно со славными Нашими союзниками сможет окончательно сломить врага. В эти решительные дни в жизни России почли Мы долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и признали Мы за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с себя Верховную власть. Не желая расстаться с любимым Сыном Нашим, Мы передаем наследие Наше Брату Нашему Великому Князю Михаилу Александровичу и благословляем Его на вступление на Престол Государства Российского. Во имя горячо любимой Родины призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед Ним повиновением Царю в тяжелую минуту всенародных испытаний и помочь Ему вместе с представителями народа вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России.
Николай
Г. Орша
28 февраля 1917 г.
ГЛАВА 18. ПУТЬ НА ГОЛГОФУ
ОРША. 28 февраля (13 марта) 1917 года.
- Никки, так нельзя! - я буквально вскричал в отчаянии. - Что ты творишь? Как ты можешь отказаться от Престола? Это немыслимо! Еще никогда в русской истории Император не отрекался от своей короны и своего народа! Порви свое отречение немедля, умоляю тебя!
Отчаяние мое было искренним, поскольку все мои рассуждения доказывали, что царя менять нельзя ни в коем случае. Во всяком случае, сейчас. До конца войны, то есть еще минимум год-полтора, нельзя устраивать никаких потрясений во власти. Вполне хватит потрясений и от требуемых реформ! Поэтому я должен убедить Николая уничтожить отречение и вывести его из состояния аффекта.
- Ты понимаешь, что отрекаясь, ты губишь Россию?! Одумайся, брат! Вспомни, что идет война! Вспомни, что в столице смута, а в армии мятеж! Ты понимаешь, что нет юридического понятия "Самодержец отрекся от Престола", и уж тем более ты не можешь отречься еще и за Цесаревича! Ты понимаешь это, Никки?!
Николай сурово смотрел на меня. Затем он положил руку мне на плечо и твердо сказал:
- Миша, ты прав. Прав во многом и все что говоришь, по сути, верно. Но...
- Какое "но", Никки?! - я просто задохнулся от ярости и буквально заорал на него. - Какое может быть "но"?! Ты что, совсем с ума сошел?! Да ты понимаешь, во что все это обернется? Гражданская война и гибель России - вот что нас ждет по твоей милости! Давай, я буду тебе помогать во всем, давай, если будет на то твое повеление, я возглавлю правительство, давай я взвалю на себя все, что ты скажешь, но нельзя менять Императора! Это просто невозможно!