Страница 17 из 37
День пролетел очень быстро. Я съездил в тюрьму, затем взял ненадолго Кайла с собой в спортзал. Ему были нужны кое-какие школьные принадлежности, и Ян поехал с нами в супермаркет, где они наелись до отвала выпечкой в Синнабоне (Ci
Ян налил в стакан бурбон и плюхнулся на диван. Я был встречен сердитым взглядом, когда выхватил из его рук стакан и заменил его бутылкой с водой.
— Не стоит встречать завтрашний день обезвоженным или с похмелья. Ты должен заботиться о себе.
Ругаясь, он включил телевизор, но на самом деле не смотрел его. Его глаза блуждали по комнате, пока он погрузился в свои мысли, переживая о завтрашнем дне.
— Эй, — я схватил его за ногу, которой он непрерывно качал уже на протяжении десяти минут. — Ты в порядке?
— Нормально. — он схватил пульт и начал бездумно переключать каналы.
— Что тебя беспокоит больше всего?
— Не знаю. Просто не хочу превратиться в тощего и слабого человека. Ты видел других пациентов, прошедших через химиотерапию. Они похожи на умирающих, или хотели бы умереть.
— Ты пройдешь всего лишь один курс. Одна доза препарата. Я не говорю, что следующие несколько дней не будут ужасными и тяжелыми, но ты говоришь о людях, которые проходили через месяцы химиотерапии. Ты таким не станешь.
В этих черных, как нефть, глазах страх боролся с надеждой.
— Ты так считаешь?
— Да. Одно дело за раз, помнишь? Прямо сейчас тебе нужно попытаться заснуть. Завтра ты позволишь им поставить тебе капельницу. Постарайся не думать, что дальше. — я сжал его плечо. — У меня есть Валиум, если хочешь. Поможет тебе заснуть. — мой врач дал мне эти таблетки после смерти Купера, но я не истратил всю упаковку, думаю Ян мог бы воспользоваться ими сегодня.
— Ага, спасибо, это поможет. — видимо, помогло, потому что часом позже он засопел на диване.
Следующим утром Ян слишком нервничал, чтобы позавтракать, но возможно, это к лучшему, потому, что мы не знали, как сильно его будет тошнить после препарата. Он молчал всю дорогу до дневного стационара, где проводят химиотерапию. Один взгляд на других пациентов в зале ожидания, и я почувствовал, что он готов сбежать. Молодая девушка, лет двадцати пяти самое большое, сочувствующе улыбнулась нам. Ее лысая голова была обернута фиолетовым шарфом, а ее впалые глаза и тощее тело говорят о ее страданиях.
Пожилая пара сидела рядом, тихо разговаривая, у мужчины поверх ворота его рубашки был виден катетер в груди.
Я сжал плечо Яна.
— Все хорошо. Просто иди и зарегистрируйся.
После того, как он отошел, девушка с шарфом наклонилась ближе и спросила:
— Это его первый день?
— Да, он немного нервничает.
— Еще бы. Лейкемия?
Я поднял голову и бросил взгляд на Яна, удостоверившись, что он нас не слышит.
— Нет, рак яичка.
— Он довольно часто излечивается, правда?
— Да, ему повезло, хотя, я знаю, что он не понимает этого прямо сейчас. Есть надежда, что ему потребуется только один курс, так как распространение рака не подтвердилось.
Она широко улыбнулась.
— Это замечательно. Значит его обнаружили на ранней стадии.
Поерзав на стуле, я спросил:
— Не возражаете, если я спрошу…
— Рак шейки матки. Четвертая стадия. Никаких симптомов, пока не станет слишком поздно.
— Мне очень жаль.
— Все в порядке. Я продержалась дольше, чем предполагалось, и у меня нет намерения сдаваться в ближайшем будущем. — вышла медсестра и позвала ее.
— Было приятно познакомиться, — сказал я ей.
— Кэндис.
— Я – Алекс.
— Позаботьтесь о своем друге, Алекс. Первое время будет тяжело.
Ян вернулся, когда ее увели. Маленький мальчик, возможно лет восьми, вбежал в двери и направился прямиком к куче игрушек в углу. Он – лысый, но в остальном вы бы никогда не подумали, что он болен.
— Оставайся там, Исаак, — окликнула его мать прежде, чем остановилась поговорить с медсестрой.
Ян понаблюдал немного за игрой малыша, затем пошел и сел рядом с ним на пол, где следующие десять минут они играли в кубики, пока не назвали имя Яна. Пока мы шли по коридору в процедурную, он обратился ко мне.
— Мне чертовски повезло.
— Нам обоим повезло. Это может случится с каждым, молодым или старым.
— Бред собачий. Он всего лишь маленький ребенок.
— Я знаю.
— Я смогу сделать это, — сказал он прежде, чем вошел в процедурную, его голос наполнен злостью и уверенностью.
— Это я тоже знаю.
* * * *
Первые несколько часов Ян чувствовал себя нормально. Я начал надеяться, что он один из тех везунчиков, которые не страдают от побочных эффектов, когда он метнулся в ванную комнату. Медсестра вколола ему противорвотный препарат до того, как мы покинули больницу, и выписала рецепт, чтобы облегчить следующие несколько дней. Вероятно, укол уже перестал действовать.
Так как он не ел весь день, из него не много вышло, но все, кто сталкивался с сильным похмельем, знают, что рвотные спазмы намного хуже. Он замахал мне, чтобы я вышел, когда я зашел его проверить, но взял стакан воды и влажное полотенце, которые я предложил. Каждый раз, когда я думал, что он закончил, я слышал, как его снова мучают рвотные позывы.
Это продолжалось слишком долго. Он не мог провести всю ночь, обнимаясь с унитазом. Я быстро застелил диван постельным и вставил два пакета в небольшое мусорное ведро, расположив его рядом с ним. На журнальном столике Яна ожидали таблетки от тошноты и стакан воды. Весь в поту он прислонился к ванне и закрыл глаза.
— Давай, чувак. Я постелил тебе в гостиной. — не говоря ни слова, он позволил мне отвести его к дивану. Даже эта короткая прогулка снова вызвала рвотные спазмы. Таблетки от тошноты необходимо держать под языком до полного растворения, и ему удалось принять две. Тридцать минут спустя, он все еще дрожал и давился рвотными позывами, свешиваясь с края дивана. Даже глоток воды не задерживался в нем, и от напряжения у него в глазу лопнул капилляр.
— Больше никогда, — прохрипел он, — Я скорее умру, чем сделаю это снова.
Я собирался отвезти его обратно в больницу, где бы ему, по крайней мере, дали что-нибудь посильнее этих таблеток и помогли бороться с обезвоживанием, но тут меня посетила идея. Не знаю, почему я не подумал об этом раньше. Ян не курит траву, но сегодня вечером будет. Я достал косячок с марихуаной из своего тайника рядом с моей кроватью и сел на пол рядом с диваном. Когда я прикурил его и попытался передать Яну, он покачал головой.
— Не будь упрямым. Больные раком курят ее постоянно. Это может помочь, — сказал я ему, и он уступил, сделав затяжку и стараясь задержать дым. От первой затяжки он закашлялся почти мгновенно, но следующие несколько прошли легче.
— Давно я не укуривался, — сказал он с небольшой ухмылкой, передавая косячок обратно мне.
— Тогда наверно достаточно. — как бы заманчиво не было, я не хотел курить. Мне нужно оставаться здравомыслящим, чтобы заботиться о нем и отвезти, если потребуется, в больницу. Прошло несколько минут, самый большой период времени, когда его не тошнило.
— Чувствуешь какое-нибудь улучшение? — спросил я.
— Ага, мой желудок немного успокоился.
— Попробуй немного попить. Только глоток. — дрожащими руками он взял стакан, и я пошел за чистым влажным полотенцем, чтобы вытереть его лицо. Когда я вернулся, он сидел на диване с пультом от телевизора на колене.
— Выглядишь немного лучше. — он выглядел дерьмово. Бледный, как молоко, мокрый от пота и дрожащий.