Страница 28 из 29
Доктор Черви прибыл на свою виллу в превосходном настроении, за три тысячи километров в родной машине он услышал слова любви, и это придало ему сил, поэтому, решив не откладывать дело в долгий ящик и отдав несколько распоряжений своим коллегам, он пересел в машину попроще и на ней уже отправился к ветеринару, ибо вознамерился с ним решить несколько важных вопросов.
И здесь доктору Черви повезло даже больше, чем он на то рассчитывал. Ветеринар умел делать не только прививки, но и прекрасно ориентировался в деле, значительней которого сегодня для доктора Черви не существовало.
Он объяснил почтенному бизнесмену, как все это надо сделать, и даже не взял с него за совет дополнительного гонорара, потому что давно, как он сам сказал, не видел восторженных глаз, а именно такими они были в эту минуту у доктора Черви.
Доктор Черви поехал домой.
И появился он у ветеринара только через три дня, ибо за эти три дня он объехал все, какие были в его городе кошачьи питомники, живодерни, объехал и всех знакомых, у которых мог бы быть товар, столь необходимый сегодня итальянскому предпринимателю.
А когда словоохотливый ветеринар увидел доктора Черви во второй раз в своей жизни, перед ним стоял высокий плотный джентльмен в хорошем костюме, с большой кастрюлей в руках. Едва ветеринар приподнял крышку, как оттуда прямо на него не выпрыгнул, не выскочил, а брызнул отвратительный бурый котище из тех, про которых Гоголь говаривал, что они только и умеют, что подлавливать неопытных кошечек.
- Кес ке се? - почему-то по-французски спросил доктора Черви ветеринар.
- Это мой кот, Кожако, - любезно ответствовал пришелец, не придумав новому коту другого имени, - мой любимый кот. Он жил со мной на вилле, поэтому не обращайте внимания, что он немного диковат, но сейчас мне предстоит далекое путешествие, поэтому я пришел к вам - не могу надолго расставаться со своим любимцем. На вилле мы не регистрировали его, а вот сейчас я прошу вас сделать ему необходимые прививки и выдать документы, которые мне понадобятся, когда я буду проходить таможенный контроль. Мы едем за границу.
- Куда же? - поинтересовался ветеринар, с опаской поглядывая на страшилище, забравшееся по книжным полкам на самый верх, и одновременно пытаясь отыскать куда-то исчезнувшие в момент открытия кастрюли очки.
- В Россию, - ответил доктор Черви.
- В России таким экстремистам самое место, - произнес обиженный ветеринар, насмотревшийся телевизионных передач из разваливающегося СССР.
Тем не менее их разговор тек по лирическому руслу, ибо, если бы очки были на ветеринаре, от него, несомненно, не укрылись бы свежие царапины на руках доктора Черви, которые бизнесмен получил сегодня утром, гоняясь за своим "любимцем" по одной из самых престижных помоек Милана возле городской тюрьмы.
Его, гонявшегося за бурым бесом, заводило единственное желание поймать кота, оформить на него документы, привезти в Россию, там выпустить, а уж по этим документам вывезти в Европу скромного домашнего котика его любимой избранницы.
Доктор Черви и не предполагал, что таким образом вывозят в другую страну шпионов.
Вечер этот закончился удачно, кот был пойман и посажен в кастрюлю, которая по предложению ветеринара была заменена доктором Черви на тут же найденную в офисе ветеринарной клиники просторную клетку, специально предназначенную для транспортировки братьев наших зверячих. было и выдано удостоверение в том, что коту не возбраняется посетить златоглавую Россию, и, расплатившись, дав немного больше, чтобы масть кота в документах была указана черной, доктор Черви почел свою задачу выполненной.
Сквозь кордон встречавших итальянский рейс на площадь Шереметьевского аэропорта вышел высокий плотный человек с улыбающимися глазами.
В одной руке у него был чемоданчик, в другой он нес странное сооружение, из которого выглядывали дикие кошачьи глаза.
Прежде чем нанять такси, доктор Черви прошелся немного по площади.
Кто знает, о чем он думал в этот момент. Может быть, думал о каком-нибудь Пуффино, который был у него в детстве, а может, и о коте Кожако, который тоже когда-то был, но не принес ему счастья, хотя и стал чемпионом, а может быть, и об этом разбойнике, с которым он за последние дни подружился, во всяком случае, он не думал о том, что этот кот не знает языка русских кошечек и не сможет здесь выжить. В России, если любишь, можно выжить всегда.
И он поставил клетку на талый снег и открыл дверцу. Бурое чудовище вышло из клетки медленно. Оно жестко посмотрело на доктора Черви и медленно пошло прочь, не оглядываясь.
- Киска, - вдруг вспомнил доктор Черви, - ты же забыл угощение. - И с этими словами бизнесмен вынул из кармана пальто целое кольцо мягкой итальянской колбасы, которую сегодня утром в аэропорту Мальпенсо купил специально для этого кота за четырнадцать тысяч лир.
Читатель, конечно, уже понимает, чем закончилась эта в высшей степени правдивая история.
Да, вы угадали, Агат действительно по чужим документам был вывезен в Италию, но свободного западного мира не понял, дня три пожил в четырехзвездочном отеле со своей хозяйкой и ее обожателем, а при переезде в пятизвездочный - вдруг исчез.
Дама сердца доктора Черви была безутешна, но ровно настолько, чтобы дать возможность провидению самому распорядиться судьбой кота, - ведь если судьбы всего живого написаны на небесах, то, может быть, и не стоит вмешиваться в эти судьбы. Ее больше волновали царапины на руках ее мужа.
Однако всякому читающему наверняка любопытно было бы узнать, а по какому праву автор так легко и вольно распоряжается судьбой не только людей, но и кошек.
Им я хотел бы сказать, что по праву сочинителя, ибо я и сам некогда совершал путешествия за границу на самолете и в одной из таможенных кабинок увидел однажды толстого откормленного бурого кота.
Неужели это тот самый, которого доктор Черви привез и выпустил в России? Да, это был он. С чем я от души его и поздравил. Харчи российской таможенной службы пришлись по душе завсегдатаю итальянской помойки. А русские кошечки, как известно, ценятся во всем мире.
И пусть не упрекнет меня читатель, что я не рассказал самого главного: я сейчас расскажу об этом. Месяца через четыре доктор Черви, заметно помолодевший, вместе со своей женой вернулся в Москву, и московская квартира еще через несколько месяцев приобрела некоторую свою итальянскую завершенность, а чете разноязыких супругов ничего другого не оставалось, как только пестовать в ней свое счастье.
От Милана до Москвы по прямой путь, если, в особенности, пешком удивительно далекий, к тому же очень трудный: надо пройти Австрию и Венгрию, а если не знать дороги, то и Польшу, а к тому же, если еще и не читать газеты, то и Белоруссия с Украиной могут в таком путешествии показаться странами.
И, если бы кот Агат умел говорить, хотя бы как мы с вами, он рассказал бы невероятное количество занимательных и поучительных историй, которые произошли с ним в пути, когда он возвращался.
Но об одной я расскажу сам, ибо Агат поведал ее своей подруге - собаке Штучке, а уж она по секрету сообщила мне.
Когда Агат уже почти вернулся и до Москвы оставалось совсем немного, он, проделавший последние семьсот километров вдоль Минского шоссе, присел отдохнуть на тяжелую от копоти придорожную траву, тут-то вдруг и поразил его непривычный шум, который он без труда узнал, потому что часто слышал его по телевизору. Это был шум тяжелых железных танков. Он поднял голову и увидел, что по дороге, через которую он должен был перебежать, ползли страшные машины.
Будучи по натуре своей, как уже было говорено в начале нашего рассказа, демократом, за что и принужден был некоторое время жить за границей, кот сообразил, что что-то тут не так: не могли же они выползти из телевизора, да и праздника никакого не предвиделось. Он посмотрел по сторонам и увидел клумбу, на которой цветами было выложено число "19". Возле клумбы стоял человек с лейкой и громко повторял слово: "путч". Что оно означало, Агат не знал, но решив, что это что-то вроде: "брысь",и повинуясь скорее инстинкту туриста, чем осторожности обывателя, бросился наперерез танковой колонне, не оглядываясь, помчался в направлении к своему дому.