Страница 5 из 46
При декомпозиции в акватории дельты поток сознания разветвляется. Смысл этой метафоры раскрывает Г. Померанц [39] в анализе менталитета интеллигенции русского общества во время начала распада его устойчивого патриархального быта на примере творчества Л. Толстого: "мысли тянут в разные стороны, рвут на части. В Безухове и Раскольникове сразу формируется несколько Я, сталкивающихся друг с другом, и ни одно не охватывает целого. Этот плюрализм противоречий струй сознания кажется самим героям чем-то неестественным, и они двигаются вперед, повернувшись лицом назад, пытаясь удержать цельность души, скреплённую твердостью традиций основного русла. Чувство раздвоенности у Николеньки Иртеньева, Безухова, Левина, как и у большинства героев Достоевского - просто острое ощущение недавно возникшей сложности сознания, с его вечной борьбой различных и даже противоречивых идей сравнительно с патриархальной верностью традиции. Болезненность - только в остроте этого ощущения, а не в его основе". Подобна эволюция потока сознания в сновидениях, что изобразила Ф. Кало в картине, копия которой представлене на рис.I-1.
(Раздел 5). Люди оценивают время по физическим часам, а скорость потока событий по психологическим. Механические часы со дня своего появления в XVII веке и вплоть до наших дней идут с той же скоростью. Ритмы психологических часов меняются непредсказуемо в зависимости от эмоционального состояния индивидуума. В эмоциональном плане "время - это плотность судьбы на единицу времени. Но у времени нет счета - его мы сами придумали, а есть знаки. Нам подают их на каждом шагу, но надо прожить жизнь, опрокинуться в пережитое, ошеломиться озарением, увидев его, и вычленить тот знак в потоке еще не перечитанной жизни" (Е. Ржевская. "Знаки препинания". 1989).
Актер Ролан Быков на одном из своих телешоу поделился воспоминаниями ощущений своего детства, когда до-о-олгое утро сменял до-о-о-лгий день, на смену которому приходил до-о-о-лгий вечер. Этот эффект подобен просмотру в реальном времени фильма, снятого при ускоренной съемке: детали событий проступают отчётливо, видны неброские подробности происходящего. Время как бы замедляется от переполнения и насыщенности впечатлениями. "Счастливые часов не наблюдают!" (Грибоедов).
При переходе в фазу диссоциации долгие дни молодости постепенно сменяются быстрыми неделями, а то и месяцами. Как и при замедленной съемке с длительной выдержкой изображение на отпечатке мутно и расплывчато. События меняются столь быстро, что сливаются в единый поток мало различимых деталей. Это создавало впечатление, "что жизнь продолжается только потому, что ходят трамваи". Таким передал Мандельштам своё впечатления о беге времени предвоенных лет в СССР. А было то время, когда несмотря на грандиознейшие перемены в стране, как и в судьбах её людей, для многих чувственное восприятие окружающего цепенело от страха неизвестности в те турбулентные времена советской истории. "Тут не то что связь веков, связь тебя самого с собой рвется. И устоять, не сорваться в этом нетерпеливом потоке среди гримас и клоунады судьбы - трудное искусство жизни". Таким передала Е. Ржевская свои впечатления о беге времени предвоенных лет в СССР. Ментальность людей влияет на быстроту бега времени, но и бег времени влияет на ментальное состояние людей.
(Раздел 6). Поток сознания поддерживается непрерывностью органической жизни. Это приводит к появлению более сложных и более организованных её форм. Или наоборот. "Но чем больше фиксируешь внимание на этой непрерывности жизни, тем больше замечаешь, что органическая эволюция приближается к эволюции сознания. Прошлое напирает на настоящее и выдавливает из него новую форму, несоизмеримую с предшествующими. Появление растительного или животного вида вызвано определенными причинами. Но под этим нужно понимать только то, что если бы мы задним числом узнали эти причины, то с их помощью смогли бы объяснить новую форму. Однако не может быть и речи о том, чтобы заранее предвидеть новую форму", - писал Бергсон.
Универсальная бифуркационная диаграмма эволюции сложных нелинейных открытых к внешнему миру систем изображена на верхней части рис. 1-5. Состоит она из трех фаз: ассоциации - стабилизации - декомпозиции. Затем эти циклы вновь повторяются - из хаоса декомпозиции вновь возникает порядок [40, 55]. Сравнение структуры этой диаграммы со
структурой рек, зависящей от многомасштабного, вплоть до космического, кругооборота веществ и потоков энергии в природе, со структурой гипотезы Бергсона об эволюции природы, не противоречит интуитивной гипотезе Аристотеля о единстве структуры мира и структуры языка.
События будущего нельзя вывести из событий настоящего. Суевери- есть вера в подобную причинно следственную связь. (Л. Витгенштейн). Обратим внимание, что согласно философии Дзен Буддизма, движущей силой эволюции живой жизни является напор желания, формирующий мощь потока сознания. Воднородные превратились в земнородных не по воле случая естественного отбора, а по воле их желания. Естественный отбор лишь придал им формы, наиболее пригодные к условиям обитания. "И море, и Гомер - всё движется любовью". (О. Мандельштам).
Непрерывность потока жизни люди осознавали еще в древние времена, используя аллегорию дерева жизни. (рис. I-6). "Ничего нет священнее Дерева жизни, коего люди - частички, клеточки, точечки", писал К. Леонтьев. "Живое существо, как и любая клетка этого существа, есть главным образом промежуточный пункт потока жизни, и самое существенное в жизни заключается в уносящем её движении". (Бергсон).
В современной антропологии до относительно недавнего времени метафорой эволюции человека служило ветвление дерева из единого корня. В недавнее время обсуждается альтернативная гипотеза непрерывности потока двоящихся и вновь сливающихся струй единого пульсирующего потока. (J. Shreeve. Almost Human, National Geographic, October, 2015.). "Река жизни" является, пожалуй, более близкой к действительности метафорой эволюции
структур природы.
Согласно философии Бергсона и Леонтьва, инвариантом смысла жизни в Природе является "страстная приверженность к жизни", инстинктивно вызывающая потребность к поддержанию непрерывности потока сознания, как исторической связи времен, передающей культурные особенности накопленного опыта от поколения к поколению, активируя тем самым кровеносную и нервную систему обществ людей и животных. Эту жизненную силу называют любовью, в которой многие видят величайшую тайну природы. Путь любви порой жесток и безнравственен с точки зрения морали людей, но у природы нет слов добро и зло, а лишь слова жизнь и смерть. Возможно, эта тайна сама могла бы открыть нам тайну, скрываемую инстинктом выживания. "Никакой ценности, нет родины, нет отечества, нет русского человека. А, между прочим, я жалею родину и русского человека. Ну что это значит?" (Пришвин). "Россия не есть условность территории, а непреложная память и кровь". (Цветаева). Инстинкт проявляется в том, что каждое поколение тяготеет к предшествующим и к тому, которое за ним последует. (Рис. I-7).
Восстанавливаются одни из других непременно
И не уходит никто в преисподней мрачную бездну,
Ибо запас вещества поколениям нужен грядущим.
Но и они за тобою последуют, жизнь завещая.
Лукреций. "О природе вещей".
Исторический опыт подтверждает непрерывность процессов эволюции людских сообществ. Плюрализм и синкретизм являются стартовыми для зарождения жизнеспособного нового только тогда, когда они опираются на опыт прошлого, питавшего его корневую систему. Становление христианства обязано во многом эллинистической культуре. Хаос многообразия философских школ и религий времён падения Рима сменился исключительно единобожием, пришедшим из иудейской традиции. Христианская теология наделила библейские откровения статусом абсолютной истины и потребовала строгого подчинения церковной доктрине, исключающей любые философские спекуляции. "Безусловно, христианство зародилось и восторжествовало в Римской Империи не как философия, а как религия - восточная и иудейская по своему характеру, подчеркнуто общинная, мессианская, эмоциональная, мистическая и почти целиком независимая от эллинского рационализма. Однако вскоре христианство обнаружило, что греческая философия - не просто некая чуждая языческая интеллектуальная система, с которой оно вынуждено было бороться, но с точки зрения многих христианских теологов есть божественно предуготовленная форма, "отлитая" для истолкования христианской веры" [66].