Арифметика демократии

Снова последовало молчание.

- Если вы не можете привести ни одного примера, - продолжил лидер группы, - когда с вашей системой можно разговаривать без угрозы, а мы можем привести кучу примеров обратного, значит, вы должны признать, что наши действия были вынужденными, и что в этом виноваты вы сами. Поэтому, либо вы берёте назад свои обвинения в экстремизме, либо мы вынуждены вернуться к вопросу о компенсации.

- Хорошо, мы признаём, что не имеем права обзывать вас экстремистами...

- И?

- ...и ваше право брать по одному апельсину, пока не найдём основания для своих претензий, но только не берите больше. - нехотя, выдавил из себя марамук.

- Хорошо, сказал лидер группы. - А теперь мы составим с вами новый договор, в котором мы закрепим эти положения.

После этого появился лист бумаги, на котором следующее:

1. Группа "Сами по себе" оставляет за собой право получать принадлежащие ей апельсины в том количестве, в каком она считает правильным, а не в том, в каком считает правильным Закон правового Общества.

2. Группа "Сами по себе" первая берёт себе по одному апельсину на каждого её участника.

3. Никаких претензий группа "Сами по себе" принимать не обязана, пока представители Общества не предоставят реальных доказательств правоты их Закона.

4. Тот, кто нарушит договор, считается экстремистом.

После этого под договором были поставлены подписи представителей Общества и лидера группы, и с этим группа "сами по себе" удалилась, забрав по одному апельсину на каждого участника. В след их сопровождало молчание, и никто не позволял себе сыпать какие-то оскорбления в их адрес, т.к. как все поняли, что не отвечать за свои слова не получится. И, хоть разбитый нос марамука и вызывал не меньше возмущений, чем все разбитые в прошлой войне носы, вместе взятые, никто здесь не позволял себе делать то, что узаконено, ибо сегодняшний инцидент их научил тому, что, не имея власти диктовать правила разбирательства, нельзя оставить за собой последнее слово, а, стало быть, нельзя доказать свою правоту.

После того, как всё самое интересное закончилось, появился, наконец, Верховный. Взгляды всех с недоумением и отчаянием и обратились к нему.

- Произошёл вопиющий акт нарушения Закона. А с теми, кто нарушает Закон, никакого разговора быть не может! Может быть только применение предусмотренных для этого наказаний! Поэтому никаких объяснений и им предоставлять никто не обязан! И потому, когда они попадутся нам без бит, мы их поймаем, и будем судить за нарушение Закона со всей строгостью. Потому, что иначе удержат порядок в Обществе не получится. Теперь, что касается нас: то, что с нами сделали отделисты - чудовищное предательство. Они отделились от нашего общества, и использовали экстремальные средства решения вопроса вопреки узаконенным. То, что они совершили - акт отделизма! Я был занят очень важным заботами по благоустройству нашего Общества, и для того, чтобы меня не беспокоили, удалился туда, где бы меня не потревожили. Я и представить себе не мог, что найдутся такие предатели, которые столько коварно воспользуются моим отсутствием. И эти отделисты - змеи, которых пригрело на груди наше общество, давшее им всё: апельсины, права, порядок, защиту, обучение - и вот чем они ему отплатили! Нет больше для них нашего общества - у отделизма нет Свойнины!

Потом произошёл очередной раздел апельсинов, и каждый марамук получил меньше. И никто в этот раз не выступал в адрес Верховного, ибо все знали, почему это произошло. Они недополучили столько, сколько незаконно присвоили себе отделисты. И тут на практике до них дошла вся глубина слов, сказанным Верховным: всякий отделист не просто лишает их кусочков апельсинов, а по кусочкам разваливает их Свойнину. И тогда марамуки-патриоты пошли толпой к Верховному и стали кричать:

- Защити нас от отделизма! Вооружи свою службу безопасности тоже битами, и бей тех из нас, кто будет пытаться отделиться. Лиши отделистов возможности заставлять отвечать за то, что мы по Закону имеем право делать. Лиши их возможности действовать! А если будут сопротивляться, то убей их, только не дай им предавать нашу Свойнину!

Верховный достал лист с Законом и уткнулся в него лазами.

- Сейчас посмотрим, что можно сделать. Так, ага... - начал соображать он в слух, - по Закону у нас все равны в правах. А равноправие у нас, как вы все знаете, является приоритетной вещью. Значит, защищать эту вещь мы имеем право любыми средствами. В результате действий отделистов вы получаете меньше, значит, нарушается равноправие. Соответственно наше Общество имеет право применять биты, чтобы защищать свои права. И, соответственно, мой долг, как уполномоченного принимать такие решения лица, дать добро на вооружение Службы Безопасности битами.

- Ура-а-а! - закричала толпа, - Хвала Верховному!

Так в Законе появилась статья отделизм, а служба общественной безопасности тоже была вооружена битами, и получила полномочия применять их по усмотрению в случае малейшего подозрения в отделизме. А марамук с разбитым носом получил титул героя, причём награду ему Верховный вручал ему лично.

Против нового порядка никто особо не возражал, ибо все понимали, что чем больше в обществе будет отделистов, тем хуже будет жить оставшимся марамукам, а чем хуже им, тем больше искушения предать Свойнину, и переметнуться к предателям. И самым страшным ночным кошмаром бдительных марамуков теперь был сон, где не внешний враг топтал их апельсины, а свои, внутренние предатели. А самым страшным ночным кошмаром пекущегося о благе Общества Верховного было, что он просыпается утром, а каждый законопослушный марамук становится отделистом и берёт себе по целому апельсину.

Эпилог

Много воды утекло с тех пор, как отделисты отделились от правового Общества. Много апельсинов было съедено, много корок было высушено, много слов сказано. Многое изменилось в жизни Общества. И на смену старому Закону Общество приняло новый, где уровень обучения был поднят, и считать до десяти умели уже все. И распределение апельсинов происходило не каждый раз, а один из десяти, где каждому полагалось уже по 50, а остальные 9 раз апельсины накапливались, ибо так было нужно для экономии времени и увеличения безопасности. И по новой схеме продолжалось вестись деление между всеми оставшимися членами общества, в то время, как отделисты всё так же делили свои апельсины по своей схеме, а оснований пересмотреть договор с ними так и не было найдено.

Были установлены отношения с другими обществами, и с ними тоже возникли свои проблемы по причине их неадекватности и коварства, так что приходилось всегда держать с ними ухо в остро. И, хоть, и Служба Безопасности, и Оборонная Бригада теперь тоже имели на вооружение биты, при помощи них старались не воевать, ибо война с их использованием была чревата слишком серьёзными травмами, а правовые демократические общества всегда стремились к решению вопросов гуманными и цивилизованными средствами. Были подписаны конвенции о запрете ведения войн при помощи бит, и войны продолжались вестись уже без них при помощи старых добрых традиционных способов. А туда, где конфликт нельзя было решить без бит, старались не лезть. И конвекции эти согласились подписать все правовые общества, за исключением компании отделистов, что ещё раз доказывало их бесчеловечную сущность.

В других обществах тоже оказались инциденты с отделистами, которые, отделившись, от своих обществ, объединились с уже известными нам отделистами, чем очень удивили всех, ведь согласно представлению марамуков, отделисты - это нелюдимы, которые не хотят жить в человеческом обществе, а тут вдруг они сблизились с другими организовали своё дружное общество.

Иногда до обществ доходили слухи о том, как они живут, и что у них нет многих из тех проблем, которые есть в правовых обществах. Хотя все эти слухи власти правовых обществ объявляли дешёвым вбросом. И однажды до нашего общества Справедливости и Равенства дошли сочинения, которые опубликовал один отделист. Начинались они так: "Однажды как-то возникла потребность у 10 человек поделить 10 апельсинов. Но из всех них до десяти умел считать только один, а все остальные умели считать только до трёх...". Далее следовало повествование о событиях, один-в-один напоминающих те, что известны нам из первой главы, с тем только отличием, что умеющие считать до 3х назывались дурамуками.