Ловцы звезд

Мойше ни на секунду не забывал, что она – сангарийка и что она с удовольствием выпила бы его кровь. Просто он на время отложил эти факты в сторону.

По его вине погибли сотни из ее народа. И дети ее умирали медленной смертью. Она не может чего-нибудь не сделать. Ее заставят сангарийские традиции чести, требования Семьи.

Но она не будет действовать сразу. Она здесь на задании. Сначала она его выполнит, так что Мойше может на время расслабиться.

При всей его склонности к рефлексии и моральных принципах он не ощущал вины за то, что случилось на Сломанных Крыльях. И за последствия – тоже. Человечество и сангарийцы находились в состоянии войны, и первый выстрел сделали сангарийцы. Это была война скрытая, ведущаяся почти на личном уровне, но это не важно. Не важен и факт, что войну вели именно люди, а сангарийцы просто занимались бизнесом. Битвы – это битвы, жертвы – это жертвы, от чего бы и как бы они ни погибали.

Почти все его товарищи и современники ненавидели сангарийцев, но для него это был народ как народ, а воевал он с ними за то, что они делали и что собой представляли.

Он фыркнул. Такое мог бы сказать, и притом верить в свои слова, самый отъявленный расист.

Его тошнило от торговли звездной пылью как таковой.

– Беда моя в том, что я ничего не люблю и ничего не ненавижу, – пробормотал он про себя.

– Что?

– Извините. Думал при включенном языке.

Ему было все безразлично. Ничто его не трогало. Обезболивающие таблетки бросили его в нирвану. Или в бездонную черную яму, куда не доходил свет эмоций. Он не мог понять, куда именно.

И ему это было все равно. На все наплевать. И он погрузился в изучение загадки, которую звали Маус.

Бен-Раби считал, что знает Мауса лучше любого другого, за исключением адмирала. Они изучили друг друга на операциях, где работали вместе. Огонь тайной войны расплавлял их и сплавлял в единое целое…

И все равно Маус оставался ходячей тайной. И бен-Раби не понимал его и боялся.

Маус был единственный известный ему человек, который совершил убийство голыми руками. Убийство как явление не перешло в разряд ископаемых. Но из него ушло личное участие. Убийство стало механизированным делом, лишившись своей души. И это произошло так давно, что большинство гражданских не могли выдержать тех эмоций, которые испытывает человек в раже убийства.

У них закорачивало мозги, они превращались в зомби, и ничего не происходило.

Каждый мог нажать на кнопку и запустить ракету на уничтожение корабля или тысяч душ. Много маленьких перепуганных каждых так и делали. И тот же каждый на следующую ночь спал спокойно. Его дело было кнопка, а не взрыв. Для убийств такого рода открывались широкие возможности в отдаленных космических битвах с сангарийцами, пиратами Мак-Гроу или в каперских операциях мелких государств. Но убить человека лицом к лицу, руками, ножом или револьвером… это требовало слишком большого личного участия. Люди Конфедерации не любили ни к кому подходить близко. Даже чтобы отнять жизнь. Люди знали, что возникновение такой нужды – это значит, что ты слишком глубоко влез.

Люди Дня Сегодняшнего не хотели видеть лица в своих снах Бен-Раби был слишком во власти своих ассоциаций и не умел управлять полетом своих мыслей. Маус. Межличностные отношения. Эти две соединенные силы сталкивали его в яму страха.

Мауса он знал давно, еще по Академии. Они вместе учились и вместе развлекались играми вроде гонок на солнечных парусниках в бешеных ветрах стареющей сверхновой. Их команда была непобедимой, и они всегда вместе пожинали урожай славы. Но постоянно отказывались быть больше, чем просто приятелями. Друзья – странные создания Они становятся обязанностью. Они превращаются в ходячий символ эмоционального долга и личной ответственности.

Он слишком сблизился с Маусом. Ему нравился этот странный коротышка. И он подозревал, что у Мауса те же проблемы. А в их профессии дружба – это помеха. Она мешает профессиональной отстраненности и может привести к беде.

Бюро им обещало, что после Сломанных Крыльев у них больше не будет совместных операций. И солгало, как всегда. Или эта операция была действительно критичной, срочной, требующей лучших работников Здесь можно гадать. Адмирал способен сказать, сделать и обещать что угодно, лишь бы работа была сделана.

Спешка бывала всегда, но на это жаловаться не приходится. Поспешность – неотъемлемая черта структуры современного общества. Изменения происходят так быстро, что политические, оперативные и эмоциональные правила устаревают за сутки. Решения и акции, чтобы быть действенными, должны быть внезапными.

И система постоянно тряслась под громовыми ударами опрометчиво принятых ошибочных решений.

Сейчас бен-Раби был участником одной из немногих старых и стабильных программ Бюро. Наложить лапу на звездных рыб было задачей номер один еще до его рождения. И он подозревал, что останется таковой и долго после его смерти.

Он боялся умереть от скуки. Очень мало было надежд, что его и Мауса отзовут раньше. Присутствие сангарийки изменило все правила.

Он оставил все надежды получить от задания удовольствие.

Как-то, когда-то, из-за сангарийки или из-за чего другого, ему или Маусу придется серьезно пострадать.

По шаттлу пронесся звон, и корабль вздрогнул. Бен-Раби бросил терзаться мрачными мыслями.

Лихтер ткнулся в материнский корабль, как поросенок в брюхо свиньи. Вслед за толпой Мойше пошел на борт звездолета. Он старался держаться поближе к бледной девушке-сейнеру. Не удастся ли продолжить с того места, на котором прервались?

Он подумал, чем же она его так привлекла. Неужели только тем, что проявила заботу?

Всех провели в большой общий зал, где их ждали несколько типов явно из высшего командования, «Еще одна лекция, – подумал Мойше. – Еще несколько тычков от скуки».

И оказался наполовину прав.

Не успели они устроиться, как один из высоких должностных типов заговорил:

– Я – Эдуард Шуто, командир вашего корабля. Добро пожаловать на борт служебного корабля номер три от траулера «Данион», принадлежащего к флоту Пейна. – Очевидно, этим церемониальная часть и ограничивалась. Командир продолжал:

– Мы законтрактовали вас в качестве срочной замены техников «Даниона», погибших при нападении акул. Откровенно говоря, звездоловы не любят посторонних и не доверяют им – в основном потому, что посторонние нам дают достаточно для этого оснований. Но ради «Даниона» мы постараемся добросовестно с вами сотрудничать до тех пор, пока не получим пополнения из наших яслей. В ответ мы просим только добросовестного сотрудничества с вашей стороны.

Бен-Раби снова почувствовал легкое щекотание, будто пером. Полуправды порхали вокруг, как сорвавшиеся с цепи бабочки. У этого человека была какая-то задняя мысль. Он широко и высоко ставил дымовую завесу, и за ней было что-то, что может представлять интерес для него и Мауса. Мойше мысленно поставил на этом месте птичку.

Ясли сейнеров были единственными в своем роде. Наземники мало что о них знали. Их использовали как романтическое место действия в головизионных драмах.

Естественно, что эти спектакли имели мало отношения к реальности.

Ясли сейнеров были спрятаны среди мертвых планетоидов где-то в глубоком космосе. Там жили старики и дети звездоловов, уча и учась. Лишь здоровые сейнеры зрелого возраста уходили с флотами в космос и рисковали в опасностях вроде той, что постигла «Данион».

В отличие от родителей в Конфедерации звездоловы отдавали своих детей суррогатным родителям из любви. Они не считали молодых обузой, которая лишь мешает наслаждаться моментами быстротечной жизни.

Бен-Раби слишком мало видел своего отца, чтобы выработать к нему какое-то эмоциональное отношение. А что он мог думать о своей матери? Она была той, кем была, и не могла быть никем другим. Дитя своего общества, сформированное средой высокого давления. Годы и предубеждения разъели соединявшую их тонкую пуповину, и теперь они принадлежали к разным племенам. Выросший между ними барьер было не пробить даже соединенными усилиями обеих сторон.

Конец ознакомительного фрагмента.