Из глубин

Мартин цвиркнул на это сквозь зубы, но отпустил маленький осколок и поднялся. Тот глухо упал на дно котлована.

- Будет крошиться - будем укреплять лучше, - заключил Мечеслав. - Это всё решаемо.

Всё тут же: вот та же дверь с пухлой тёмно-красной обивкой, те же ребристые пуговки глухо поблёскивают на ней, та же двухцветная - белая наверху, ярко-голубая внизу - стена, но звонка нет. Странно, что не установят себе...

Мечеслав постучал. Сквозь отдалённый рокочущий говор (видимо, телевизор) послышались осторожные шаги. Они приблизились, и маленькая светловолосая девушка робко выглянула наружу, но в следующий же миг признала гостя.

- Дядя Слава! - она радостно повисла у него на шее. Мечеслав осторожно обнял её в ответ.

- Здравствуй, Машенька.

Она будто бы вспомнила, что не дала ему даже войти, и, засмущавшись, отступила обратно к двери:

- Пойдёмте, папа сейчас дома! Он сказал, что вы звонили... Наверно, ждёт вас!

Георг и вправду был дома: сидел за столом в своей маленькой комнатке и перебирал письма в свете настольной лампы. Но вот ждал ли он сейчас брата...

Впрочем, услышав, Георг оторвался от своего занятия и поднял лицо с несколько усталой, но тёплой улыбкой.

- Здравствуй, - кивнул он.

- Не помешал? - Мечеслав шагнул в комнату и расположился на краешке потрёпанной софы.

- Нет, конечно. Просто разгребаю почту. Постоянно накапливается за несколько недель...

- Невежливо ты с адресантами, - пошутил он.

- Не получается по-другому, Слав. И хотел бы, но зачастую просто не до этого. Как ты?

- Да я-то что, - он отмахнулся. - Сегодня здесь, завтра там, куда ветер занесёт. Вы-то...

- Комнату нормальную дали? - тихо, но настойчиво перебил Георг.

- Да, хорошая комната. Света много, плитка электрическая... Радио вроде есть. И всё это - мне одному. Вы-то сами как?

- Мы сами?.. - Георг повременил отвечать, рассеянно взглянул на плафон, из-под которого выбивался свет. - Ничего, потихоньку справляемся. Сейчас, правда, вся эта суета с бумагами, весь архив сутками на ушах, перекапываешь-переправляешь всё по нескольку раз на день... Ну, это понятно: в исторический момент живём. Фактически, - он поднял указательный палец и вновь мягко улыбнулся из своей бороды, - мы ведь живые свидетели зарождения эпохи. Как тебе это нравится?

- Внукам потом расскажешь, - усмехнулся Мечеслав.

- Ну, тебе, положим, будет больше чего рассказать... Тем более, слушать про подземелья всяко интереснее, чем про какие-то бумажки.

- Я бы не утверждал так однозначно, - заспорил он было, но тут понял, что Георг, хоть и поддерживает разговор, параллельно задумался о чём-то своём, сугубо личном.

Вполголоса, чтоб не услышали в соседних комнатах, Мечеслав спросил:

- Как Машенька?

- Машенька... - Георг приглушённо засмеялся и осторожно, как-то бережно махнул рукой. - Тихоня. Как школу закончила, так все дни напролёт дома - это в восемнадцать лет... Вчера её Ника насилу в обсерваторию вытащила - как раз, наверно, ты приходил. Ну, ещё заказы иногда берёт, шьёт что-то... Но тоже всё через прежних своих подруг, - он коротко взглянул на Мечеслава и не очень весело чему-то усмехнулся. - Ты просто сказал про внуков. И я немного задумался.

- Что, есть кто-то на примете?

- Ну, как сказать...

Георг мимоходом поднял один из конвертов, машинально прочитал надпись на нём, но едва ли что-то запомнил.

- Есть тут один молодой человек, заходит к ней иногда. Алексей... Алексей Лунев. Поэт. Может, слышал?

Мечеслав покачал головой.

- Ну, да, он начинающий, - кивнул Георг. - Это вообще-то Никин знакомый, он к ней изначально захаживал. Ну, она же с издательствами знается, всё такое... Ты помнишь.

- Он за этим захаживал?

- Да, он очень упорный в этом плане, - Георг снова покивал. - Но странный... Странный человек, да.

Мечеслав хотел спросить, в чём странности, а может, Георг рассказал бы и сам, но тут со стороны кухни донеслось призывное "Мальчики...", и через секунду в дверях показалась сама Ника:

- Ну что, чай будем? Или не очень?

В обычной своей манере, она говорила так, будто скажет сейчас что-то очень смешное, глаза же в это время внимательно и цепко изучали, прикидывая, чем вернее сразить вас наповал.

И кстати, жёлтый передник ей очень шёл.

- Будем, конечно, - Георг тепло улыбнулся жене, и она оставила их, предоставив самим добраться до кухни. Георг, поднявшись и задев стул, сдвинул его с места, поправил, кивнул Мечеславу. - Пойдём.

Морковное печенье было приятно, оно отдавало какими-то специями - наверно, из волшебной старины - и теплом невидимого камина. В соседней комнате высоким, чуть надтреснутым голосом сипел телевизор.

- Я это в общем-то к чему, про подземелья, - проговорил Георг и продолжил так, будто на этом они и прервались. - Мы с тобой оба - копатели. Только ты сейчас, по сути, копаешься в прошлом, а я в настоящем. А прошлое - оно, знаешь, всегда интереснее...

- Ну вот! - с шутливым недовольством Мечеслав возвёл руки.

- Нет, серьёзно. Ты подумай... Прошлое всегда манит, в нём есть какая-то красивая дымка, флёр благородности и некой другой, настоящей жизни - почему-то всегда более настоящей, чем теперь. Может быть, эффекты освещения... Дальнее всегда предстаёт в другом свете. А может, в самом деле, большое лучше видится на расстоянии. Нет, ну вот попробуй представить: знал ли генерал Чечёткин, когда направлял остатки своей армии в последний бой, что враги тоже обречены, что они зашли слишком далеко в болота и не выберутся обратно? Знала ли дева Летенция, поджигая свой жертвенный костёр, что люди веками будут петь о ней в песне - о птице-деве, спасшей город?

- Летенция, может, и знала, - усмехнулся Мечеслав.

- Ну, это, конечно, легенда, - отмахнулся Георг. - Но легенды тоже правдивы в глубине своей. Суть одна: ни у кого из этих людей и в мыслях не мелькало, что они вот в этот самый момент совершают поступок исторической значимости - не до того им было. Это только мы теперь можем взглянуть со стороны и оценить: вот как случалось, вот какие великие дела совершались. А мы... что мы... Мы в настоящем - скучном, обыденном. У нас тут мелкий быт, обстоятельства и всякие отвлекающие необходимости - ни разу не красивые и не великие, - он чуть грустно, чуть насмешливо улыбнулся; хорошо знакомая его улыбка, неизменно говорящая: "ну, ты-то понял, что я на самом деле имею в виду".

- Поэтому, - заключил Георг, - прошлое всегда притягивает, даже если это Великая война или времена царя Гурголика.

Мечеслав дожевал печенье.

- Не знаю, как там с Гурголиком, - он слизнул с пальцев крошки. - Но по-моему, сейчас самое что ни на есть прекрасное время. Вокруг всё вырастает на глазах, переменяется вмиг там, где раньше ушли бы века... Ты слышал про субмарину, А-114?

- Только не говори, что причастен, - рассмеялся Георг.

- Я - нет... Там другие люди, профи в этом деле. Но я отслеживал, как всё идёт, ещё когда только начались работы. Мне было интересно, получится ли что-то из этой затеи и что именно. И... ты представляешь, в начале этого года они построили первый экземпляр! Скоро проверят в полевых условиях, и если да... Субмарина - представляешь, Георг? Не те подлодки, что были в войну, а настоящий глубоководный корабль. Сможет спускаться туда, где вообще ещё не бывал человек.

Георг, задумчиво улыбавшийся в течение всей этой речи, смотрел в свою чашку чая и иногда кивал.

- Знаешь, - сказал он наконец, - в тебе уцелело одно замечательное свойство: ты понимаешь, что удивительное и впрямь удивительно. Люди с возрастом обычно утрачивают это. Да и не обязательно с возрастом... - он вслушался в шум телевизора за стеной и мотнул головой в ту сторону. - Думаешь, ей есть дело, что когда-то этот ящик был в диковинку? Она росла с ним.

Ника, проходя мимо, бегло и точно оценила наполненность вазетки, подкинула ещё печенья.