Страница 9 из 146
Золушка жила во дворце. Прежде, чем стать принцессой, ей нужно было привыкнуть к новым условиям. Ей надо было привыкнуть к мягкой постели и вкусной еде, к лакеям, которые угадывают мысли на расстоянии, и к советникам, которые на расстоянии подсказывают мысли.
Золушка пробиралась на конюшню, где стояли рысаки, похожие на рысаков доброй волшебницы, и спрашивала:
— Лошадки, лошадки, вы из какой мышеловки?
Рысаки презрительно фыркали в ответ: происходить из мышеловки они считали для себя унизительным.
Золушка подходила к лакею:
— Добрый человек, вы не могли бы снова стать ящерицей?
И лакей отвечал так, как отвечают все лакеи:
— Как будет угодно вашей милости.
Золушка все чаще вспоминала о своей тесной каморке. Там было сыро и холодно и приходилось много работать, но зато там мыши превращались в рысаков, а тыква в карету. Здесь же кареты не растут в огороде, их делают знаменитые мастера, и бриллианты здесь — просто бриллианты, а золото просто золото.
— Почему ты не радуешься? — спрашивал у Золушки принц.
— Мне не радостно.
— Это не причина. А почему не веселишься?
— Мне не весело.
— Это не причина.
Кончилось тем, что Золушка сняла туфельки и босиком ушла из дворца. Вдвоем с теткой они открыли ларек и продают в нем волшебные палочки.
— Но ведь для многих это просто дрова!
Она смеется:
— Если очень захотеть, даже твой прутик может стать волшебной палочкой.
— А когда палочки кончатся? Ведь все на свете имеет конец. Только наша сказка не имеет конца, потому что у нас все повторяется.
Но она сказала, что в жизни ничего не должно повторяться, что повторение — это все равно что конец. И что лучше иметь одну простую палочку, которая, если захотеть, может стать волшебной, чем иметь целое царство и больше ничего не хотеть.
3. СКАЗКА ПРО БЕЛОГО БЫЧКА
Тропинка выбегает с лужайки и пробегает мимо ларька. Нет, она не пробегает мимо — она останавливается и долго чего-то ждет. Чего она ждет? Что кто-то покинет ларек и ступит на нашу тропинку?
— Му-у! — говорит мой бычок.
Что «му», то «му». Действительно, лучше не скажешь.
А тропинка все ждет. Она стоит у ларька и не желает двигаться дальше. И я все на нее поглядываю: ждет она или не ждет?
Сгущаются сумерки, к нам подступает наш лес, и бычок прижимается ко мне: ему страшно.
Ждет она или не ждет?
Я рассказываю ему сказку. Я рассказываю нашу любимую сказку о белом бычке, который полюбил белую ворону…
Однажды вечером этот белый бычок увидел на заборе что-то белое. Может, его хозяйка повесила сушить что-нибудь из белья, а может, повесила объявление, что продается бычок, еще молодой, но хорошей породы? Белый бычок ничего об этом не знал, и он решил, что на заборе сидит белая ворона.
Он еле дождался утра и сразу побежал к забору. Но — то ли высохло белье, то ли хозяйка сняла свое объявление, — в общем, белый бычок увидал, что ворона его улетела.
Он ходил по двору, заглядывал на деревья и так задирал голову, что все над ним смеялись, говорили, что он ловит ворон, хотя ему была нужна только одна ворона. «Белая ворона? — качала головой лошадь. — Может быть, белые ворота»? — «Может быть, новые ворота?» — осведомлялся баран. «Может быть, новое корыто?» — уточняла свинья.
Мой бычок широко раскрывает глаза, чтобы прогнать от себя страшную сказку, и тогда я заканчиваю не так, как было в сказке, а так, как мы сами придумали. Это наш любимый конец:
— Он ушел со двора и с тех пор бродит по свету. Он идет то за тучкой, то за белым дымком, заглядывается на снежные вершины и на белеющие вдали паруса… Неужели на белом свете для белого бычка не найдется белой вороны?
— Му-у! — радостно говорит мой бычок. Он не сомневается, что белая ворона будет найдена.
4. МАЛЬЧИК-С-ПАЛЬЧИК
Рассказать вам сказку про белого бычка? Третий день мы идем с ним по горной дороге, уходя все дальше от нашей сказки, в которой все повторяется, повторяется… Потому что повторение — это все равно, что конец. А зачем нам конец? Мы с бычком еще молодые…
Горная страна, владение соседа Горыныча… Кажется, близко, а мы идем третий день, потому что расстояния в горах — это особые расстояния…
Домик Горыныча вынырнул из-за горы, будто хотел перебежать нам дорогу, да так и застыл посредине, зазевавшись на нежданных гостей.
Я привязываю бычка к воротам, чтобы он куда-нибудь не свалился, а сам вхожу в дом.
За большим столом, как мужичок на огромном поле, трудится Мальчик-с-пальчик. Он меня не замечает. Я останавливаюсь у него за спиной и смотрю, как он старательно выводит в тетрадке:
1 волк + 7 козлят = 1 волк.
— А где папа?
Он с удовольствием оторвался от тетрадки и посмотрел на меня веселыми глазами.
— Пошел с кем-нибудь посоветоваться.
— О чем посоветоваться?
Мальчик-с-пальчик прыснул в кулак, впрочем, сдержанно, поскольку речь шла об отце.
— Известно, о чем. О моем воспитании. Он совсем не умеет воспитывать, вот и ходит советоваться.
И Мальчик-с-пальчик рассказал о своей последней проделке.
У них в классе есть Царевна Лягушка. Она, конечно, больше лягушка, чем царевна, а воображает, будто наоборот. Вот подождите, говорит, ко мне прилетит стрела, а по ней меня отыщет царевич.
Мальчик замолчал и нахмурился.
— Ну, я взял и пустил эту стрелу. Будто от царевича.
— И она поверила?
— Поверила. Теперь носится с этой стрелой.
— А вы смеетесь?
— Смеемся, — кивнул Мальчик-с-пальчик и еще больше нахмурился.
Бедная Лягушка! Мы себе тут сидим и разговариваем, а она там ждет своего царевича и, когда куда-нибудь уходит, предупреждает соседей: «Тут один царевич должен прийти. Пусть подождет, я ненадолго».
Вот когда пригодилась бы волшебная палочка… Но Золушка говорит, если очень захочешь, даже прутик может стать волшебной палочкой. Прутик есть, остается захотеть. Очень сильно захотеть…
Я напрягся изо всех сил и — махнул прутиком.
5. ЦАРЕВНА ЛЯГУШКА
В дверь постучали, и на пороге появилась девочка. Обыкновенная девочка, а совсем не лягушка.
— Что нам по арифметике? — спросила она с порога и смутилась, увидев меня.
Мальчик тоже смутился. Он посмотрел на меня, и — дети хорошо разбираются в таких вещах — взгляд его остановился на прутике. Видимо, поняв, что произошло, он успокоился и сказал:
— Заходи!
И — покосился на прутик.
— Мне только спросить, — сказала Царевна Лягушка, обращаясь скорее ко мне, чем к Мальчику.
Я отвернулся к окну.
Погода начала портиться: на стекле появились капли дождя. Кажется, это ручьи катятся с гор — с тех гор, которые видны из окна дома. Я вожу прутиком по стеклу, но не остановить горные потоки.
У меня за спиной разговор:
— Здесь неправильно, — голос Царевны Лягушки. — Один волк плюс семеро козлят равняется семеро козлят.
— Но он же волк. Понимаешь? Волк!
— Зато их семеро.
— Все равно волк съест козлят, — убежденно говорит Мальчик.
— Так ты хочешь, чтобы он их съел?
— Я хочу? Я совсем не хочу!
— Зачем же ты так решаешь?
Я подхожу к ним и теперь могу поближе рассмотреть девочку. Что-то в ней все же есть от лягушки: большой рот и глаза зеленоватого цвета. И одета она в старое зеленое платьице, перешитое из еще более старого. А на голове у нее две косички, похожие на рожки (мечту моего бычка). Одной рукой девочка поправляет косички, а другой прижимает к себе что-то, спрятанное за пазухой.
— Что это у тебя?
Царевна Лягушка сразу забыла об арифметике.
— Это у меня стрела. Мне ее прислал царевич. По этой стреле он должен меня найти. Меня очень трудно найти, потому что я живу в таком месте… Но по этой стреле царевич меня найдет, и мы уедем далеко-далеко, может быть, в тридевятое царство…