Хвост павлина

Книга «Хвост павлина» поражает жанровым богатством и разнообразием. Здесь и объемистые повести, и рассказы, и притчи, и легенды, и миниатюры. Особенного успеха автор добивается в микрожанрах. Мы уже приводили примеры миниатюр, которые спорят своей значительностью и содержательностью с гораздо более крупными жанрами.

Одна юмореска, состоящая всего лишь из фразы, да и то неполной, называется «Зрелость»: «…И теперь, выйдя на широкую дорогу, он уже не рвался в краеугольные камни, а довольствовался скромной ролью камня преткновения».

Как всегда у Кривина: речь как будто идет о вещах отвлеченных — краеугольные камни, камень преткновения, — но мы чувствуем скрытый подтекст. В «краеугольные камни» рвался, конечно же, честолюбец, карьерист, а потом он понял несбыточность своих надежд и устремлений, решил, что довольно с него и роли поскромнее. И все это выражено в одной фразе.

«Говорят, что под лежачий камень вода не течет. А под лежачий краеугольный?..»

Другая миниатюра— «Индивидуальность»: «…но — ох, и до чего же трудно быть изюминкой! Особенно в ящике с изюмом».

Весь эффект этой миниатюры — в сочетании двух фраз. В первой — речь идет об «изюминке» в переносном смысле. Но неожиданный «ящик с изюмом» перечеркивает переносный смысл и на место его ставит сугубо реальный ящик с изюмом. В контрасте метафорической «изюминки» и чуждого всякому переносному смыслу «ящику с изюмом» — вся соль, весь юмористический эффект миниатюры.

Феликс Кривин охотно пользуется афоризмами. Например: «Прошлое — это будущее, которое уже позади». Есть определенная связь между его склонностью к парадоксам и лапидарным изречениям.

Хочется привести полностью текст миниатюры «Накоротке со вселенной»:

«Со вселенной Земля разговаривает на коротких волнах.

Короче говоря… Еще короче…

Лишь короткие волны пробиваются в космос, а длинные не в состоянии оторвать себя от Земли. Поэтому будем кратки — чтоб нас услышали».

Краткость — это не только объем, но и мера доходчивости, если можно так сказать, степень «услышанности». Мы говорим о разных особенностях, определяющих своеобразие творчества Феликса Кривииа: фантастика, парадоксальность, иносказание, юмор, ирония, лапидарность. К сказанному нужно добавить: все эти особенности заострены в слове. Ф. Кривин любит как бы погружаться внутрь слова, улавливать его разные значения, смысловые оттенки.

Прочитаем с этой точки зрения миниатюру «Часы»: «Понимая всю важность и ответственность своей жизненной миссии, Часы не шли: они стояли на страже времени».

Автор соединяет два разных оборота: «часы стоят» и «стоять на страже». Часы горды своей миссией: они стоят… на страже времени.

Мы ощущаем тонкую иронию автора над горделивыми и самодовольными часами: они утешают себя, что стоят на страже времени, а на самом деле просто стоят, просто не могут идти, неисправны, непригодны. Это уже не часы, а кандидаты в металлолом.

Есть у Феликса Кривина рассказ, который весь построен на игре словом. Он называется «Король Годяй». Супругу короля зовут Ряха. Не сразу сообразишь, что королевская чета лишена приставки «не». Их имена восходят к словам «не-годяй» и «не-ряха».

Однажды король собрал своих доумков, то есть мудрецов, и обратился к ним с речью. Он назвал их службу «сплошным потребством». На совете доумков он услышал такие «лености», такие «сусветицы и суразицы», что, хоть он и сам человек «вежественный», поразился «задачливому» уму доумков.

Рассказ кончается тем, что король Годяй подписал указ о введении частицы «не». То-то обрадовались «вежды» и «честивцы», получившие разрешение появляться открыто в приличном обществе с частицей «не»!

Фантазируя, Ф. Кривин непрерывно играет словом, как бы усиливает его, создает неологизмы — по образу старых слов. Он пишет: есть слово «бит», оно обозначает в науке единицу информации. По Аналогии с этим термином автор создает другой: «биф», что означает единицу информации и фантазии. «Биф» скрещивает воедино, в одном слове науку и фантазию. С одним из «бифов» мы уже знакомы: он кончался словами — «будем кратки, чтоб нас услышали». Речь там шла о коротких волнах, которые — в отличие от длинных — пробиваются в космос. А называется этот «биф» так: «Накоротке со вселенной». Слово «накоротке» по природе своей каламбурно — в нем дна значения: «накоротке», то есть интимно, дружески-доверительно; и второе значение — кратко, коротко, лаконично.

Снова мы убеждаемся, что игра воображения неотделима у Феликса Кривина от словесной игры, от каламбура, неологизма.

Среди «простых рассказов» находим юмореску с не совсем понятным заглавием «Настульная жизнь». Речь идет о человеке, чья жизнь простерлась между столом и стулом. Постепенно она из «пристольной» стала превращаться в «настульную». И все больше интересы персонажа отодвигались к стулу.

Можно сказать, что сюжет рассказа выражен не только в метаморфозе, которую переживает персонаж, но и в слове.

Заходит речь об исследователях, изучающих Уильяма Шекспира и его старшего современника Кристофера Марло. Есть гипотеза, что это одно и то же лицо. Автор доказывает, что это два разных писателя. Своих оппонентов, ученых мужей он называет так: «шексмарловеды».

В одном рассказе герой делится, как главным своим достоянием, снами. Он говорит о том, как видит сны, как они обрываются в самом интересном месте, а потом он снова засыпает — чтобы досмотреть сон. Самые волнующие, драматические моменты происходят у него но наяву, а во сне. Рассказ называется «Сновидец». Мы знаем слово «сновидение», знаем — «ясновидец». А здесь — «сновидец», неологизм, который самой своей странностью передает необычность сноп, которые видит герой.

И — еще один пример. Миниатюра называется «Закон всемирного тяготения». Она совпадает по заглавию с другой миниатюрой, о которой мы уже говорили. Там слово «тяготение» расшифровывается как тяга людей друг к другу, к миру природы. Здесь — иное. Приведем текст полностью, он невелик.

«У Вселенной непорядок с одной Галактикой.

— Что с тобой, Галактика? Как-то ты вся затуманилась…

— Да вот, Солнце тут есть одно…

У Галактики непорядок с одним Солнцем.

— Откуда у тебя, Солнце, пятна?

— С Землей что-то но ладится…

У Солнца непорядок с одной Землей. Что у тебя, Земля, там происходит?

— Понимаешь, есть один Человек…

У Земли непорядок с одним Человеком.

— Что с тобой, Человек?

— Бог его знает! Вроде ботинок жмет…

Один ботинок — и тяготит всю Вселенную!».

Как видим, здесь слово «тяготение» — от слова «тяготить». Конечно, есть в этой миниатюре и условность, и фантастичность, и шутливость. Нельзя понимать ее буквально. Однако, если вдуматься, скрыт в этой юмореске и не только шуточный смысл. В заостренной форме она говорит о том, что, думая о человеке, нельзя оперировать только «мировыми масштабами». За Вселенной надо уметь видеть одного Человека. Именно его, а не другого. И в этом — глубоко современное звучание юморески.

В наши дни развернулась борьба против тяжелого наследия периода, который называют временем застоя. Борьба идет против застарелой привычки к общим фразам, к уравнительным оценкам «в общем и целом».

С любителями слова, а не дела, говорунами, фразерами спорит всей своей книгой Феликс Кривин.

Он зовет к самостоятельности, смеется над людьми либо безответными, либо пассивно «ответными» — вроде эха. Особенно остро и актуально звучит его насмешка над теми, кто считает, что ему обязательно нужно находиться у кормила власти — кормила от слова «кормчий» и — «кормушка». У него нет никакой профессии, кроме способности быть «над» людьми.

Миниатюра «Лоскут».

«— Покрасьте меня, — просит Лоскут. — Я уже себе и палку подобрал для древка. Остается только покраситься.

— В какой же тебя цвет — в желтый, черный, оранжевый?

— Я плохо разбираюсь в цветах, — мнется Лоскут. — Мне бы только стать знаменем…».

Бюрократическое мышление создает искусственную иерархию людей: «зав», «и. о.», «зам», «пом» и так далее по нисходящей. Каждому отведена своя ступенька служебной лестницы. Где ты стоишь — столько ты и стоишь.