Страница 32 из 51
Я смотрел и удивлялся, как мало среди туристов красивых женщин — всего лишь одна из пятидесяти заслуживала того, чтобы на нее обратили внимание. Сделав покупки, я поехал в отель. На обратном пути мне вновь пришлось проявить незаурядное мастерство водителя и железную выдержку.
В тот день, а это было двадцать второе апреля, я снова рисковал, причем не только своей жизнью, но и Лайзы тоже. Я повез ее на обед в «Красный краб». В пивном ресторанчике мы сели за стоявший в тени белый металлический столик. Официант подал нам огромные сандвичи с крабами, сильно охлажденное пиво «Туборг» и овощной салат. После обеда мы поехали обозревать окрестности и несколько раз останавливались, чтобы полюбоваться красотой залива Прикли-Бей. Взобравшись на вершину горы, мы вышли из машины и стали спускаться по каменистому склону. Внизу под нами раскинулось море. На этот раз оно было синего цвета. Его огромные волны, ударяясь о прибрежные скалы, пенились и, недовольно шурша, откатывались назад. В маленьких бухтах по песку среди камней неуклюже ползали черные крабы.
Изучив карту местности, я нашел на ней тропинку, которая привела нас к шоссе с разделительной полосой, вероятно единственному на этом маленьком острове. В трещинах его асфальтового покрытия росла высокая трава. Пройдя по шоссе, мы оказались в том месте, где несколько лет назад проводилась выставка под названием «Гренада Экспо». Как я слышал, фирм-участников съехалось на нее мало. Многие ее павильоны так и остались недостроенными, а со стен тех, что были сданы в эксплуатацию, слоями сходила краска. На территории бывшей выставки то там, то здесь из-под земли проступали бетонные фундаменты с торчавшими из них толстыми железными прутами. У входа в бывшее административное здание мы увидели мощный куст спорыша, сумевшего дорасти до уровня дверной ручки. Затем мы вышли к большому красивому отелю, пустому и заброшенному. Однако лужайка и садик вокруг него были тщательно ухожены. Видимо, владельцы или правительство старательно поддерживали этот удивительный порядок.
Затем мы сели в машину и, проехав со скоростью двадцать миль в час по узким грунтовым дорогам, оказались на краю огромного оврага. Я начал спуск. Наш «моук» бросало из сторону в сторону. Лайза, пытаясь удержаться на сиденье, хваталась руками за дверцу и громко смеялась.
Наконец мы выехали к морю. Вдоль его берега тянулась узкая полоска частного пляжа, на котором сплошной стеной росли часто посаженные миндаль, кокосовые пальмы и виноград.
Я поставил машину в тень. Пройдя по пляжу, мы увидели среди деревьев несколько довольно больших яликов. С их обшивки клочьями свисали слои красной, синей и зеленой краски. Подойдя к одной из лодок, Лайза перекинула через борт ногу, залезла в нее и достала сигарету. В темных линзах ее очков отражалось море, пляж и растущие на нем деревья. Легкий ветерок обдувал ей лицо, шевелил волосы. Вид у нее был необычайно серьезный. Затянувшись сигаретой, она посмотрела на меня и неожиданно улыбнулась:
— Никогда не думала, что долгая прогулка по жаре может доставить такое удовольствие.
— Рад это слышать.
— Знаешь, у меня сейчас удивительно праздничное настроение. Я уже давно не испытывала ничего подобного. Ты понимаешь, о чем я?
— Не совсем.
— Видишь ли, после того, как я сбежала из монастыря, меня постоянно влекло к парням, и я все свое свободное время проводила либо в постели, либо в поисках новых знакомств. Если же я оказывалась с парнем в таком вот уединенном месте, то мы тут же начинали заниматься любовью. Но с тобой мне этого совсем не хочется. Знаешь почему? Не хочу потерять ощущение праздника. Странно, но сейчас я чувствую себя снова девственницей. Единственное, что меня пугает, — так это судьба блондинки, которую ты застрелил и сбросил в море. Знаешь, она мне сегодня приснилась. Боже, Гев, неужели ты действительно это сделал?
— Тогда мне казалось, что я поступаю правильно.
Выпрыгнув из лодки, Лайза бросила окурок в набежавшую волну. Наклонившись, она подняла упавший с пальмы кокос, приложила к шее и, словно спортивное ядро, толкнула его. Лайза оказалась на удивление сильной и ловкой — кокос упал от нее на приличном расстоянии.
— Гев, это чудесное время, когда ничего не надо делать, а только ждать.
— Инструкций от своего кузена? Но это будет только после того, как ты пошлешь в банк телеграмму, а потом позвонишь Броллу.
Я заглянул в ялик и увидел на его дне опавшие листья пальмы. Под ними оказались сплющенная металлическая канистра и лопата с короткой рукояткой, которую, судя по всему, использовали как весло. Грести ею не совсем удобно, подумал я, но при отсутствии нормального весла сойдет и она.
— Ну что, возвращаемся? — спросил я Лайзу.
— Дорогой, а мы не могли бы еще хоть немного побыть туристами? Давай посмотрим на твою карту.
Мы вернулись к машине, изучили карту и решили проехать к Пойнт-Салин и осмотреть маяк. Дорога, ведущая к нему, оказалась в таком жутком состоянии, что по ней мог проехать только джип. За ближайшим поворотом я был вынужден круто повернуть руль и прижаться к придорожным кустам — нам навстречу, подпрыгивая на ухабах, неслись три такси, набитых туристами с «Королевы Елизаветы».
Не доезжая до подножия холма, на котором стоял маяк, я остановил машину. Мы прошли с Лайзой по желтому песчаному пляжу, омываемому водами Карибского моря, затем пересекли дорогу и оказались уже на берегу Атлантического океана. Затем мы снова сели в джип. Въехав на склон холма с крутизной порядка двадцати градусов, я остановил «моук» у входа в маяк.
Нам навстречу выбежал смотритель, страстно желавший стать нашим гидом. Естественно, не бесплатно. Преодолев несколько крутых маршей, мы поднялись в стеклянный фонарь. Ступеньки лестницы были узкими и высокими, и я, следуя за Лайзой, постоянно видел перед собой ее коленные впадины.
От вида панорамы, открывшейся нам с вершины маяка, захватывало дух. Зрелище было незабываемое. Такое впечатление, что стоишь перед огромным рекламным плакатом, от которого не в состоянии оторвать глаза. Туристы, сделав фотографии, нередко используют их в качестве почтовых открыток. Чтобы спокойно воспринимать такое великолепие, надо прожить среди него не один год. Узнав, что вынужден делать смотритель, чтобы маяк всегда горел, я тут же достал из кармана несколько местных биви и сунул ему в руку. Оказалось, что свет маяка виден в море на расстоянии пятидесяти миль.
На обратном пути Лайза не проронила ни слова. На подъезде к заброшенной выставке «Экспо» я посмотрел на нее и увидел, что из-под ее темных очков текут слезы.
— Что с тобой? — загнав машину в тень, спросил я женщину.
— Да не знаю я! Не знаю! И оставь меня в покое!
— Как скажешь.
Лайза сняла очки, вытерла слезы, а затем тяжело вздохнула и высморкалась. Вновь надев очки, Лайза затянулась сигаретой и выдохнула струю дыма на переднее ветровое стекло.
— Боже, какое же это чудо! — произнесла она. — Даже не верится. Маяк, свет которого виден вокруг на пятьдесят миль! Скажи, а что это за такие линзы Фреснеля?
— Их изобрел французский ученый Фреснель. Они собирают свет в один пучок.
— Уму непостижимо! Гев, я просто поражена. Представляешь, чтобы маяк не погас, этот бедный смотритель вынужден подниматься на него каждые два часа! Боже мой, кругом один обман! И этот Фреснель туда же — сделал так, что свет от крошечной лампочки можно увидеть за пятьдесят миль!
— Именно это тебя так расстроило?
Лайза сняла очки и холодно посмотрела на меня:
— Друг мой, мне говорили, что я должна петь в церковном хоре, любить Христа, молиться Богу, вести праведный образ жизни и только тогда, возможно, попаду в рай. Но меня забыли предупредить, что наш учитель пения уже после третьего урока, проведенного специально для меня, попытается меня облапить. Мне не сказали, что если я на него не заявлю, то в рай не попаду. Мне не рассказали, что, испытав буйство плоти, я могу быть изгнана из исповедальни. А этот огромный маяк, который призван спасать людей? Это же всего лишь маленькая газовая лампочка с приспособлением в виде тяжелого груза, цепей и хитроумных линз. Меня же на каждом шагу обманывают и только говорят: делай то, делай это, потому что так нужно.