Страница 26 из 28
Агенты гестапо напали на след Черноморца, его удалось даже арестовать, но он, отстреливаясь, приберег последнюю пулю для себя. Тяжело, но не смертельно раненного Черноморца привезли без сознания в больницу. Курерару торжествовал, но, когда Черноморец очнулся и увидел, что находится среди врагов, чекист сорвал повязки и расшиб себе голову о железную спинку больничной койки…
След Полковника был снова потерян.
А Советская Армия приближалась к Одессе. Теперь уже всем было ясно, что война подходит к концу, но борьба продолжалась, жестокая и непрестанная. Из Бухареста прислали тревожную шифровку — подготовиться к эвакуации. Одновременно подполковник Пержу получил секретный пакет со строжайшей надписью: «Тайное дело государственной важности». Руководителю «Вултурул» в Одессе предписывали перейти в подчинение германскому командованию для совместного проведения операции «Пламя» — уничтожению города перед приходом русских. На месте Одессы советские войска должны найти только выжженную землю и пустынный берег соленого моря.
«После ухода наших и германских войск из города, — предписывала инструкция, — Одесса не должна больше существовать».
В первую очередь следовало подготовить к взрыву все промышленные, транспортные и общественные здания. Авторы операции «Пламя» обращали особое внимание на уничтожение одесского порта с причалами, подъездными путями, складами, портальными кранами и вообще всем оборудованием.
После этого план предусматривал разрушить и сжечь жилые дома, а низменную часть города затопить после взрыва ограждающей дамбы.
Тайной полиции — гестапо и сигуранце — поручали обеспечить операцию «Пламя» и не допустить, чтобы русские помешали уничтожению города. Всю ответственность возлагали на руководителя одесского гестапо — штандартенфюрера СС Шольца.
Распоряжение было секретное, и все же разведчикам-чекистам стали известны планы врага. Операция «Форт» столкнулась с операцией «Пламя». Началась завершающая глава борьбы катакомбистов с германо-румынскими оккупантами.
Анатолий Белозеров, покинув с отрядом старые катакомбы, давно переселился в город и работал портовым грузчиком. На работу его устроил Крымов. Последние месяцы подпольщики встречались почти ежедневно. Был на исходе февраль 1944 года, когда разведчики впервые заподозрили что-то неладное на территории порта. Однажды в конце туманного промозгло-холодного дня сюда пригнали две роты саперов, будто бы восстанавливать разрушенные причалы. Но странное дело, саперы занимались совсем другим…
Как бы случайно Крымов прошел вдоль причала, где копались саперы. В порту Крымов работал такелажником, и его появление у причала не вызвало подозрений. Только часовые заставили его отойти подальше от неглубокой траншеи, которую солдаты успели выкопать. Грунт был тяжелый, и работа шла медленно.
— Что-то не нравится мне такое «восстановление причалов», — сказал Крымов Белозерову, когда тот остановился, чтобы прикурить самокрутку. — Срочно передай об этом Полковнику.
Крымов поглубже засунул в карманы замерзшие руки, поднял ворот бушлата, вразвалку зашагал к пирсу, где грузилось немецкое судно. За кормой развевался фашистский флаг с черной свастикой. Крановщик в рваном ватнике и засаленном треухе огорченно глядел на поднятую в небо стрелу, покачивая головой.
— Что здесь? — спросил Крымов.
— Опять трос заело, блок менять надо…
Крановщик пошел за ремонтной бригадой, Крымов, проявляя старанье, полез на стрелу, спустился вниз и подтвердил, что без ремонтной бригады не обойтись. Кран ремонтировали долго, и только, на другой день к вечеру возобновилась погрузка немецкого судна.
— Пусть будут довольны, что так обошлось, — пробормотал крановщик, который опять занял свое место. — Сделать бы им как с «Антонеску».
— Не болтай, — остановил его слесарь-ремонтник, он собирал в сумку инструменты. — Держи язык за зубами…
— А что я сказал? Ничего!.. Никто не слыхал…
Крановщик вспомнил румынский пароход «Ион Антонеску», который осенью ни с того ни с сего затонул с грузом зерна на пути в Констанцу. Шторм был небольшой, но корабль вдруг лег на борт и опрокинулся вверх днищем. Произошел оверкиль. Корабль опрокинулся так стремительно, что команда не успела спустить шлюпки. «Антонеску пошел ко дну», — подшучивали одесские портовики, знавшие тайну гибели парохода.
Корабль грузился у элеватора, и грузчики — плотницкая бригада — устроили в его трюме «зонтик» — деревянный навес, перекрывший доступ зерна в нижнюю часть трюма. Внешне казалось, что трюмы загружены до самого верха. Нарушилась устойчивость судна, и корабль опрокинулся, как только его начало раскачивать штормом.
Об этой диверсии и вспомнил крановщик, заступивший в ночную смену. Работал он неторопливо — из подполья дали приказ всячески саботировать погрузку судов. Оккупанты торопились вывезти из Одессы все, что только возможно, что представляло хоть какую-то ценность.
В полночь крановщик «уронил» на корму тяжелую станину, повредил рулевое управление судна. Немецкий корабль еще несколько дней не выйдет в море… Теперь оставаться в порту крановщику совсем опасно — две аварии на одном месте. Не дожидаясь, пока его арестуют, крановщик-подпольщик скрылся из порта.
Через день Белозеров принес указание — за саперами установить постоянное наблюдение.
Тайная война разгоралась. Круглые сутки долбили саперы неподатливую одесскую землю, и постепенно подпольщикам становились ясны замыслы оккупантов. Вдоль всех причалов начиная от Нефтяной гавани тянулась траншея, прерываемая через каждый десяток метров глубокой ямой. Потом в порт привезли бронированный кабель, сотни и сотни ящиков тола, авиационные бомбы. Ясно — оккупанты намерены разрушить одесский порт. Инженеры-подпольщики подсчитали: доставленная взрывчатка может причинить такие разрушения, что легче выстроить порт на новом мосте, нежели его восстановить.
Наступала последняя ночь оккупации. Город горел, всюду разносились глухие взрывы, и здания оседали вниз, как подкошенные, как солдаты, сраженные пулей. Но последний взрыв оккупанты приберегали на самый конец. Взрыв порта назначили на рассвете.
Крымов не спал уже третьи сутки. С отрядом подпольщиков он притаился в порту и наблюдал за последними приготовлениями врага.
Подрывная станция находилась у Карантинного мола, и ее охранял усиленный отряд эсэсовцев. От щита управления бронированный кабель расходился ко всем участкам порта. Брекватер, маяк, часть Карантинного мола и сама подрывная станция были заминированы тяжелыми фугасами замедленного действия. Тайные донесения разведчиков-добровольцев совпадали с наблюдениями Крымова. Сначала хотели атаковать подрывную станцию. А что, если немцы снова ее отобьют? Но от этого пришлось отказаться. Нельзя раньше времени настораживать врага.
Днем десятого апреля Крымов и его люди обратили внимание на то, что немецкие подрывники тянут к морю какой-то дополнительный кабель, шел он от пульта управления. Саперы вывели кабель из порта, установили буй, на котором закрепили концы проводов и поставили для охраны моторную лодку. Все было готово для уничтожения порта.
Наступила ночь, еще одна ночь без сна, забрезжил рассвет, и постепенно порт стал пустеть. Подпольщики сидели на третьем этаже заминированного здания. Отсюда хорошо было наблюдать за портом. Ночью, как условились, сюда должен был прийти Белозеров, но Крымов тщетно прождал его до утра. Он собрал своих людей и сказал:
— Все мы на минах и на фугасах. Не выполним задания — погибнем. А главное — погибнет порт… Впрочем, все это вы и без меня знаете. Давайте действовать… По местам!
Порт совсем опустел. На последний катер, тарахтевший напротив взрывной станции, прошли какие-то эсэсовские чины, солдаты с изображением черепов на рукавах — из отряда «Мертвая голова». Катер развернулся и стал удаляться от берега.
Теперь пора! Крымов подал команду. За молом среди бетонных глыб мелькнули фигуры людей, одетых в шерстяные свитеры. Они погрузились в ледяную воду и пошли к тому месту, где немцы протянули электрический кабель.