Страница 2 из 28
На другой день Кир прислал новое донесение:
«Эвакуация города нашими войсками закончена. Уходят последние морские транспорты с войсками. Сеть зашифрована, все на своих местах. Просим позаботиться о наших семьях. Лично Григорию прошу передать следующее: его задание принято и подготовлено. Людьми, техникой обеспечено. Примем все меры к выполнению. Будем действовать двумя самостоятельными группами. Об исполнении сообщу немедленно».
Центр поручал группе Владимира Молодцова осуществить первые диверсионные акты в оккупированной Одессе.
Фашистские войска вступили в покинутый город. В Одессу они вошли лишь во второй половине дня, не зная, что город уже два дня как оставлен его защитниками. И только в глубоком подполье остались несгибаемые, самоотверженные люди, вступившие в тяжелую и неравную борьбу с оккупантами.
Войска фашистов входили в город, когда через разрушенную взрывом дамбу Хаджибейского лимана в низменную часть Пересыпи хлынули потоки воды. Вода затопила улицы, дороги, преградила путь наступающим колоннам противника, и долгое время здесь нельзя было ни пройти, ни проехать. А через неделю ночную Одессу потряс взрыв страшной силы — на улице Энгельса взлетело на воздух здание, в котором разместилась фашистская военная комендатура.
Чекист Владимир Молодцов сообщил Григорию о выполнении задания, первого задания в оккупированной Одессе. Борьба началась…
МАСТЕРСКАЯ НА НЕЖИНСКОЙ УЛИЦЕ
По неровным каменным ступеням в слесарную мастерскую спустилась женщина с мальчиком. Она вошла неожиданно, и Яков едва успел сунуть за верстак газету, которую только что читал вслух. Брат зло посмотрел на него — такая неосторожность когда-нибудь доведет его до беды — и обернулся к вошедшим.
Женщина была высокая, молодая, низко повязанная платком, из-под которого смотрели большие глаза, в сумерках они казались совершенно черными. В резиновых высоких ботиках и стареньком пальто, она ничем не отличалась от обычных посетительниц слесарной мастерской Петра Бойко. После того как румыны оккупировали город, в клиентах не было недостатка. Местные жители несли сюда ремонтировать всякую хозяйственную рухлядь, годами лежавшую на полках и чердаках. Новых вещей купить было негде, разве только в комиссионных, где просили за них втридорога.
— Чем могу служить? — предупредительно спросил Алексей. Сейчас, когда хозяина не было в мастерской, Алексей Гордиенко оставался за старшего.
Женщина взяла из рук мальчика старый закопченный примус, завернутый в обрывок бумаги, и протянула его Алексею.
— Может быть, можно еще отремонтировать?
Алексей повертел в руках примус, покачал головой.
— Нет… Такой заказ не берем. Попробуйте зайти в другую мастерскую.
— Скажите, а у вас примус нельзя купить?
Алексей метнул быстрый взгляд на женщину. Яков, пиливший какой-то стержень, тоже насторожился: так начинался пароль.
— Да есть один, только с одесской горелкой, — ответил Алексей.
— Покажите.
— Пожалуйста… — Алексей подал женщине примус, стоявший на верстаке.
— А гарантию вы даете?
— На примус даем, на горелку нет.
Молодая женщина облегченно вздохнула.
— Ой, слава богу, наконец-то нашла вас! — воскликнула она, оглядываясь вокруг.
Братья Гордиенко и Саша Чиков, сидевший на низенькой скамейке в углу мастерской, тоже расплылись в улыбке. Все правильно — и пароль и отзывы. Значит, своя! К ним давно уже не приходили из катакомб, говорили даже, будто румыны замуровали все входы.
Это была Тамара Шестакова, связная Бадаева.
— А Петра Ивановича я могу видеть? — совершенно другим, спокойным голосом спросила она.
— Нет, Петра Ивановича нет.
— А Якова?
— Яков здесь, — выступил вперед Гордиенко-младший.
Тамара удивленно смотрела на подростка в кубанке, в легком распахнутом бушлате, из-под которого выглядывала морская тельняшка. По виду он был чуть старше четырнадцатилетнего Коли, с которым Тамара пришла из катакомб.
— Где можно поговорить? — спросила Тамара.
— Идемте сюда! — Яков повел связную в каморку в глубине мастерской. Проходя мимо брата, он метнул на него торжествующий взгляд. Знай, мол, наших!
Яков радовался гордой мальчишеской радостью — его спрашивают, к нему приходят. Тамара посмотрела на него и засмеялась.
— Так вот ты какой… — она не сразу нашла подходящее слово, — какой чудной… подпольщик. А меня Тамарой зовут. Тамара Большая. Вот и познакомились!
Потом вдруг озорно обхватила его мальчишеские плечи и привлекла к себе. Яков вдруг задохнулся, смутился, вспыхнул. Ему стало неловко, почти совестно. Это продолжалось мгновение. Тамара отпустила его и пошла следом, продолжая счастливо смеяться — высокая, стройная, с сияющими глазами…
Для нее это была разрядка от того нервного напряжения, с которым она шла на незнакомую явку, по незнакомому, захваченному врагом городу. Все обошлось хорошо. Евгения Михайловна Гуль — сначала Тамара зашла к ней переодеться — рассказала, как пройти с улицы Льва Толстого на Нежинскую, рассказала так подробно, что Тамара ни разу не спросила прохожих. А подпольщик Яков, к которому они шла, полагая встретить солидного, опытного конспиратора, оказался забавным мальчишкой. Она готова расцеловать его!..
Что касается Яши, то он воспринял все по-своему и не мог сразу прийти в себя. Хорошо, что ни брат, ни Сашка ничего не заметили.
— Идемте сюда, — повторил он, лишь бы только что-то сказать.
Тамара коротко бросила мальчику:
— Коля, подожди здесь, — и исчезла за покосившейся фанерной дверью.
Яков привел Тамару в кладовку, заваленную металлической рухлядью. Отсюда черный ход вел но двор.
— Что нового? — понизив голос, спросила Тамара.
— Нового?.. Румыны злющие ходят, после того как наши под откос их эшелон пустили. Опять заложников стали брать. Комендант приказал все выходы из катакомб на учет взять. Кто не донесет о входах — расстрел. Я этот приказ в первый же день достал, клей застыть не успел… Передайте его Бадаеву.
Яков порылся в углу, вытащил из отрою кофейника листок, свернутый в трубочку, и отдал Тамаре.
— Я его уже сколько держу, мы думали всех вас румыны в катакомбах замуровали. А вы…
— Что еще? — перебила Тамара.
— Еще у еврейского кладбища зенитки поставили. Шесть штук, среднего калибра… Точно не знаю, нельзя подойти. Потом на Садовой в доме номер один штаб какой-то военный. Все время легковые машины стоят… Потом еще у спирто-водочного завода в начале сквера румыны большой склад горючего сделали. Не меньше тысячи тонн будет, и все возят в железных бочках… Запомнишь или записать?
— Запомню, запомню… Все? — Тамара снова заулыбалась: подросток, стоявший перед ней, — он даже в кубанке был на голову ниже ее, — говорил как заправский разведчик.
— Пока все. Главное насчет склада. Его знаешь как можно шарахнуть!
— Хорошо, все передам. Теперь слушай, — Тамара совсем понизила голос, — Бадаев приказал связаться с Крымовым, есть задание для вашей группы. Найдешь его через сапожника на Военном спуске, дом три. Запомни пароль… — И дважды заставила Якова повторить пароль, он даже немного обиделся — что он, беспамятливый?..
Простились они, как старые друзья. Тамара с Колей ушли из мастерской, а Яков, взволнованный встречей, сначала заговорил с друзьями о посторонних делах — надо бы до закрытия утюг починить, надо, наконец, дверь поправить… Но ему не терпелось поделиться своей радостью.
— Все передал, — радостно воскликнул он. — Товарищу Бадаеву в собственные руки велел отдать… Не забыла б чего!.. А Тамара, видно, опытная. Гляди, как придумала, — сперва свой примус принесла, потом про новый спросила.
В слесарной мастерской стало совсем темно — темнело рано, особенно в пасмурную погоду.
— Ладно, кончай базар, — сказал Алексей, — на сегодня хватит. Закрывай лавочку…
Саша Чиков запер наружную дверь, закрыл оконце фанерными щитами, включил электричество. Яков достал газету, которую второпях сунул за верстак.