Страница 24 из 126
Поднялась страшная суматоха, а потом безграничное отчаяние навалилось на нас. Парнем поскакал в Суонидж за доктором Братоном, но за час до их приезда все было кончено. Моему брату уже нельзя было помочь, его загубленная жизнь оборвалась!
На этом, дорогой Эдвард, я заканчиваю свою краткую повесть о событиях, происшедших в последние годы жизни твоего отца. Изложить их на бумаге меня побудили две причины. Долг повелевал мне выполнить волю покойного брата, который завещал мистеру Гаскеллу рассказать тебе эту историю, когда ты станешь совершеннолетним. Я же со своей стороны полагала, что тебе лучше узнать всю правду от меня, чем раньше или позже услышать случайные толки от людей несведущих или недоброжелательных. Некоторые обстоятельства происшедшего невозможно было скрыть, они получили огласку, и, естественно, их широко обсуждали в таком большом поместье, как Уорт Малтраверз. Насколько мне известно, после смерти сэра Джона рассказывались всякие нелепые небылицы, и мне больно думать, что оскорбительные слухи могут дойти до тебя, когда ты еще не способен различить, где ложь, а где правда. Одному Богу известно, как мне было мучительно тяжело вспоминать о некоторых событиях. Но ты, как хороший сын, будешь чтить память твоего отца, хотя тебе не довелось увидеть его живым. И не забывай, каких усилий стоило его сестре, любившей брата всем сердцем, писать о том, что может опорочить память дорогого для нее человека. Но нет ничего выше правды на земле. Многое в моем рассказе нуждается в пояснениях, но я не могу их дать, поскольку сама нахожусь в неведении. Твой опекун, мистер Гаскелл, присоединит к моему рассказу свои записки, и, поскольку ему известно больше моего, он, вероятно, прольет свет на некоторые факты.
Записки мистера Гаскелла
Я прочитал написанное мисс Малтраверз и мало что могу добавить к ее истории. У меня нет ответов на все загадки, и многое остается мне столь же непонятным, как и ей. Проще всего было бы предположить, что сэр Джон Малтраверз страдал помрачением рассудка. Но всякий, кто знал его так близко, как я, сочтет это домыслом; даже если в подобном предположении была бы хоть доля правды, оно все равно не объяснило бы до конца эту странную историю. Тем более что у больного не находили никаких признаков психического расстройства ни доктор Фробишер, высший авторитет в этой области медицины, ни доктор Доуби, ни доктор Братон, знавший сэра Джона с детства. Возможно, к концу жизни у него случались галлюцинации, хотя я не взял бы на себя смелость с определенностью утверждать и это. Но как бы там ни было, к тому времени здоровье его было уже полностью подорвано, и причины недуга оставались неразгаданными.
Когда мы познакомились в Оксфорде, сэр Джон был совершенно здоров как телом, так и духом. Он привлекал к себе сердца своей искренностью, веселым и добрым нравом. Вместе с тем ему была свойственна необычайная нервная возбудимость — это нередко встречается у людей с тонкой душевной организацией, особенно у музыкантов. Однако со временем моего друга будто подменили, он стал замкнутым, нелюдимым, угрюмым. Вслед за психологическим перерождением началось столь же стремительное перерождение физическое. Здоровье его пошатнулось, и хотя врачи не находили никакого определенного заболевания, он день ото дня чах, и в конце концов сошел в могилу.
Мне думается, начало этих необъяснимых перемен совпало с находкой скрипки Страдивари, — неизвестно, было ли это простым совпадением или здесь крылось нечто большее. Лишь незадолго до кончины сэр Джон рассказал мне и своей сестре, каким образом попал к нему этот инструмент, и узнай мы это раньше, то, думаю, смогли бы спасти несчастного.
Хотя сэр Джон посвятил сестру в историю своей находки, тем не менее он открыл ей не всю правду. В тайнике, обнаруженном им в Оксфорде, он нашел, кроме скрипки, две тетради с подробным описанием нескольких лет из жизни одного человека. Им был Адриан Темпл. Как я полагаю, внимательное чтение дневника оказало на сэра Джона страшное влияние и в конце концов погубило его. Рукопись была написана красивым четким почерком по правилам каллиграфии XVIII века. Писавший не торопился и вел дневник аккуратно, вероятно, собираясь в дальнейшем пользоваться своими записями. Блестящий стиль и любопытные факты о событиях той эпохи придавали рукописи немалую историческую ценность. Однако манера изложения несла на себе печать непристойности. Жизнь Адриана Темпла сыграла столь роковую роль в судьбе сэра Джона, что необходимо дать краткое представление о ней, основываясь главным образом на дневнике.
Темпл появился в Оксфорде в 1737 году в возрасте семнадцати лет. Он вырос сиротой, без братьев и сестер, и ему принадлежало имение Ройстон в Дербишире; в ту пору, как и ныне, это были крупные земельные владения. Дневник открывается 1738 годом. Несмотря на свой юный возраст, Адриан уже изведал все запретные наслаждения, доступные ему в Оксфорде. Разумеется, искушений было предостаточно, поскольку он был не только богат, но и хорош собою, а должного воспитания не получил, оставшись еще ребенком без родителей. Однако при всей склонности к порокам он блестяще учился и, получив степень, сразу же стал членом колледжа Святого Иоанна. Ему отвели прекрасные комнаты с видом на знаменитый парк, и с тех пор он лишь изредка бывал в Ройстоне — жил в Оксфорде или уезжал в Европу. В ту пору появился некто Джослин, ставший его секретарем и наперсником. Джослин несомненно был человеком с талантом, но вел жизнь распутную и участвовал во всех оргиях Темпла. В 1743 году они вдвоем отправились в большое путешествие по Европе, и хотя в Италии Темпл был не впервые, вероятно, именно тогда он ощутил притягательную силу язычества Древнего Рима, и это увлечение год от года росло.
Вернувшись из дальних странствий, он оказался в самой гуще событий 1745 года.[10] Будучи горячим сторонником Претендента, он не скрывал свои взгляды. Якобитские настроения были широко распространены в колледже, и если бы прегрешения Темпла ограничивались лишь симпатиями к Стюартам, то скорей всего власти колледжа посмотрели бы на это сквозь пальцы. Но распутный образ жизни молодого человека вызывал всеобщее осуждение, и к тому же всякого рода темные слухи стали ходить о нем. После неудавшегося переворота доктор Холмс, в ту пору глава колледжа, решил сделать из Темпла козла отпущения. Его исключили из членов колледжа и, хотя не подвергли формальному изгнанию, всячески притесняли. Ему пришлось оставить колледж Святого Иоанна и перебраться в колледж Магдалины. Здесь с должным уважением отнеслись к его огромному состоянию и предоставили лучшие комнаты — те, что выходили окнами на Нью-Колледж-лейн и в которых впоследствии поселился сэр Джон Малтраверз.
В первой половине XVIII века еще не угас дух средневековья, и всевозможные оккультные учения нередко находили последователей среди оксфордских мужей. Темпл с ранней юности испытывал тягу ко всему мистическому, они с Джослином общались на языке алхимиков и астрологов и ставили опыты по всем правилам этих древних наук. Именно слухи о том, что он чернокнижник и совершает зловещие ритуалы в садовых беседках колледжа Святого Иоанна, и послужили истинной причиной изгнания Темпла из колледжа. Он познакомился с Фрэнсисом Дэшвудом,[11] и нередко зимней ночью можно было видеть, как он мчался верхом по окутанной туманом долине Темзы к печально известному францисканскому аббатству. В дневнике Темпла не раз встречается упоминание о «францисканцах» и о невообразимых оргиях.
Музыка была его страстью. В то время немного нашлось бы богатых помещиков, умевших играть на скрипке, а Темпл достиг вершин в этом искусстве. Однако он скрывал свое увлечение, поскольку в обществе музыка считалась занятием, недостойным джентльмена. Он владел скрипкой как виртуоз, и именно ему принадлежал инструмент, который через сто с лишним лет попал, к несчастью, в руки сэра Джона. Темпл приобрел его осенью 1738 года во время своего путешествия по Италии. В тот год скончался, дожив до глубокой старости, Антонио Страдивари, величайший скрипичный мастер, и скрипки из его мастерской распродавались с аукциона. Как раз в это время Темпл оказался в Кремоне вместе со своим наставником и на аукционе приобрел этот инструмент, впоследствии столь хорошо нам известный. Как записано в дневнике, он заплатил за него четыре луидора. Странная история была связана со скрипкой. Хотя мастер создал ее в период своего расцвета и она была его лучшим творением, Страдивари не продавал ее, больше тридцати лет висела она в его мастерской. Рассказывали, что по какой-то необъяснимой причуде мастер распорядился перед смертью сжечь скрипку. Однако его воля не была исполнена, скрипка пошла с молотка. Адриан Темпл сразу же оценил несравненные достоинства инструмента. Играл он на ней только в особых случаях, а чтобы надежно ее прятать, придумал тот тайник, который случайно обнаружил сэр Джон.
10
Имеется в виду неудавшаяся попытка сторонников Иакова III вернуть на престол династию Стюартов.
11
Дэшвуд Фрэнсис (1708–1781), лорд Ле Деспенсер, основатель Медменхемской обители францисканцев, занимавшихся черной магией.