Страница 117 из 126
Я перевел его ответ Айше, она пожала плечами и сказала:
— Ну что ж, пусть он идет с нами, мне это все равно; если с ним что-нибудь случится, он сам будет виноват; к тому же он понесет светильники и вот это, — Она показала на узкую доску длиной в шестнадцать футов, привязанную к длинному шесту паланкина: я полагал, что она предназначается для более удобного крепления занавесок, но оказалось, что у нее какое-то другое предназначение, связанное с нашим дальнейшим путешествием.
Соответственно Джобу вручили эту очень прочную, хотя и легкую доску и один из светильников. Второй светильник я взвалил себе на спину вместе с кувшином светильного масла, тогда как Лео нагрузился провизией и бурдюком с водой. Она велела Биллали и шестерым немым носильщикам укрыться в роще цветущих магнолий, в ста шагах от нас, и под страхом смертной казни не выходить оттуда, пока мы не скроемся из виду. Они низко поклонились и ушли; на прощание старый Биллали дружески пожал мне руку и шепотом выразил свою радость по поводу того, что Та-чье-слово-закон берет в это необычное путешествие не его, а меня, и по чести сказать, я склонен был с ним согласиться. Через минуту они удалились; Айша коротко осведомилась, готовы ли мы, повернулась и посмотрела вверх на возвышающийся над нами утес.
— Ума не приложу, Лео, — сказал я, — как мы туда заберемся, это же отвесная стена.
Лео только пожал плечами, он был в каком-то странно завороженном состоянии, не зная, чего и ждать, — и в то же мгновение Айша начала подниматься по склону; нам ничего не оставалось, кроме как последовать за ней. С удивительной легкостью и изяществом она перебиралась со скалы на скалу, используя каждый выступ. Подъем оказался, однако, не таким трудным, как нам представлялось, хотя и пришлось миновать одно-два опасных места, где лучше было не оглядываться; склон был все еще достаточно пологим; настоящая отвесная крутизна начиналась выше. Без особого труда мы поднялись футов на пятьдесят от нашей последней стоянки; если с чем и была морока, то только с доской Джоба; из-за нее нам пришлось отклониться на пятьдесят-шестьдесят шагов влево: мы двигались бочком, точно крабы. Наконец мы добрались до уступа, вначале довольно узкого, но постепенно расширявшегося и отклонявшегося, как лепесток цветка, во все более и более глубокую впадину: дальше начиналась узкая, как девонширская улочка, расщелина; теперь нас невозможно уже было увидеть снизу. Эта улочка (очевидно, естественного происхождения) через пятьдесят-шестьдесят шагов под прямым углом вывела нас к пещере, которая была неправильной, ломаной формы, как будто была проделана в месте наименьшего сопротивления чудовищным взрывом газа, что свидетельствовало, на мой взгляд, о ее естественном происхождении. Все пещеры, высеченные обитателями Кора, отличались неизменной правильностью формы и симметрией. У входа в пещеру Айша остановилась и велела нам затемнить светильники, что я и сделал, оставив один светильник себе, а другой передав ей. Затем Айша первой углубилась в пещеру, выбирая путь с величайшей осторожностью, ибо кругом, как на речном дне, валялось множество валунов, а кое-где попадались и достаточно глубокие ямы, где легко можно было сломать ногу.
Пещера тянулась, насколько я мог судить, около четверти мили, и на то, чтобы пройти ее многочисленные изгибы и повороты, понадобилось более двадцати минут.
В самом ее конце мы остановились, и пока я вглядывался во мрак, сквозь отверстие в ее конце налетел внезапный вихрь, загасив оба светильника.
Айша позвала нас, и мы осторожно подошли к ней, за что были вознаграждены невероятно мрачным и величественным зрелищем. Перед нами зияло глубокое ущелье с неровными, зазубренными и рваными краями, созданное, по всей видимости, каким-то природным катаклизмом, подобно тому, как молния расщепляет дерево. С той стороны, где мы стояли, вверх уходила отвесная стена, то же самое, очевидно, было и с другой стороны; в темноте трудно было определить ширину пропасти, но судя по густой темноте, я предположил, что она не очень широка. Мы не видели ни ее очертаний, ни ее дна по той простой причине, что находились по меньшей мере на полторы-две тысячи футов ниже вершины утеса, сверху едва просачивался тусклый свет. Прямо за выходом из пещеры начинался очень странный на вид длинный сужающийся скалистый выступ, длиной в пятьдесят футов, напоминающий петушиную шпору. Эта огромная шпора-скала висела в воздухе, прикрепленная только в самом своем основании.
— Здесь мы должны перейти через пропасть, — сказала Айша. — Берегитесь, чтобы у нас не закружилась голова и чтобы вас не сдуло ветром, ибо эта пропасть поистине бездонная.
И не оставив нам времени на размышления, она пошла вдоль узкого выступа, мы последовали за ней: я шел за Айшей, Джоб, с трудом волоча доску, — за мной, Лео замыкал наше шествие. Мы не могли не восхищаться этой женщиной, которая с таким бесстрашием скользила по узкой скале впереди. Что до меня, то через несколько шагов, боясь поскользнуться, не устояв перед напором ветра, я опустился на четвереньки и пополз; так же поступили и остальные двое.
Айша, однако, шла вперед, не теряя, несмотря на порывы ветра, равновесия и сохраняя полнейшее хладнокровие. За несколько минут, следуя за Айшей, мы проползли около двадцати ярдов по этому подобию моста, который становился все уже и уже, — и тут вдруг налетел сильный вихрь. Айша лишь слегка наклонилась, но вихрь сорвал с ее плеч темную мантию, которая полетела по ветру, хлопая, как раненая птица. Страшно было смотреть, как она исчезла в черной тьме. Я вцепился руками в скалу и тревожно озирался, а каменная шпора гудела под нами, содрогаясь, как живая. Поистине ужасающее зрелище. Мы как бы повисли между небом и землей. Под нами — на сотни и сотни футов — провал, который чем глубже, тем темнее, можно только гадать, какова его глубина. Над нами — слой за слоем вихрящийся воздух — только где-то высоко-высоко полоска голубого неба. И в довершение всего — облачка и мутные испарения, которые ветер с ревом гоняет по бездне, ослепляя нас и увеличивая наше замешательство.
Все происходящее было настолько необычным и нереальным, что заглушило чувство естественного страха, но и по сей день мне часто видится во сне эта пропасть, и каждый раз я просыпаюсь в холодном поту, так ужасно это видение.
— Вперед! Вперед! — торопила нас белая фигура: после того как ветер унес мантию, Она осталась в белом одеянии и походила скорее на дух, оседлавший ветер, чем на земную женщину. — Вперед, вперед, или вы упадете и разобьетесь. Смотрите себе под ноги и крепко держитесь за скалу.
Повинуясь ей, мы медленно ползли по шаткой каменной шпоре, которая вибрировала под порывами громко взвизгивающего, рыдающего ветра, как камертон. А мы все ползли и ползли, оглядываясь лишь в случае крайней необходимости, пока наконец не добрались до каменной плиты чуть больше обеденного стола в самом конце шпоры; она вся дрожала, словно мчащийся на всех парах пароход. Мы трое лежали на животах, тревожно озираясь вокруг, тогда как Айша стояла, спокойно выдерживая напор ветра, который развевал ее длинные волосы; она как будто даже не замечала зияющей под нами страшной бездны; рука ее была протянута вперед. Только тогда мы наконец поняли, зачем нужна доска, которую с моей помощью тащил Джоб. Перед нами была пустота; по другую ее сторону, в густой тени противоположного утеса что-то виднелось, но что именно — мы не могли различить; темно было как ночью.
— Надо подождать, — сказала Айша. — Скоро посветлеет.
Сначала я не понял, что она имеет в виду? Каким образом свет может проникнуть в это проклятое место? Пока я терялся в догадках, поистине стигийскую мглу, точно огненный меч, прорезал луч заходящего солнца, озарив фигуру Айши, которая засверкала в неземном великолепии. Как описать необыкновенную, дикую красоту этого огненного меча, который рассекал тьму и похожие на венки клубы тумана. Я до сих пор не знаю, как он туда проник, разве что через какую-нибудь трещину или отверстие в противоположном утесе, и при том в определенное время, на закате. Могу только сказать, что никогда не видел более поразительного эффекта. Огненный меч пронзил самое сердце темноты; все, что лежало на его пути, вплоть до малейших камешков, высвечивалось с необыкновенной яркостью, тогда как в нескольких ярдах от края его лезвия не было видно ничего, кроме скопления теней.