Мышеловка

— Я понимаю, понимаю, — успокаивал меня доктор Мендлев. — Так что он должен был вам сказать? И кого убили, я так и не понял толком.

— Сказать… кто убил… нет, потом. Это Мишка-Стрелец.

— Ах, Стрелец! — Доктор вдруг остановился, словно ему расхотелось идти дальше. — Вон оно что!

— Да пойдемте же! Что вы встали?

— Ну-ну! — Мне показалось, что на лице доктора появилась недовольная гримаса. — Хорошо, идемте…

Мы вошли ко мне во двор и поднялись на крыльцо. И тут я остановился как вкопанный. Дверь была по-прежнему распахнута настежь, но… трупа на полу не было. Он исчез… Не осталось никаких следов, которые говорили бы о наличии здесь всего десять минут назад мертвеца.

— Ничего не понимаю, — произнес я, прикладывая пальцы к вискам. — Вот здесь, вот тут он лежал… и нож… Может быть, я сошел с ума? А, доктор?

— Возможно, — хладнокровно отозвался Мендлев. — Но у меня есть другое объяснение. Прислушайтесь!

Где-то неподалеку, кажется на кухне, тихо звякнул стакан и кто-то кашлянул.

— Давайте поглядим, — предложил доктор, — не ожил ли наш мертвец? Такое иногда случается в медицинской практике. Редко, но бывает.

Мы прошли по коридору и отворили дверь на кухню. За столиком сидел Мишка-Стрелец. В одной руке он держал стакан, в другой — вилку с нацепленным на нее огурцом. Рожа его была вытерта от крови, а разноцветные глаза нагло косились на нас.

— Заходите, чего встали? — нахально произнес он, пододвинувшись на скамье. Потом опрокинул в себя водку и захрустел огурцом. — Меня спасла хорошая закуска и выпивка. Угодил, хозяин, слов нет.

— Забыл вас предупредить, Вадим Евгеньевич, — сказал доктор Мендлев, протирая стекла очков. — Наш местный идиот, которого мы имеем честь наблюдать перед собой, большой любитель на подобные фокусы. Особенно с приезжими. Здесь-то его штучки хорошо знают… Когда же вам это надоест, Михаил Евграфович?

— А чё? Весело же. А то живем скучно, как в тине. Дай, думаю, развеселю нашего московского гостя. Будет что вспомнить, когда в столицу вернется.

Я опустился рядом с ним на скамью. Подумал. Потом встал, ухватил Мишку-Стрельца за шиворот и потащил к двери.

— Эй!.. Эй!.. Я еще за ваше здоровье не выпил!.. — забарахтался он. — Слышь, хозяин, положи на место…

— Да оставьте вы его, — вмешался доктор Мендлев. — Ну чего теперь, право… Пусть выпьет.

— Ладно, — сказал я, отпуская его. — Один — ноль в твою пользу. Поздравляю.

Мишка-Стрелец заулыбался.

— Вот так-то лучше… А то — сразу по мордасам! Юмор надо иметь, юмор. С ним жить пользительней.

— Это верно, — согласился и доктор Мендлев. — Только не такой черный. Когда-нибудь тебя в самом деле зарежут.

— Ну и пусть! Я уж достаточно погулял. Водку будете?

Мы переглянулись с доктором Мендлевым и кивнули.

Мишка-Стрелец еще больше расцвел, чувствуя себя, должно быть, хозяином положения, центром внимания, этаким пупом земли, вернее, поселка Полыньи. Он налил водки, болтая и подхихикивая, пока я не прервал его фразой:

— Значит, ты врал насчет того, что говорил мне у башни?

— Почему же? — ответил он, несколько смутившись. — Я и в самом деле кое-чего знаю. Насчет твоего деда.

Я заметил, как насторожился сидящий напротив меня доктор Мендлев. Но теперь уже было поздно останавливаться.

— Ты знаешь, кто его убил?

— Не гони так… Давай-ка еще выпьем да закусим.

Но у меня уже заканчивалось терпение. Я отобрал у Мишки стакан и сказал:

— Пока не выложишь все — не получишь.

— Я могу и из горла…

Пришлось спрятать и бутылку.

— Говори.

— Ну ладно, ладно. Значит, так. Стояла лунная апрельская ночь… Звезды сияли, как маленькие алмазы, а в воздухе разносился аромат дорогих духов…

— Укоротись, поэт хренов. Ближе к телу.

— Вот я о теле и толкую. Я стоял на верхотуре своей башни… чего-то спать не хотелось.

— Алкогольная бессонница, — вставил доктор Мендлев.

— Пусть. Ладно, стою. Смотрю вокруг. Вдруг вижу: двое тащат к озеру что-то тяжелое, какой-то мешок. Положили его в лодку и поплыли… Потом, где-то на середине озера, вытряхнули это из мешка, оно еще булькнуло здорово, и вернулись обратно к берегу. И разошлись. А на следующее утро на берегу нашли одежду твоего деда. А самого его больше никто живым не видел. Вот, собственно, и все. Давай водку.

— А ты не разглядел их, этих двоих «носильщиков»?

— Да далековато было… Хотя…

— Ну-ну, рожай. — Я повертел перед его носом бутылкой.

— Один из них был вроде бы в форме такой пятнистой. Камуфляжной. А второй… и по фигуре, и по всему… походил на нашего… — Мишка-Стрелец выдержал паузу, прежде чем закончить: — Петра Громыхайлова. Милиционера.

— Вот так так! — щелкнул пальцами доктор Мендлев, а я откинулся на спинку стула. Конечно, слова Мишки-Стрельца еще не доказательство: он мог спьяну и ошибиться, да и в воду могли сбросить не труп, а, например, что-то другое… Но под покровом ночи, втайне от всех? Странно… И одежда на берегу…

— Почему же ты ничего не рассказал следователю? — спросил я, наливая ему в стакан.

— Ага! Сейчас. Ты знаешь, кто следствие вел? Дружок Громыхайлова из города. Только бы я рот открыл — меня бы вмиг с башни и сбросили. Ищи дурака!

— Логично. А чего же сейчас разговорился?

— Так надоело молчать, в себе таить. Да и ты вроде человек неплохой. Может, распутаешь этот узелок. Я ведь твоего деда уважал. Жалко его. — Он даже всхлипнул от избытка чувств.

— Ну ладно, будет. О нашей беседе — никому ни слова. Это в твоих же интересах. Надеюсь, Густав Иванович…

— Конечно, конечно, — поспешно отозвался доктор. — Буду нем как рыба.

— А я — как покойник! — сказал Мишка-Стрелец и захихикал. — Здорово я тебя разыграл? А? Знай наших!

И тут я решил отомстить ему, чтобы сравнять счет.

— Мишка, — небрежно сказал я, — сходи-ка в зал, там у меня на столе еще одна бутылка водки стоит… Вот через эту дверь.

— Завсегда рад услужить в таком деле! — взвился он соколом и поспешил в темный зал, где его уже поджидала моя кукла с незабываемым личиком. Мы услышали ее громкий голос: «Крови хочу, крови! Наконец-то ты явился — иди ко мне!», затем — жуткий смех, а потом и дикий вой Мишки-Стрельца. Что-то там грохнулось, упало, раздался топот ног. Обезумевший от страха Мишка побежал не назад, а выскочил через какую-то другую дверь в коридор. Тотчас же с треском начали взрываться разбросанные по полу капсулы. Это еще больше подлило масла в огонь Мишкиной души. Мы слышали, как он бегает где-то по дому, орет благим матом, а в ответ раздаются взрывы капсул. Ловушки сработали. Только не на того, для кого я их приготовил.

— Что это с ним? — спросил доктор Мендлев.

— Должно быть, белая горячка, — невозмутимо отозвался я.

— А что это за взрывы какие-то? Словно стреляют?

— Так… пол трещит. Рассохся.

Наконец Мишка добрался до нас и ввалился на кухню, высоко подкидывая колени. Рухнул на скамью и потянулся к бутылке.

— О-один — од-д-ин, — заикаясь, произнес он.

Глава 12

Девушка-ночь

Утром я проявил пленки, но на фотографиях ничего подозрительного, кроме попавшего в кадры самого себя, не обнаружил. Никто не попался и в хитроумную проволоку-петлю на чердаке, а также не сломал себе шею в подвале, запнувшись о леску. В общем, ловушки мои не подействовали, исключая разве что Мишку-Стрельца, который, вылакав с испугу всю мою водку, спал сейчас возле калитки на травке, так и не дойдя до своего дома. Впрочем, был ли у него дом или он так и жил в башне, в каморке смотрителя? Я растолкал его, дал опохмелиться и отправил восвояси. Потом принялся за мелкий ремонт, поскольку работы по дому еще оставался непочатый край. Где-то перед обедом я вышел прогуляться и направился к кузнице. Мне захотелось еще раз побеседовать с Ермольником. Я уже вышел за околицу, когда со мной произошло странное происшествие. В солнечной тишине, когда вокруг раздавался лишь успокаивающий стрекот кузнечиков, вдруг совершенно неожиданно что-то свистнуло над моим ухом и позади треснула ветка тополя. Я обернулся. Переломленная ветка висела, безжизненно покачиваясь. Я подошел поближе, еще не понимая, что произошло. Но нехорошее предчувствие уже овладевало мной. Поковырявшись перочинным ножиком в дереве, я вытащил маленькую пульку. Небольшую, но достаточную для того, чтобы выпустить мои мозги наружу. Тотчас пригнувшись, я начал лихорадочно озираться. Сейчас вполне мог последовать второй выстрел — а я даже не предполагал, кто и откуда стреляет. С чердака какого дома? С башни или из особняка Намцевича? Я почувствовал, как спина моя покрывается липким потом, а руки дрожат. Пятясь, я развернулся и что есть сил помчался к кузнице. В дверях стоял Потап Ермольник со своим помощником Степой: они наблюдали, как я петляю по тропинке, словно загнанный заяц.