Три повести

— Начинаем счет, — говорит учительница Маркова. — Достаньте тетради.

Дети с шумом наклоняются и достают из парт тетради. Актанка подсчитывает учеников — двадцать шесть человек. Он открывает свой брезентовый портфель и проверяет записи: у него записано двадцать восемь человек. Двух в классе не хватает. Надо спросить у учительницы, в чем дело.

— Коля и Саня были на охоте, — продолжает учительница, — и убили бурундуков. Один убил двух и другой двух. Сколько всего они убили бурундуков?

У детей лежат на партах наломанные зеленые сучки. Дети откладывают по два сучка, затем еще по два. Всего четыре. Коля и Саня убили четырех бурундуков. Потом начинается дальнейший счет.

Вот они сидят перед ним — дети нанайцев из этого стойбища. Он знает их всех по именам. Есть здесь дети и из других стойбищ, где нет еще школ. Их привезли на всю зиму, и они живут в интернате. Вот девочки Дэду Самар, Моми Пассар, Тайра Оненка, Нефэ Тумали… Вот мальчики Ака Киле, Канчу Пассар… здесь должны быть еще две девочки — сестры Ходжер. Он оглядывает ряды и не находит девочек Ходжер.

— Имею вопрос, — говорит он и поднимает руку. Учительница смотрит на него. — Не вижу дети Ходжер.

— Их второй день не пускают в школу. Надо выяснить сегодня, в чем дело, — отвечает учительница.

— Хорошо. Мы это выясним. Когда кончите счет, будем говорить.

Теперь опять идет счет на сучки. Актанка ждет. Учительница смотрит на сверток у его ног, но с этим делом приятно помедлить. Наконец урок кончается. Все с шумом поднимаются с мест. Актанка выжидает, пока ученики покинут класс, и оглядывает стены: в школе делали ремонт, но крыша все-таки течет. Под потолком есть сырое пятно. Про это надо тоже записать. Сейчас он может сказать Марковой, что для школы присланы тетради и карандаши. Вот пачка из Хабаровска. Ее сбросил самолет вместе с почтой. Потом он развязывает пачку и показывает тетради и карандаши. Надо пока раздать по одному карандашу на каждого ученика. Вот теперь всё. Нет, еще не всё. Он забыл про письмо ей, Марковой. Вот письмо. Он достает письмо из портфеля. Маркова, конечно, может сейчас читать письмо, но он хотел бы, чтобы она прошла с ним в дом Ходжера выяснить, почему девочек не пустили в школу.

Дом Ходжера недалеко от школы. Ауджя Ходжер ушел в горы на охоту, и в доме только его мать и жена с детьми.

— Бачкафу! — говорит Актанка на этот раз не спеша и пропускает перед собой в дом учительницу. Старуха Ходжер перебирает на берестяном блюде сухие кисти буды. Она не глядит на пришедших. Жена Ходжера качает зыбку и тоже смотрит в пол, как будто никто не вошел в дом. Так ведет себя женщина, когда хозяина нет дома. Актанка спрашивает ее по-нанайски, почему старшие девочки не пошли в школу. Он начинает сердиться. Потом он упрекает женщину.

— А, — говорит он наконец учительнице, — такое дело: у девочек нет хорошего татуо[22] для школы. Есть такие глупые женщины, думают, если школа бесплатно, значит, и татуо надо всем давать бесплатно. Ауджя Ходжер на охоте, он ничего не знает, что думает глупая женщина.

Потом он опять упрекает женщину. Она отвечает, не поднимая головы.

— Девочки завтра придут в школу, — произносит он затем торжествующе. — Найдутся татуо. Можем идти. Можешь читать письмо. Какие новости — после расскажешь.

И он вышел из дома Ходжера и пошел прихрамывая. Было еще большое, толстое письмо для Чепуренко, — кстати, он посмотрит, отчего в пекарне дымит печь: может быть, упал в трубу кирпич.

Теперь Аниська могла прочесть Алешине письмо. Было оно написано карандашом, крупным угловатым почерком. Ах, Алешка, Алешка… она читала письмо и улыбалась. Сколько он здесь наворотил инженерских слов и специальных терминов! Тут и «поверхностные водоисточники», и «слабая фильтрация грунта», и «водосборные галереи», и «каптаж», и восклицательные знаки, и словечки «жиганы» и «фартит», которые, верно, нахватал у старателей… Она прочла письмо до конца и задумалась. За окном ее комнаты скованный зимой Амур. Где-то в тайге Алеша, где-то в родном селе вернувшийся на зимовку Прямиков, заменивший ей отца. Зимой пароходы не идут и незачем зажигать огни створов… Она снова перечитала письмо и поняла, как близок ей этот — с круглой стриженой головой, с облупленным по-мальчишески носом, с петухами в ломающемся голосе — Алешка…

— Ах, Алешка, Алешка… — сказала она еще вслух, разгладила полученное письмо и положила его в книгу, чтобы перечесть вечером. Стопка книжек и ученических тетрадей с первыми упражнениями — выводить палочки и буквы — лежала на ее столе. Сейчас, после занятий, назначено было собрание женской секции. Год назад маленькая нанайка Дуся Пассар и она, Аниська, образовали эту женскую секцию. Дуся приехала из глухого стойбища, маленькая девушка, которую можно было унести на ладони. И, так же как в своем стойбище, она пошла по домам убеждать женщин вступать в секцию. Первое дело было — гигиена и воспитание детей. Надо чистить жилище, надо мыть руки перед едой. Надо завести зубной порошок и приучать детей чистить зубы. Надо женщине рожать детей не в анко́ — берестяном шалаше, куда до сих пор она должна была удаляться для родов, а в больнице. Прежде ни один мужчина не смел приблизиться к шалашу, где рожает женщина, а теперь в стойбище есть врач, и надо прежде всего идти к врачу.

Это было трудное дело, и не всем мужчинам нравилась женская секция. Но вкус зубного порошка был приятен, и одну молодую женщину, которая погибала от родов в шалаше, спас врач. Тогда первые женщины вошли в секцию, и вот в классе их двадцать два человека — старых и молодых. Дуся обходит жилища и проверяет чистоту в них. Было еще трудно уговорить женщин из других стойбищ, чтобы привозили на всю зиму детей в интернат, но занятия идут, и в интернате тридцать пять человек мальчиков и девочек, и можно уже увидеть, как изменяется жизнь в стойбище.

Говорит Эку Одзял, жена охотника. Женщины сидят вокруг стола в классе.

— Сейчас мы будем говорить про баню, — говорит Эку Одзял. — Колхоз построил для всех людей баню. Мужчина и женщина — все равно каждый имеет свой день в неделю, каждый должен мыться в бане. Это совсем плохое дело, если женщина не моется в бане. Женская секция вся должна раз в неделю мыться. Другие женщины тогда тоже пойдут. Летом детей тоже не хотели отдавать в ясли. Думали, детям худо будет. Детям хорошо вышло. Матери успели заготовить рыбу, убрать на огородах. Все, что новое, — про это многие сперва думали: худо будет. Все хорошо вышло. Сейчас вся секция должна показать пример. В субботу будут мыться мужчины, в среду — женщины. Потом все пойдут, все будут мыться. Вот я сказала, Эку Одзял.

— Хорошо. Кто еще желает говорить?

— Я хочу говорить, — сказала Дуся. Она становится перед столом, потому что ее за столом плохо видно. — Я хочу дополнить, — говорит она. — Мы сейчас составляем список, кто пойдет в баню послезавтра. Пусть поднимут руки.

Эку Одзял поднимает руку, и жена Оненка́, и сама Дуся, и еще три-четыре руки… Другие женщины колеблются — как еще на это дело посмотрят мужья.

— Мне очень стыдно, что не все подняли руку, — продолжает Дуся. — Я думала, что все члены секции понимают. Это прежде всего «санминимум». Кто знает, что такое «санминимум»? — Тут все женщины поднимают руки. — Хорошо. Во-вторых, это начало новой жизни. Это конец старой жизни и начало новой жизни. Грязный человек не может жить хорошо. Тело у него чешется, на коже появляются всякие болезни. Если женщина такая грязная, то и дети у нее такие грязные. Зачем тогда отвозить их в интернат и учить в школе? Теперь пусть все снова поднимут руки. Учительница будет считать.

Женщины снова поднимают руки. Аниська считает и записывает имена. Теперь двенадцать женщин согласны пойти в баню послезавтра. Остальные пойдут в следующий женский день. Хорошо, это первый вопрос дня. Второй вопрос: как жила нанайская женщина прежде и как живет теперь? Дуся делает доклад. Она засунула руки в маленькие карманчики кофты и несколько раз проходит мимо стола, чтобы собрать мысли. Волосы у нее стриженые, и их держит круглая гребенка. Люди из рода Пассар очень невысокие, и вот она, Дуся, тоже маленькая. Это оттого, что люди из их рода всегда плохо питались, в стойбищах не было коров, дети не знали коровьего молока. Дуся не щадит себя, доказывая недостатки рода Пассар. Разве должна быть такой маленькой женщина? А если ей придется родить ребенка, она может умереть. Чтобы родить ребенка, надо иметь широкие кости. Вот какая у нее рука, у Дуси. Как лапа гуся, не больше. Кто в этом виноват? Воспитание тоже виновато. Если ребенок много бегает и занимается физкультурой… — тут Дуся сделала несколько гимнастических движений руками, — у него становится широкая кость, и он вырастает высокий и сильный. Кто знает, может быть, придется еще нанайским людям защищаться от разных плохих людей, которые захотят напасть. Вот у нее есть значок ворошиловского стрелка. Ей дали этот значок за то, что она стреляет не хуже мужчины. Это женщина тоже должна уметь.

22

Татуо — халат.