Страница 18 из 146
— Что за черт… — сказал он беспокойно, — что это такое еще?
Он быстро спустился вниз, на морской сероватый песок. Следы, десятки следов босых человеческих ног тянулись по самой обочине отмели — в том месте, где на четверть роста человека стоит в приливы вода. Целый отряд, пять-шесть человек шли здесь следом, один за другим.
— Кто бы это мог быть? — спросил он озадаченно. — Не свежий след, главное… с вечера шли. А вечером вот где стояла вода… значит, по воде шли.
— Может, рыбачили? — сказал Ленька.
— Кто же здесь будет рыбачить… бредень, что ли, в море закидывать? Ты вот что… неси-ка, брат, голову, — и егерь передал ему голову оленя, снял с плеча винтовку и ввел патрон в ствол. — Твое-то заряжено?
— Заряжено, — ответил Ленька поспешно.
Егерь пошел вперед по следам, уже замытым наполовину водой. Люди шли босые: пятнашки пальцев означали следы. Люди шли осторожно, гуськом, по колени в воде. Не рассчитали они только отлива. Отлив начался и открыл длинную цепь их движения. На востоке начинало белеть. Легкое колыханье воды предвещало близкий рассвет. Черный баклан протянул вдоль над берегом. Так прошли они километр, другой. Внезапно следы круто свернули в сторону берега и исчезли. Егерь наклонился и осмотрел песок. Песок старательно был разметен. У последнего, шедшего в цепи, была в руках, видимо, ветка. Он заметал поворот всей партии к берегу. Но сейчас же, где началась трава, лежала дымная жемчужная полоса росы на придавленных стеблях. Полоса шла по взгорью, мимо сетки вольера, и уходила в распадок. Они пошли дальше по следу. Первые птицы просыпались и окликали друг друга. Был еще дремотный, вялый час начала рассвета. Они миновали вольер и стали спускаться в распадок. Вдруг мгновенно, движеньем плеча егерь скинул винтовку. Он сделал несколько осторожных шагов, и в укромной тени распадка, в зарослях папоротников, Ленька увидел из-за его плеча спавших китайцев. Их было пять человек. Спали они по-походному, под промасленными грубыми полотнищами, заменявшими дождевые накидки. Их спящие лица были обращены к рассвету. Егерь поднял ружье, и резкий винтовочный выстрел с грохотом разодрал тишину утра. Китайцы вскочили, оглушенные и перепуганные.
— Кто такие? — спросил егерь строго. — Документы! Тамынь ши шэмма жэнь? Хучжао![1] — повторил он.
По желтым плащам, по неизношенным красноватым улам он сразу определил, что люди побывали недавно в Маньчжурии или Корее. Документов у них не оказалось. Худой красивый китаец, с испуганным посеревшим лицом, достал из-за пазухи конверт с красной полоской во всю его длину. Письмо было для человека, который должен был встретить их здесь. Егерь распечатал конверт, поглядел на вертикальные, написанные тушью иероглифы и спрятал письмо в карман. Возле каждого лежала набитая тугая котомка с лямками.
— Контрабанда? — спросил егерь деловито.
Дело было знакомое. По скрытым, укромным тропкам проносили через границу шелк, спирт, дешевую мануфактуру, табак, а иногда и нечто поосновательнее. Год за годом вскрывали пограничники эти тайные тропы, все опаснее становились исхоженные пути, но кое-кто продолжал действовать, глушили опием, а зачастую и морфием слабых или преступных людей, соблазняя их легкими заработками, пересылая вместе с контрабандными шелком и спиртом руководящие указания своей агентуре и организуя кстати и бандитские шайки. Егерь дал китайцам собраться и повел их за собой. Утро уже разгоралось. Пестрые бурундучки с любопытством высматривали из-за деревьев. Стая уток потянула над берегом — вероятно, к лагуне. Из чащи, прямо перед Ленькой, вылетел тяжелый фазан, ослепив его радужным лирообразным хвостом. Ленька даже крякнул. Но были сейчас дела поважнее. За все вчерашние неудачи по-охотничьи щедро одарило его это утро. Китайцы уже успокоились, шли привычным размеренным шагом, — казалось, довольные концом длинного и опасного путешествия.
В девятом часу утра егерь привел их в контору. Со своими котомками стояли они в один ряд, со вниманием и без особого страха разглядывая человека. Человек был, видимо, начальником, однако не было на нем никаких особых знаков отличия и на его ногах болтались простые опорки.
— По-русски кто понимает? — спросил он не спеша. Китайцы переглянулись.
— Моя понимай, — сказал один из них.
— Откуда идете? Из какого города идете?
— Наша Владивосток иди, — ответил китаец готовно.
— Я понимаю — Владивосток. А откуда идете? Из Маньчжурии?
— Маньчжурия… Маньчжурия… — ответил китаец.
— А как во Владивосток попадете?..
— Шаланда надо… шаланда сюда приходи, дожидай.
— Контрабанду несете?
Китаец снова готовно заторопился:
— Наша кули есть… богатый люди нанимай. Наша думай не надо… наша ходи надо.
Он запотел, тщательно стараясь вникнуть в сложный смысл чужого языка. Постепенно Паукст выяснил: были китайцы — все пятеро — носильщики, кули. В Хунь-Чуне их наняли, чтобы они доставили товар во Владивосток. Они шли через границу пешком. К условленному месту на глухом побережье должна была подойти шаланда, забрать их с товарами и отвезти во Владивосток. За это получала вся их артель триста иен. До границы их довел проводник и указал звероловную тропу через сопки… Они шли три дня, ночевали раз в фанзе у старика, искавшего женьшень, перевалили через горный хребет и через множество сопок. В условленном месте шаланды не оказалось. На море был туман. Они побоялись выдать себя, прошли вдоль берега по пояс в воде, чтобы не оставить следов, и легли спать в тайге — в надежде, что шаланда появится утром. Но утром их разбудил выстрел. И вот они стоят здесь. Ничего угрожающего не было в слушающем их человеке.
— Какие люди должны вас ожидать? — спросил он испытующе. — Фамилию знаете?
— Юцайды жэнь[2], — сказал китаец.
— Юцайды жэнь?.. Ду шоуба![3] — Егерь неуверенно вспоминал далекие уроки своего детства.
Китайцы обрадовались. Они одобрительно посмотрели на человека, знавшего их язык. Все же ни имени ожидавшего, ни его местожительства назвать они не могли. Шаланда не пришла в срок, их дело было — доставить товары к шаланде. Пока вызывали с соседнего поста пограничников, Паукст велел поместить китайцев в каменную сторожку.
Не вполне до конца, однако, открыл егерь подробности этой встречи. В его кармане остался конверт. Загадочно шли, похожие на домики, иероглифы. Может быть, не один только счет означали они в своем вертикальном порядке? Может быть, не только товаров ожидали на этой так и не пришедшей шаланде? Носильщики делали свое дело, шли опасным и длинным путем через границу, перевалили хребет, тянулись гуськом по таежной тропинке. Но не одну контрабанду проносили по этим тропинкам. Письмо лежало в его кармане. Пограничный катер придет не раньше полудня. Егерь прошел во двор, оседлал лошадь, и иноходец зачастил знакомой низовой дорогой. Мокрые папоротники в тени блестели от росы. Влажная свежесть распадка холодила лицо. Егерь не свернул в сторону своего дома, а поехал вдоль побережья. В доме на берегу старшина, знавший немного китайский язык, мог раскрыть значение этих иероглифов.
Ловцы уже вышли на лов. Две шампунки выбирались за мыс, где тянулись мидийные банки. Только трое ловцов возились еще на берегу. Теплые каны хранили запах спавших людей. Егерь сел на циновку и достал письмо.
— А ну-ка прочти, — сказал он и развернул длинный лист.
Старшина поглядел на лист и виновато улыбнулся.
— Понимай не могу… забывай.
Был свой особый язык у многословных прошений, судебных постановлений и приговоров. Годы ушли, переменилась его судьба, выветривалось значение иероглифов. Кореец отставил подальше лист от своих дальнозорких глаз и задумался. Мог одно означать иероглиф, мог и другое. Он думал, соображал и шевелил губами. Постепенно одну за другой стал он как бы приподнимать крыши этих загадочных домиков. Сначала шло длинное приветствие неизвестному получателю. Затем счет. Счет был сложный, натурой. Десять дюжин чулок. Старшина придержал на иероглифе палец.
1
Кто такие? Паспорта!
2
Богатый человек.
3
Говори всё!