Поиски предков Адама

Лайель не единственный из английских ученых, кто ободрял Фульротта и поддерживал в нем уверенность в значительности открытия. Анатомы Англии тоже с большим интересом встретили сообщение о Фельдгофере и воздали» должное исследователю найденных там останков. Среди высказанных точек зрения наибольшее внимание ученого мира привлекла позиция выдающегося анатома Генри Гекели, соратника Дарвина. Гекели, ознакомившись с описанием останков неандертальца, немало подивился их необычайно примитивным особенностям. Люди, обладающие столь звериными чертами, заявил он, относятся к той стадии развития человечества, представители которой не сохранились на земле. Даже аборигены Австралии, по мнению Гекели, наиболее примитивный в физическом смысле тип «человека разумного», несравнимы с троглодитом из Неандерталя, настолько он зверообразен! Утверждение такого рода не столь заурядно, как может показаться с первого взгляда. Достаточно сказать, что сам Дарвин, лидер эволюционистов, так и не высказался достаточно определенно по поводу находок Фульротта, только однажды скупо указав на открытие в Фельдго-ферском гроте. Сдержанность Дарвина чтем более примечательна, что короткая безликая фраза написана им на одной из страниц великого творения — книги, озаглавленной так: «Происхождение человека»!

Что касается других, то характерно слово, брошенное мимоходом английским натуралистом Альфредом Уоллесом: «Дикарь!» Он выразил уверенность, что ничего подобного археологи никогда не найдут — настолько курьезен и уродлив троглодит из Фельдгофера.

Однако помощник Лайеля, ирландский антрополог Вильям Кинг, придерживался противоположной точки зрения: существо из Неандерталя представляет особый тип людей, достаточно широко распространенный ког-да-то в Европе. Он выделил это творение природы в особый вид, назвав в отличие от homo sapiens («человека разумного») — homo neandertalensis («человеком неандертальским»). Иоахиму Нойманну-Неандеру еще раз повезло — его звучный псевдоним стал составной частью имени самого древнего из предков людей.

Но, кроме этих, пусть очень важных свидетельств признания, какой шквал насмешек, сомнительных острот, пристрастных, яростных суждений обрушился на Фульротта! Возобладавшее в 60-е годы мнение можно выразить словами: «Этого не может быть!» Прежде всего, не хотели поверить в главное: в гроте Фельдгофер удалось найти останки существа, резко отличного во многих деталях строения костных структур от homo sapiens. Им казалось, что нечто подобное могло встречаться если не у современных людей, то у тех, кто жил на севере Европы какой-нибудь десяток веков назад. Чтобы нагляднее представить характер возражений Фульротту и понять, насколько крепкими следовало иметь нервы, выслушивая подобное, приводим некоторые классические образцы.

Париж. Аудитория Антропологического общества. На трибуне видный французский антрополог Прюнер-Бей:

— …У меня нет сомнений, господа, что в долине реки Дюссель обнаружены костные останки древнего кельта. Конечно, черепная крышка, описанная профессором Фульроттом, достаточно странная, но он не учел одного обстоятельства — ему посчастливилось найти скелет не нормального кельта, а идиота от рождения. Совершенно очевидно, что физические и психические нарушения нашли яркое отражение в особенностях строения костей, выкопанных из глины. Обратите внимание на значительную кривизну бедра, господа: она означает, что кельт ходил сутулясь и сильно согнув ноги в коленях! Таков итог моих раздумий над «курьезом природы» из грота Фельдгофер…

Геттинген. Перед коллегами выступает анатом Рудольф Вагнер:

— …По моему мнению, антропологические особенности строения чёрепной крышки, а также других частей скелета дают}возможность утверждать, что в Не-андертале найдены останки пожилого эмигранта из Голландии…

Бонн. Мыслями о находке делится земляк Фульротта, анатом Август, Франц Мейер:

— …Мне кажется, разгадка тайны грота Фельдгофер до смешного проста. Для меня очевидно, что никакого особого неандертальского человека нет, поскольку я могу точно сказать, когда умер тот, кого нашли в гроте, — ровно полвека назад, в 1814 году. Сейчас разъясню, господа, немного терпения! Все дело в том, что в особенностях строения черепной крышки отчетливо проглядываются монголоидные черты. Если к этому добавить необычайно изогнутое бедро, то все сразу станет на место: это погребение монголоидного казака! Как он мог оказаться на берегах реки Дюссель, спросите вы? Те, кто внимательно слушал меня, надеюсь, догадались: 1814 год — именно тогда по долине Рейна проходила армия русского генерала Чернышева. Старики помнят, какие ожесточенные сражения развернулись тогда с авангардом войск Наполеона Бонапарта — они привели к большим потерям с обеих сторон. Я как бы воочию вижу трагедию: тяжело раненный казак в поисках пристанища заползает в Фельд-гоферский грот. Он смертельно ранен и вскоре умирает в страшных мучениях. Пять десятилетий вполне достаточно, чтобы труп занесло глиной. Вот почему черепная крышка обладает монголоидными особенностями. Что касается бедра, то его необычная изогнутость объясняется просто: вы видите бедро воина, редко слезающего с лошади! Остается последний вопрос — каков возраст первобытного человека? По-моему, несерьезно говорить о допотопной эпохе. 8000 лет — таков крайний, с разного рода возможными допусками предел времени его существования. На эту тему я написал статью, которую в скором времени опубликую…

Но были и более серьезные попытки объяснить особенности строения останков неандертальца. Медики обращали, в частности, внимание на разного рода патологические изменения и всевозможные отклонения от нормального развития в процессе роста и старения организма.

Лондон. Речь произносит анатом Бернард Дэвис:

— …Камнем преткновения при анализе структуры черепной крышки из Неандерталя стали обезьяньи валики над глазницами и массивный гребень в ее затылочной части. Можно ли объяснить такое явление, не обращаясь к сомнительной гипотезе о ледниковом предке homo sapiens? Осмеливаюсь заявить, что можно. Представьте, что швы, скрепляющие отдельные составные части черепа, по какой-то не совсем ясной причине срослись значительно раньше положенного времени. Костное вещество взбугрилось в нижней части лобной кости, а также в районе затылка. Не удивительна поэтому странная уплощенность лба, небольшая высота черепа и, напротив, столь значительная длина и ширина его…

В том же направлении работала мысль крупного немецкого врача и патологоанатома Рудольфа Вирхова, слово которого, учитывая огромный авторитет его в кругах специалистов, изучавших человека, могло бы направить обсуждение проблемы по более плодотворному пути. Однако Вирхов не верил, что некогда существовал обезьянообразный предок человека, изменившийся с течением времени до неузнаваемости. Тонкий и проницательный врач, интуиция которого легендарна, смотрел на необычные кости сквозь призму любимой патологоанатомии и ничего, кроме намеков на патологию, не видел.

Берлин. Зал, где происходят заседания Международного съезда антропологов. Вирхов, как в анатомическом кабинете, устанавливает диагноз болезней человека из грота Фельдгофер:

— …Нам не уставая указывают на убегающий назад лоб и большую длину черепной крышки. Но человек с отмеченными особенностями может родиться вне зависимости от мистических законов эволюции! Непривычно изогнутое бедро и тазовые кости? Такой странный вопрос могут задавать люди, никогда в жизни не слыхавшие о том, какие превращения случаются с костями, когда они подвержены в течение длительного времени рахиту. К тому же лишь слепец не заметит на них очевидные следы старческой подагры!

Человек эпохи ледников? Но ведь никто никогда не находил его останков, а следы делювиальной культуры сомнительны! Древний охотник примитивнее современного? Абсурд, ибо в таком случае необъяснимо, как он мог выдержать жестокую борьбу за выживание! Это не означает, господа, что я вообще не признаю существования людей, шагавших по планете тысячелетия назад. Вот, например, люди каменного века, которые строили некогда на озерах Швейцарии дома на сваях. Десятки веков отделяют нас, но черепа озерных жителей едва ли отличимы от современных. Я убежден, что тело человеческое изначально такоё, каким мы, анатомы, его знаем.