Страница 44 из 115
Помните, в рассказе Чехова проигравший в карты купец, будучи весьма не в духе по этому поводу, для облегчения своего настроения говорит сыну: «Поди-ка, Ваня, я тебя выпорю за то, что ты третьего дня стекло разбил».
Мы в этом вопросе вполне согласны с ученым-сексологом Герцеги, утверждающим, что «всякое сечение есть проявление садизма». Недавно по Московскому телевидению в популярной программе «Сегоднячко» (вообще-то такого слова нет в русском языке) квалифицированная няня спрашивала, как ей поступить, ибо ее хозяева наряду с хорошей зарплатой требуют, чтобы она по пятницам секла их детей. Ну что же, Горького тоже ведь дед порол только в определенные дни недели. Порядок и тут должен быть. А по секрету скажем: отвратительное это занятие — избивать собственных детей.
Но грешили этим делом очень многие, особенно на беззащитных упражнялись. Во времена Анны Иоанновны вообще было принято, что многие барыни, садясь за стол, приказывали сечь своих кухарок, поскольку вопль несчастных улучшал их аппетит.
Да, что там ни говори, а плетка во всех отношениях вещь замечательная: и поучить может, и на аппетит повлиять, и в пресные сексуальные сношения перчик подсыпать!
Но вернемся к нашему рассказу. Итак, значит, царь Петр I с большим недоверием стал относиться к дамскому обществу и предпочитал теперь лучше с друзьями пьянствовать, чем ассамблеи у себя в слободе устраивать. Вот пьет он как-то у Меншикова в доме, а подает им кушанья солдатская женка, пленная литовка Марта Скавронская. Петр, конечно, на нее ноль внимания, поскольку разочаровался в женском поле. Но тут изрядно подвыпивший Меншиков, которому алкоголь не в меру язык развязал, а может, и специально, не знаем, не уверены, но только начал такие пикантные подробности о женских прелестях Марты расписывать, что Петр не выдержал и уже повнимательнее на нее посмотрел. Посмотрел, и понравилась она ему очень. И заставил Меншикова уступить ему ее. Тот, конечно: какие разговоры, пожалуйста, с превеликим удовольствием. И с этого дня не расставался Петр с ней, напялил на нее военный мундир и по походам и по военным лагерям ее везде за собой таскал, что при близком наличии противника было крайне рискованным делом, но больно уж она ему полюбилась.
Но некоторые скептические историки утверждают, что ничего подобного, не Петр на нее внимание обратил, а сама она, когда стирала бельишко Меншикову, а в это время Петр зашел, она мыло в лохань с треском бросила, а сама кинулась в ноги государю и просила его с собой взять, плененную сироту, и служить ему и угождать во всем щедро обещала. Но мы в подробности не вдаемся. Не знаем, не были. Мало ли каким образом Марта к Петру попала, по своей ли воле или по принуждению, факт тот, что эта не умеющая ни читать, ни писать женщина, ложившаяся не под одного мужчину и вечно бывшая чьей-то наложницей, заставила царя полюбить ее, как говорят поэты, горячо и сильно — на долгие года, навсегда, в общем, а не так, как думал Петр — только на время военных походов.
Рискуя навлечь гнев монархистов и прочих ревнителей моральности, назовем вещи своими именами. Первоначальное намерение Петра было сделать из Марты обыкновенную наложницу военного времени, боевую подругу, или, как повсеместно принято называть, маркитантку. Как известно, была это особая разновидность проституток, так называемые солдатские девки, огромными массами сопровождавшие войска. Во все времена эти женщины были так же необходимы на войне, как оружие и амуниция. Во время осады Нейса у Карла Смелого в его войске находилось 4000 публичных женщин.
В хорошо обученной армии у любого полководца проститутки органически вписывались в ее интерьер как неотъемлемая ее часть, способная зарядить солдат должным патриотическим и боевым духом. Словом, если бы мы были циничны и вульгарны, мы бы сказали без обиняков — ё….ный солдат свирепее неё…ного. Но ведь не каждый из нас имеет смелость Эдика Лимонова называть вещи своими именами.
Эта должность была тяжелой и опасной. Историк о ней пишет: «Кареты их, дам, были прострелены пулями, разбиты пушечными ядрами. И эти милые дамы должны были попасться в плен, если не погибнуть в неудачном нападении».
И настолько в те времена было принято пребывание «боевых подруг» в войске, что даже короли без зазрения совести своих жен-королев и любовниц на войну с собой забирали. Так, Людовик XIV, собираясь завоевывать Нидерланды, захватил с собой жену Марию Терезу и любовницу Монтеспан. А та на сносях, вот-вот родит, но крепится, бедная. Сидят они рядышком в одной карете, как подружки хорошие, королева фаворитку утешает, нюхательные соли ей подсовывает, как вдруг видят, что, не разбирая дороги, напрямую, «по полям, по лесам, по долинам» мчится еще одна беременная любовница короля — Лавальер — и тоже вот-вот родит. И старается их перегнать и первой короля поприветствовать. Королева и Монтеспан, наглостью фаворитки изумленные, кричат ей вслед, чтобы остановилась, кулаки ей показывают, а та мчится, и все. Ослушалась приказа короля, который, еще куда ни шло, одной беременной фаворитке разрешил с ним ехать, а другой запретил, дабы аморальностью вида второго живота армию не смущать. Ну, конечно, эта Лавальер здорово себе навредила в мнении короля, оставил он ее, и вынуждена она была ребеночка в одиночестве рожать, король в это время у Монтеспан роды принимал.
Но с Мартой Скавронской все было иначе. Здесь не тут-то было! Марта сумела так привязать царя к себе, что ни о каком временном его сексуальном обслуживании и речи быть не могло. Чего не удалось ни одной женщине, даже красавице писаной, удалось маркитантке Марте. Царь ее полюбил. И чем она его так проняла? А надо прошлое Марты знать, чтобы иметь право такой вопрос задать. Ведь это же ни в какие ворота не лезет! Историки слюну возмущения из своих уст удержать не смогли! К семнадцатому веку русские цари уже начали на заморских принцесс поглядывать, с разными иностранными державами через свои женитьбы намеревались соединяться. Иван Грозный после шести женитьб уже на седьмую в заморском крае нацелился, хотя хворый уже и с гниющими внутренностями. Правда, ничего из этой затеи не вышло, но желание такое имел! А Петр! Что ему, заморских принцесс было мало, что он чью-то девку не только в свою постель, но и на русский трон потащил?
Да, против фактов, как говорится, даже самых, с нашей точки зрения, возмутительных, не попрешь! «Вольному воля, спасенному рай»! История утверждает, что Марта стала русской императрицей Екатериной I. С нее и следующая династия Екатерин пойдет. И что мы, собственно, о Марте знаем? Воистину мало. Историки до сих пор путаются с ее происхождением. То литовка, то латышка, то дочь литовского крестьянина, то внебрачная дочь дворянина. Никак согласовать не могут, как она к Меншикову попала, то ли от Шереметева, то ли от другого. И вообще много путаницы с ее прошлым! Но мы возьмем только то из ее прошлого, что нам более достоверным представляется.
Марта Скавронская родилась 16 апреля 1686 года в семье литовского крестьянина, крепостного графа Сапеги. Это потом уже оба Сапеги, отец и сын, направят свои стопы в Россию и прибудут в Петербург за благодеяниями, а сын даже любовником Екатерины I сделается, как только их бывшая крепостная вступит на российский престол.
А сейчас Марте трудно и бедно и худо живется в семье крестьянина. Никак он не может досыта накормить свое многочисленное семейство. И отдали Марту из жалости в услужение к пастору Глюку. Были ли у них с Глюком какие амурные делишки, этого мы точно утверждать не будем, не знаем, подозреваем, что нет, ввиду благочестивости пастора и молодости Марты. Молода-то молода, но распутство в ней, как у королевы Марго, дочери Екатерины Медичи, с самого рождения заложено. Даром что крестьянка. И от греха подальше решено было Марту замуж за шведского солдатика, драгуна Иоганна выдать.
Но не успела еще Марта в брачную постель как следует улечься, как глядь, пленной стала. Нагрянули русские войска и захватили новоиспеченную новобрачную, а генерал Шереметев взял ее к себе в услужение по хозяйству, ну и, конечно, до тела своего допускал.