Свинцовый закат

Полковник прекрасно понимал, что разглядеть белую в серой пелене невозможно — пока в городе властвует туман, она останется невидимкой.

— Будем слушать, — произнёс он. — Кто-то должен на неё наткнуться.

Мужчины направились по малой Квин-стрит к Дому Масонов Метки, решив, что вряд ли белая ворвётся в запертое здание, но наверняка, будет искать вход в подземелье где-то поблизости.

В стороне раздался пронзительный визг. Рассел кинулся к источнику звука, и чуть было не свалил с ног белую кровопийцу, если бы та вовремя не отпрянула назад. Началась погоня. В серой пелене слышался топот дюжины ног, крики случайных прохожих призывали друг друга то ловить, то разбегаться от «нежити в тумане». Полковник безуспешно принялся за первое и со всей силы налетел и без того больным от действия яда плечом о неожиданно возникшие впереди ворота парка.

Солнце поднималось над горизонтом, а его лучи запутались в тумане. Клочок голубого неба выглянул из-за мглы и стал медленно разрастаться.

На душе полковника похолодело. Ветер разгонял низкие облака, возвращая городу утренний свет. Теперь в парке можно было различить очертания деревьев, зеленю траву и скорчившуюся на ней белую фигуру без спасительной накидки.

Женщина тихо и беспомощно вскрикивала, уткнувшись лицом в землю, закрывая голову обнаженными руками. Полковник со всех ног кинулся к ней, на ходу стягивая с себя пальто, чтоб накрыть ослепленную женщину с обившей её ногу коброй от обжигающего солнца.

— Не бойся. Я уведу тебя отсюда. Только не бойся.

Ни она, ни змея не сопротивлялись, когда он заворачивал белую с ног до головы в пальто.

Полковник никогда не был белым и не знал страха солнца, но сейчас он крепко обнимал женщину не для того чтобы удержать её от побега — из сострадания. Полковник понимал, что виноват в её мучениях, ведь это он сорвал её спасительное покрывало в музее, гонялся за ней всю ночь, устроил облаву как на зверя и в итоге заставил выбежать на свет, что так губителен для белой. Никогда до этого дня он не позволял себе так цинично причинять вред женщине, и оттого на душе становилось гадко.

Подхватив её на руки, как спелёнатого младенца, полковник направился к воротам, где его уже поджидал доктор Рассел.

— А грозились оторвать ей голову, — смущенно улыбнувшись, напомнил он.

Полковнику же сейчас было не до шуток:

— Нам нужно скорее добраться до вашего дома.

— А если мои соседи увидят?..

— Тогда скажете, что к вам принесли пациентку.

47

Сэр Джеймс примчался к квартире доктора Рассела через десять минут, после того как получил телеграмму о поимке белой. В плотно зашторенной комнате горела только одна свеча. Рассел с интересом вглядывался в огромную банку, где свернулась кольцами отобранная у белой кровопийцы кобра. В самом дальнем углу расположился майор Сессил и с нескрываемым отвращением поглядывал в противоположный конец комнаты.

Меритсегер сидела на полу у стены, ибо никак не хотела понимать назначения кресла. Растерянно оглядывалась по сторонам, она реагировала на малейший шорох. Полковник сидел в кресле рядом с белой и хотел успокоить её, но не знал как. Стэнли, не отрываясь, наблюдал за каждым движением вечноживущей. При появлении Грэя женщина только опасливо прижалась к стене.

— Она уже что-нибудь сказала? — поинтересовался он, не сводя глаз с белой.

— Сначала она что-то лепетала, — оторвавшись от банки, ответил Рассел. — Но мы не поняли, что это за язык. Мне показалось, это хинди.

— Это не хинди, а собачье лаянье, — отозвался Сессил. Он провел в Индии не один год, будучи на военной службе, и потому прекрасно знал, о чём говорил.

Сэр Джеймс приблизился к женщине, глядя в её широко распахнутые бесцветные глаза.

— Как ваше имя?

Меритсегер молчала.

— Вы ведь понимаете меня?

Ответа не последовало.

— Я знаю, что вы можете говорить по-английски. С моим племянником, например, вы очень мило побеседовали ночью на улице. Может, и нас почтите вниманием? Если не хотите говорить во всеуслышание, может, внушите одному из нас ваш ответ. Каким-то непостижимым образом вы уже проделывали это, с Аланом Сандерсом, например. Кстати, жив ли он?

Белая смотрела на него с недоверием и продолжала молчать.

— Меритсегер ведь не ваше настоящее имя. Может, вы позволите называть вас просто Мери? Моё имя Джеймс Грэй и я возглавляю общество, призванное ограждать смертных от посягательств вечноживщих кровопийц. Теперь вы понимаете, почему вас преследовали и привели сюда?

Белая в растерянности обернулась к полковнику.

— Старому Секею черная кровь, — наконец заговорила она.

— Да, Мэри, — согласился полковник, — но в отличие от тебя я живу под солнцем и не обманываю смертных. Зачем ты пришла к магам?

— Иначе прийти бы Тафу.

— Таф… тартар…ат? — еле выговорил полковник имя духа, которого хотела призвать Эмери. — Кто он?

— Ты сам сказал Тартар, — пророкотала белая, понизив голос, словно боялась изрекать страшное имя.

— Греческое подземное царство, — догадался полковник и перевел взгляд на Стэнли. — Что-то ты мне уже рассказывал про Персефону и гранатовую кровь.

— Персефона живет в царстве Аида, — поправил его молодой человек. — А Тартаром называют бездну, она ещё глубже Аида, там, где ад.

— Таф из Тартара, погубитель человеков, — вторила ему белая. — Не приду я, придет он. Мудрецам стать рабами. Таф страшен, ему не знать добра. Речи мудрецов не спасут от злобы. Она съедает сердца. Четыре ходячих мертвеца.

— О, да ты спасла их от страшной участи? — насмешливым тоном изрек Сессил.

— Мне настигнуть стихотворца западного острова в крае желтых дюн, — продолжала говорить Мери, не обращая внимания на издевки. — Ему увидеть последнюю землю и почти ступить в неё.

Видимо, она говорила о случае, описанном в магическом дневнике Йейтса, и потому полковник поспешил спросить:

— А что случилось бы, если б он пошел дальше в иллюзорную пустыню?

— Стихотворцу больше не проснуться. Лярвам обглодать его.

— Ты для того внушаешь сны и мысли людям, чтобы они беспрекословно тебя слушали?

— Не меня говорить в голове. Это погубителям человеков летают в воздухе, залетать через уши и уносить мои слова к магам. Не мне мочь, погубителям летать.

Что бы это могло значить, понять было сложно, видимо, во всем сверхъестественном Мери винила демонических существ, незримых глазу. Полковник спросил:

— Но ты же хотела, чтобы тебя услышали и поняли. Зачем ты диктовала актрисе письма? В них ты надоумила её устроить сегодняшний ритуал?

Мери непонимающе воззрилась на полковника.

— Ведь ты назвалась именем Мут-эм-мену, певицей в храме Амона в Фивах, чей отец был строителем пирамид. Это и есть твоё подлинное имя?

— Не мои письма, — покачав головой, произнесла белая.

— А чьи? Духа из мумии?

Мери сделала страшные глаза и затараторила:

— В мертвом нет духа! Мертвое — прах. Дух — судим в Дуате, и не говорит с живым.

— Тогда кто водил рукой актрисы и писал тексты на древнем языке?

— Погубитель.

Поняв, что большего от женщины не добиться, полковник решил спросить о другом:

— Ты знаешь что-нибудь о тайных вождях Ордена Золотой Зари?

— Они из рода Тафа.

— Демоны? — поспешил уточнить полковник.

— Они ткут облик людей. Они лишь видимость, не суть. Их тел касаться и падать мертвым. Они бесконечная злоба.

— Но тебе они не смогут навредить?

Мери не успела ответить.

— Полковник, что за чушь вы у неё выпытываете? — не выдержал и возмутился Сессил. — Мы же не для этого бегали за ней всю ночь. Пусть скажет, что ей нужно было от тех друидов?

— Мэри, — полковник ласково посмотрел на белую и, кажется, её страх стал понемногу утихать, — мы слышали всё, что говорила тебе актриса Флоренс Эмери. Но мы не знаем, что ответила ей ты.

Белая снова решила замолчать, и лишь растерянно поглядывала на полковника.