Страница 58 из 63
Ещё одно направление русской словесности — люмпен-интеллигентская литература. Люмпен-интеллигент — человек с нахватанной культурой, знающий кое-что кое о чём, не имеющий философического взгляда на мир, не чувствующий за него личной ответственности и привыкший мыслить свободно в рамках осторожного фрондёрства. Профессионально люмпен-интеллигент вооружён скопированной у истинных формой, что придаёт его творчеству некоторую убедительность. Однако ни развить, ни применить эту форму к реальным проблемам бытия ему не дано. Его сознание пусто. Люмпен-интеллигентскую литературу создают художники, овладевшие формой, прекрасной культурной традицией, но не знающие, что сказать людям. Изысканную форму они используют для выразительно-образной передачи высокохудожественных мыслей о чепухе. Часто это бывает у современных поэтов, хорошо владеющих стихотворной техникой, но лишённых культурно-философского потенциала для осмысления современности. Иногда это проявляется и в высокохудожественной прозе ни о чем, выдвигающей в качестве героя собственное альтер-эго, человека пустого, слабовольного, мелкого шкодника, способного «ухватить, что плохо лежит», но не способного на любовь, не умеющего ни дать женщине счастья, ни стать счастливым самому. Такова, например, проза Михаила Рощина. Люмпен-интеллигент не может быть ни героем, ни творцом высокой литературы.
Неокритический реализм Каледина и подобных ему разоблачителей «свинцовых мерзостей» нашей армейской, кладбищенской и общегородской жизни — это бытописательство типа Помяловского, только с меньшей, чем у него, литературной культурой и меньшими исходными литературными способностями. К сожалению, многое из «лагерной» литературы находится также на уровне такого бытописательства и лишено философически-художественного величия.
Большую роль стала играть литература ГУЛага, внёсшая в культуру огромный трагический жизненный опыт. Эта литература, конечно, останется в истории культуры, особенно в таких высших своих проявлениях, как Солженицын и Шаламов.
Однако вершины русской и мировой литературы «Война и мир», «Преступление и наказание», «Мастер и Маргарита» позади нас и, надеюсь и верую, — впереди. Платонов и Булгаков, Цветаева и Ахматова дают уверенность в великой будущности нашей литературы. Уникальный трагический жизненный опыт, который в страданиях обрела наша интеллигенция, и великие традиции нашей художественной культуры не могут не привести к великому созидательному акту сотворения нового художественного мира, к созданию истинных шедевров мировой классики.
Как бы ни пошёл исторический процесс и какие бы откаты ни были, страна, имеющая огромный потенциал, исторически выйдет из этого кризиса. Политическая и экономическая ситуация имеет дальние перспективы выхода на большие просторы. Духовная же ситуация уже сегодня такова, что уже завтра можно ожидать высоких духовных взлётов культуры нашей страны. Художественные и философские достижения ожидают нас в ближайшем времени. Таков мой прогноз.
«Тяжкий млат, дробя стекло, куёт булат». В нашей стране страшная тоталитарная сила «дробила» интеллигентов, превращая одних в доносчиков, других в пьяниц, третьих в конформистов. Однако в некоторых выковывала глубинное художественное сознание, сочетающееся с огромным жизненным опытом. Эта часть нашей интеллигенции замечательно проявилась за рубежом (Солженицын, Синявский, Войнович, Аксёнов и другие) и у нас (Фазиль Искандер, Василий Гроссман и другие). Однако до сих пор существовало в нашей литературе обобщение частностей нашего бытия. Редко поднималась наша литература в последние десятилетия на философический уровень, редко имела ясный социальный идеал. Всё хорошее в нашей литературе рождалось как нечто критическое, противостоящее тому, что есть. Это нормально. Только так в тоталитарном обществе и возможно рождение культурных ценностей. Однако простое отрицание, простая критика существующего ещё не даёт выход к высшим литературным ценностям. Высшие ценности появляются, когда литература обретает философическое видение мира и ориентируется на внятный нравственный идеал. Что толку, если бы Толстой и Достоевский просто говорили о мерзостях жизни — были бы они Помяловскими. Но это не мировой уровень. Они же дали концепцию непротивления злу насилием, внутреннего самосовершенствования личности, утверждали, что насилием можно только разрушать, а преобразовать следует прежде всего самих себя.
Эта простая, ясная и гениальная концепция. Она была своевременна. Она предугадала XX век, и, если бы к ней прислушались, она предотвратила бы все ошибки и бедствия нашего века. Сегодня она помогает их понять и преодолеть. Такого масштаба концепции, охватывающей нашу эпоху и уходящей в будущее, нам сейчас не хватает. И когда она появится, у нас будет вновь великая литература. Она в пути, и гарантия тому великая традиция русской литературы и великий жизненный опыт нашей интеллигенции, обретённый не только в лагерях, но и на кухне, и в очередях, и на работе.
ГРЯДУЩЕЕ
Нельзя смотреть в будущее затылком.
Жаль только, жить в эту пору прекрасную Уж не придётся ни мне, ни тебе.
ДАНО ЛИ НАМ ПРЕДУГАДАТЬ?
Мережковский говорил, что первые христиане не выдержали бы испытаний, загляни они в курс истории церкви. А на что были бы способны в царское время несгибаемые большевики, загляни они в «Краткий курс истории партии»?
Природа исключает достоверное предсказание. Свидетельство тому — принцип неопределённости Гейзенберга. С этим эффектом столкнулся и Винер: оказалось невозможным одновременно определить и скорость, и местонахождение самолёта. Философски это строго отделяет категорию возможности от действительности. Сама вселенная позаботилась о размежевании этих категорий.
Лев Гумилёв заметил: предсказать, во что выльется современный процесс, невозможно, ещё не совершены все те поступки, которые определят будущее.
В нашей стране предсказания имеют ещё одну степень сложности.
— Какое будущее нас ожидает через пять лёт?
— Неизвестно даже, какое через эти пять лет будет прошлое.
Маркс и Энгельс научно обосновывали коммунистическое будущее человечества. Ликвидируя товарно-денежные отношения, Ленин был уверен, что через десять — двадцать лет мы придём к победе коммунистического труда. Сталин утверждал: «Руководить — значит предвидеть». Как он руководил, мы знаем. Так же он и предвидел: обещал, например, воевать малой кровью и на чужой территории. Кроме этого, он открыл новый способ прогнозирования: объявить лучезарное будущее свершившимся. Так, мы к 1937 году построили социализм, и жить стало лучше, жить стало веселее. В 1960 году Хрущёв предрёк: нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме, который придёт к 1980 году. Сегодня прогнозы редки, да и тем никто не верит. Разве, например, можно поверить, что к 2000 году каждая советская семья будет жить в отдельной квартире?
Знать будущее нельзя, но прогнозировать с некоторой долей точности возможно, возможно и предугадывать его, как это делала Кассандра.
ВЗГЛЯД ФИЛОСОФА
Есть много в мире такого, что и не снилось вашей философии.
В 1927 году Политбюро поручило группе экономистов дать прогноз первой пятилетки. В ходе работы руководитель группы Владимир Базаров, которого клеймил Ленин в «Материализме и эмпириокритицизме», совершил открытие в теории прогнозирования: управляемое непредсказуемо, в этом случае можно лишь с помощью генетического подхода выявить тенденции и проблемы развития, а с помощью телеологического подхода — сформулировать желательный результат процесса и определить оптимальные условия его достижения. Исследователь определяет, что будет, если ничего не делать, к чему разумнее стремиться, и формирует оптимальное руководство к действию.