Ромео

Кот. Оказывается, это полосатый кот Тим прыгнул на подоконник. Он потерся своей пушистой щечкой о стекло, замяукал. Видимо, искал укрытия от сырой ночи.

Сара вслух рассмеялась над собственной глупостью и нелепыми страхами. Проникшись жалостью к несчастному полосатику, она потянулась к окну, чтобы приоткрыть его и впустить беднягу. Что-то звякнуло об оконную раму. Приглядевшись, Сара заметила металлическую бляшку на кошачьем ошейнике. Это было блестящее золотое сердце.

Сара бросилась закрывать жалюзи. Ее колотила крупная дрожь.

За окном по-прежнему жалобно мяукал кот.

Позвонить в полицию. Позвать Аллегро. Попросить защиты.

Но от кого? От безобидного котенка? «Но, офицер, у него на ошейнике была бирка в форме сердца!» Он решит, что она помешалась. И окажется не единственным, кто поставит подобный диагноз.

Она решительно выгребла из раковины стеклянные осколки и швырнула их в помойное ведро. Прямо на клочки записки, которую отправила туда же перед сном.

Это просто ночные страхи. Выброси их из головы. Иди спать.

Она в классной комнате. Забилась в угол. Она в пижаме. Неудивительно, что приходится прятаться.

Звук приближающихся шагов. Сердце замирает. «Заткнись, заткнись, затк…» Задерживает дыхание. До посинения.

Слишком поздно. Он видит ее. Учитель. Мистер Сойер. О, он так зол. Лицо красное от гнева. Красное, как ее пижама.

Постой, ведь ты уже не в пижаме. На тебе подвенечное платье матери — атласное, с кружевом. Мама придет в бешенство. Негоже играть с ее подвенечным платьем.

«О, посмотри, что ты наделала», — с отвращением произносит он.

Он тычет пальцем в огромное красное пятно на подвенечном платье. Краска. Красная темпера.

Нет, нет, нет. Это не краска. Кровь. Липкая, мокрая, густая красная кровь.

«Ну, на этот раз тебе достанется. Это послужит тебе уроком. Хорошим уроком».

Она готовится к наказанию.

Утром ее дом был по-прежнему окружен плотным кольцом газетчиков. Сара уже мысленно представляла себе заголовки, которыми будут пестреть первые полосы их изданий. «СЕСТРА ПСИХИАТРА СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ…»

Сара понимала, что стоит ей выйти на улицу, как она тут же окажется под перекрестным огнем их расспросов. И еще она подумала о том очкарике, фанате Ромео. Интересно, вернулся ли он? И не поджидают ли ее там, за дверью, такие же оголтелые энтузиасты? Готовые съесть ее живьем? Аллегро приглушил зуммер ее телефона, а она уже сама отключила и дверной звонок. Но и это не помогало. Она не могла спать, есть и даже думать. Почему ее не оставят в покое? Поразительно, как жадны люди до чужих страданий и боли.

Если бы только она могла затаиться в своей хибаре и выждать, пока они не переметнутся к очередному кровавому сюжету, утратив интерес к ней. Но сегодня, во всяком случае, это невозможно. В похоронном бюро ее ждут с одеждой для Мелани. Она должна принять вызов, брошенный ей судьбой.

Уже в вестибюле она начала лихорадочно соображать, как выбраться из дома незамеченной. Может, через черный ход? И угодить прямо в объятия прессы. По крыше? Ну да, конечно, сигануть на пятнадцать футов, аккурат на крышу соседнего здания? Что еще?

Скрип, раздавшийся за ее спиной, заставил Сару содрогнуться. Она резко развернулась, готовая встретить любую опасность, и тут же устыдилась собственной глупости, увидев выглянувшего из своей квартиры соседа.

Викки Вольтер — в серебристых домашних туфлях — подвязывал шнуром свое ярко-розовое атласное кимоно.

— Помочь, дорогуша?

Сара горько усмехнулась.

— Можешь превратить меня в невидимку?

— Нет, но могу сделать кое-что похожее, — хрипло произнес рыжеволосый трансвестит, поманив ее к себе идеально наманикюренным пальцем.

В отличие от жилища Сары, квартирка Викки сияла чистотой и была столь же вызывающе-роскошной, как и ее обитатель. Темно-синие бархатные шторы с золотистыми кистями. Покрывало из овчины ярко-малинового цвета на королевских размеров кровати с вычурными резными спинками. На полу — мягкий розовый ковер. Стены цвета хурмы украшены эротическими рисунками и плакатами с портретами самых сексуальных в Сан-Франциско артистов-трансвеститов. «Что Лола хочет, Лола получает», — гласила реклама «Клуб де Сер». «Покуролесь вместе с Вандой», — приглашала афиша «Джуни Лавз». И еще один плакат, сразу привлекший внимание Сары: знакомая рыжеволосая похотливая красотка в облегающем красном платье растянулась на рояле «а-ля Мишель Пфайффер». Подпись внизу поясняла: «Каждый вечер: Викки Вольтер в клубе «Хамелеон».

— Это было лет пять тому назад, — сказал Викки, встав за спиной у Сары. — К сожалению, через полгода клуб закрылся. Я был великолепен в роли Сьюзи Даймонд? Жаль что ты не видела.

— Ты до сих пор работаешь на клубной сцене?

Викки пожал плечами.

— Стараюсь урвать, где только можно, милая. Этот город кишит талантами. Так что когда тебе стукнет тридцать, приходится уступать сцену молодежи. — В голосе его зазвучала обида. — Гастролирую понемножку, но, в основном, по захолустью. — Он усмехнулся. — Я называю это маленьким подвигом. Несу культуру в массы. Деньги не пахнут, а публика довольна. Ты бы зашла как-нибудь на мой концерт. Мне бы очень хотелось, чтобы ты увидела меня на сцене.

Сара выдавила слабую улыбку и промолчала.

На лице Викки отразилось сострадание, когда он протянул руку и легонько погладил Сару по щеке.

— Бедняжка. Я тут разглагольствую, а ты так страдаешь. Я хорошо знаю, что такое боль, дорогуша. Если когда-нибудь тебе понадобится…

Рука Викки — большая и вполне мужская, несмотря на ядовито-розовый маникюр на длинных ногтях, скользнула со щеки Сары на ее плечо. Сара явственно ощутила тяжесть соседского прикосновения. Хотя Викки и предпринимал отчаянные попытки казаться женщиной, мужская аура так и сочилась сквозь женственную внешнюю оболочку. В пожатии Викки угадывалось нарастающее возбуждение, но Сара убедила себя в абсурдности такого предположения. Правда, Берни уверял ее в том, что трансвеститы — это вовсе не геи. И для них трахнуть женщину не проблема. Им это нравится не меньше, чем переодевание в женское платье.

— Ты говорил, что можешь помочь мне выбраться отсюда, — напомнила Сара соседу.

Викки тут же убрал руку. На его ярко накрашенных губах мелькнула почти девичья улыбка.

— Точно.

Он пересек комнату и вышел в узкий коридорчик, в конце которого располагался гардероб, служивший туалетной комнатой. За его раздвижными дверями находились стеллажи ящиков, зеркало в полный рост, туалетный столик. Было даже окошко, но завешенное жалюзи. Помещение освещалось люминесцентной лампой, закрепленной на потолке. Одежда на вешалках была по большей части женской, но Викки увлек Сару к дальнему ряду вешалок, где она увидела пару мужских костюмов, несколько мужских рубашек и несколько пар брюк.

— Можешь замаскироваться под моего возлюбленного, — подмигнул ей Викки, тронув рукав голубого габардинового пиджака спортивного покроя. — С твоей комплекцией, короткой стрижкой и прочими данными вполне сойдешь за самца. — Он снял с вешалок пиджак и пару легких брюк и с улыбкой протянул их Саре.

— Это из моего прошлого, — ухмыльнувшись, добавил Викки. — Только не спрашивай, зачем я храню этот хлам. — Он посмотрел на нее долгим взглядом, и ухмылка на его губах сменилась ностальгической улыбкой. — Я думаю, все мы оставляем дверь в прошлое приоткрытой.

На Сару, всю жизнь пытавшуюся наглухо закрыть эту дверь, реплика Викки подействовала угнетающе. Да и вообще ее уже тошнило от общества этого типа, от которого разило дешевыми духами и прочей парфюмерией. Она уже начала задаваться вопросом, не лучше ли было предстать перед репортерами как есть.

— Что-нибудь не так? — с оттенком легкой обиды спросил Викки.

— Нет-нет, все в порядке. — Сара постаралась закамуфлировать ложь ослепительной улыбкой. — Это подойдет.