Страница 70 из 71
После обеда я сообщила, что хочу сходить к лошадям. Мне просто необходимо было побыть какое-то время одной, подальше ото всех. Я медленно прогулялась до конюшен. Открыв дверь и войдя внутрь, я глубоко вдохнула знакомый сладковатый аромат. В солнечных лучах, проникающих через окна, танцевали частички сена.
Я минут пятнадцать чистила Эда, который уже лоснился, когда у меня за спиной раздался голос:
— Это вы Снежная принцесса?
От неожиданности я выронила щетку. Я вообще не слышала, чтобы кто-нибудь входил. Но этот голос невозможно было перепутать ни с чьим другим, даже если бы губы Эда остались неподвижными. Я развернулась и увидела Бена, стоявшего за стойлом с неуверенной улыбкой на лице. Выглядел он значительно лучше, чем той ночью, когда оставил меня в больнице. Порез на его правой щеке зажил, оставив на память о себя бледный шрам. Я безумно обрадовалась ему, но засунула это чувство куда подальше и резко сказала:
— А у тебя, оказывается, железные нервы, чтобы явиться сюда вот так, спустя четыре недели!
Улыбка мгновенно исчезла, и на его лице появилось выражение озабоченности.
— Знаю-знаю. Но нужно было кое-что уладить.
— И это не могло подождать? — зло выпалила я. — Неужели ты не понимал, как сильно ты был мне нужен, пока я лежала в больнице?
— Нельзя было задерживаться, — тихо сказал Бен в свое оправдание. — Как ты? Все в порядке?
— Лучше не бывает, — огрызнулась я, стараясь скрыть всю ту боль, что накопилась во мне.
— Ты ведь понимаешь, что я должен был уйти. Ведь понимаешь? — взволнованно сказал он. — У меня просто не было выбора. Когда Лукаса убили, царевна-лебедь сбежала, но я должен был вернуть ей песню, чтобы Людвиг смог найти её. Он не мог освободить от обязательств оставшихся рыцарей, пока искал и не находил дорогу из волшебного царства. Теперь они все изгнаны и лишены сил.
— Это Людвиг сделал?
— Да. Сразу же после своей смерти он стал королем волшебного царства, — ответил Бен, — и правил лебедиными рыцарями и другими волшебными существами. Я не думал, что у меня уйдет столько времени, Жасмин, но я должен был вернуться, в противном случае, мы все подверглись бы опасности.
Какое-то мгновение я ничего не говорила. Меня не обрадовала новость о его возвращении в волшебное царство, но отрицать логику его рассуждений я тоже не могла. Пока я лежала и выздоравливала в больнице, мне и в голову не приходило, что я все еще могла подвергаться опасности — что рыцари могли подослать ко мне кого-то еще или даже прийти сами.
— И все же, ты должен был сказать мне, — все еще злясь, ответила я. — Ты ушел, не сказав ни слова!
Он нахмурился.
— Я же оставил записку, в которой все объяснено.
— Все? — повторила я, повысив тон. — Все? Бен, там всего два предложения!
Я достала из кармана скомканный клочок бумаги и бросила ему в лицо. Он поймал его правой рукой, и я заметила (впервые!), что на месте указательного пальца остался заживший обрубок.
Он расправил бумажку и прочел содержимое. А потом уставился на меня.
— Ты носишь её с собой? — удивился он.
Я почувствовала, как покраснела. Я только что выдала всю глубину своих чувств. Эта записка, бесполезная вещь, которую я таскала с собой почти месяц, определенно рассказала ему больше, чем следовало.
— Прости за это, — вздохнул Бен, указывая на записку. — Мне казалось, что она была длиннее, и смысла в ней было больше. Но, по правде говоря, я тогда плохо соображал.
— Откуда ты узнал, что я сегодня здесь?
— Кини на улице, — сказал Бен, кивая себе через плечо. — После смерти Лукаса он вроде как сам привязался ко мне.
Я кивнула. Между нами повисла тишина, а я медленно спрятала левую руку в карман джинсов. Мне не хотелось, чтобы Бен обратил внимание на мой безымянный палец и увидел, что я ношу то самое обручальное кольцо, которое он оставил мне в больнице. Я не могла заставить себя снять его, даже спустя недели, когда уже думала, что Бен не вернется. Маму этот факт очень удивлял, но всякий раз, когда она спрашивала об этом, я давала понять, что не желаю это обсуждать и точка. Я не могла объяснить ей, что это значит, потому что и сама толком не знала.
— Зачем ты здесь, Бен? — спросила я. Вышло холоднее, чем хотелось. Мне показалось, что мои слова ужалили его, потому что он даже отшатнулся.
— Я... я принес тебе кое-что, — сказал он сухо.
Я с удивлением наблюдала за тем, как он открыл дверь стойла, и увидела черный скрипичный футляр, стоявший у его ног. Когда я подняла на него взгляд, он тут же отвел глаза.
— Это... взамен твоей бывшей, — сказал он.
— Я думала, ты банкрот?
Он покраснел до корней волос.
— Я взял кредит.
Я вышла из стойла и закрыла за собой дверь.
Потом я опустилась на колени и расстегнула новенькие застежки, потом молнию, сняла крышку и увидела новенькую электроскрипку. В отличие от моей прежней серебристо-голубой скрипки, эта была чисто-белой, с бледной позолотой. Моя прежняя скрипка была прекрасна, но эта… просто произведение искусства.
— Я подумал... новая скрипка... для новых мелодий, — пробормотал Бен. — Но если ты предпочитаешь другой дизайн, просто скажи, и я все устрою.
Я медленно закрыла крышку и щелкнула застежками, а потом поднялась. Я смущалась говорить что-либо слишком прямо, потому что, если Бен меня больше не любит (а я никогда не слышала, чтобы он говорил обратное с тех самых пор, как началась вся эта история), если он таким образом хочет порвать со мной и планирует попытать счастья, начав другую жизнь, тогда мне не хотелось бы мешать ему, усложнять все и бередить свои раны. Нужно было придумать тонкий способ выразить свою надежду на то, что я все еще хотела, чтобы мы вновь были вместе. Таким образом, если бы он вдруг отверг меня, я сумела бы сохранить хотя бы толику достоинства. Но, напряженно поразмыслив и не найдя нужных слов, я просто брякнула:
— Бен, я так тебя люблю.
И, удивленная своей смелостью, уставилась на него. Что если он просто пришел сюда, чтобы подарить мне скрипку? Что если он сейчас развернется и уйдет, не сказав ни слова? Я так живо себе это представила, что практически поверила, что все именно этим и закончится. Не выдержав неизвестности, я зажмурилась. О чем я только думала? Если уже поздно, он бы и сам мне сказал. Я услышала, что Бен сделал шаг, и поняла, что смутила его своим признанием, и он хочет уйти. У меня из глаз брызнули слезы. Я все-таки не смогла их сдержать до его ухода.
Но потом я почувствовала его руки на своих руках, и, когда я открыла глаза, он во все глаза всматривался в мое лицо:
— Жасмин, это правда? — Его голос был преисполнен надежд и сомнений одновременно. — После всего, что случилось... после того, как я ужасно с тобой обращался в Германии... и всего того, что я тебе наговорил в «Ледяном отеле», и после случившегося с Джексоном. Я никогда не смогу смыть эту кровь со своих рук. Ты чуть не погибла из-за меня. Я думал, ты не захочешь меня больше видеть.
— Бен, ты спас мне жизнь, — тихо сказала я и, сглотнув, продолжила, — я понимаю, что нам будет трудно, особенно тебе. Трудно забыть все то, что сделал Лиам. Но мы можем... прошу тебя, мы ведь можем, по крайней мере, попытаться?
Я боялась, что он разобьет мне сердце, ответив, что уже слишком поздно, но его лицо озарила теплая улыбка, а руки переместились мне на шею, и он тихо сказал:
— Ты по-прежнему моя Снежная принцесса, Джез. Я буду любить тебя до конца своих дней, а скорее всего, и после смерти.
А потом он склонился и поцеловал меня. Я подняла руки и обняла его за шею. И несколько блаженных минут кроме нас и лошадей, которые мирно жевали свое сено, в мире никого не существовало. Но неожиданно Бен дернул головой, вскрикнув от боли, и схватился рукой за ухо.
— Что такое? — взволнованно спросила я.
— Эд только что отгрыз мне ухо, — ответил Бен.
Я обернулась и увидела, что Эд действительно высунул голову из стойла и пялился на Бена.