Крещение огнем

Судя по ее манере держаться, он сразу установил, что девуш­ка совсем недавно произведена в офицеры. Пока она шла к сто­лу, Гарольд решил, что ей - двадцать два, самое большее — двадцать три года, и определил, что рост ее — метр семьдесят, максимум — метр семьдесят пять, даже с учетом каблучков. Каш­тановые волосы лейтенанта были собраны в простой узел, туго заколотый шпильками на затылке. Непроницаемый взгляд, уст­ремленный на клерка, к которому она направлялась, подтвердил догадку Керро, что это — ее первая часть. Кроме того, он отме­тил, что несмотря на равнодушный взгляд и скромный макияж, в лице лейтенанта что-то было. Хорошо вылепленный нос, круг­лый подбородок, полные губы и большие карие глаза — все это с лихвой искупало недостаточно четкую линию скул.

Подойдя к столу, лейтенант откашлялась и доложила служа­щей, что прибыла для оформления. Та на секунду оторвалась от работы:

—      Мы начинаем в восемь ноль-ноль, мэм. Прошу вас, при­сядьте, через пару минут мы — к вашим услугам.

Не ожидая ответа, служащая снова стала перебирать лежащие на столе бумаги. Пока женщины вели этот короткий диалог, Керро, пользуясь тем, что за ним никто не наблюдает, провел более детальную "рекогносцировку". Он пришел к выводу, что размер лифчика лейтенанта — В, а может быть — даже С, объем талии не превышает семидесяти сантиметров, и что у нее прехо­рошенькая попка.

Гарольд все еще обдумывал это последнее соображение, ког­да лейтенант повернулась на каблуках и направилась к тому месту, где сидел капитан. Керро, как ни в чем не бывало, снова уткнулся в газету, но все же краем глаза продолжал следить за девушкой. Его размышления быстро свелись к двум словам — лейтенант, женщина. Переходя к сообщению о погоде, он при­помнил слова, когда-то услышанные от пожилого сержанта: "Как их ни упакуй, а все бабы...".

Ровно в восемь ноль-ноль одна из служащих назвала фами­лию и звание Керро.

—      Мы уже открылись, сэр.

Гарольд аккуратно сложил газету, медленно поднялся и не­брежной походкой направился к ее столу. Женщина сообщила ему, что ей нужны два экземпляра его предписаний и всех до­полнений к ним. Получив от него бумаги, она принялась сверять их с компьютерной распечаткой. Отыскав фамилию Керро, слу­жащая выписала нужные сведения на чистый бланк и, повернув его так, чтобы капитан мог видеть написанное, стала объяснять, что ему надлежит делать дальше:

—      Вы назначены в штаб бригады, в управление рот, Вторая бригада, 16-я танковая дивизия. Начинайте оформление с поста­новки на денежное довольствие, это комната...

Но капитан уже не слушал ее: штаб бригады, управление рот... Это означало только одно: Гарольд Керро попал в "штабные крысы". Впервые за всю свою военную карьеру он не будет слу­жить в боевом подразделении. Отныне ему предстоит прозябать в мире, где правит исполнительный служака в чине подполков­ника, мечтающий о полковничьих нашивках; в мире, населен­ном шустрыми, пробивными майорами, стремящимися поскорее сделать карьеру; в мире, ще все решают сержанты — либо слиш­ком старые, чтобы служить в линейных частях, либо по какой- то причине уволенные оттуда. Для Керро такое назначение было равноценно ссылке на соляные копи. На ум пришел извечный вопрос: "Почему ты меня покинул, Отче?". А служащая, тем временем!, продолжала сыпать наставлениями.

Погруженный в свои невеселые раздумья, Гарольд услышал, как клерк, сидевший рядом с женщиной, которая все бубнила капитану о правилах регистрации, вызвал второго лейтенанта. Как только прозвучала ее фамилия, Нэнси стремительно встала и подошла к столу. Клерк попросил у нее два экземпляра пред­писаний и дополнений к ним и стал просматривать компьютер­ную распечатку, пока не нашел нужной фамилии. После этого он автоматически начал заполнять регистрационный бланк.

Но, дойдя до графы, где была указана часть, в которую назна­чалась лейтенант Козак, клерк неожиданно остановился и снова заглянул в предписание, которое отдала ему девушка, чтобы про­верить, совпадают ли фамилия и номер страхового полиса с ука­занными там. И только окончательно выяснив, что все в поряд­ке, неуверенно произнес:

—     Прошу прощения, мэм. Здесь, должно быть, какая-то ошиб­ка. Согласно распечатке, вы зачислены в роту А 2-го батальона 13-го пехотного полка.

Лейтенант в первый раз подала голос:

—      Никакой ошибки нет. Я — пехотный офицер, и это имен­но то подразделение, к которому я приписана.

Прежде чем ответить, клерк на секунду задержал взгляд на девушке:

—      А, так вы одна из тех...

Тут, как в старом рекламном ролике, все, кто находился в комнате, мгновенно оставили свои дела и устремили взгляды на высокую женщину — второго лейтенанта. Даже Керро прервал свои мрачные раздумья и тоже обернулся. Пристально вглядыва­ясь в профиль девушки, он пытался переварить только что услы­шанное. Лицо, на котором застыло бесстрастное, решительное выражение, выглядело безупречным, ну разве что чуть-чуть бес­цветным. Гарольд помедлил секунду, будто опасаясь поверить в то, что сказал клерк. Его глаза остановились на блестящей мед­ной эмблеме пехотных войск, прикрепленной к воротнику лей­тенанта. Это действительно одна из тех... Исторический день настал — они начали прибывать.

Такое неожиданное внимание застало Нэнси Козак врасплох. Она-то понадеялась, что заблаговременно проведенная в сред­ствах массовой информации рекламная кампания позволит ей спокойно миновать первые бюрократические барьеры, не стано­вясь объектом всеобщего интереса. Но надежде этой суждено было основательно пошатнуться на первых же порах. Приход женщин в строевые армейские части был слишком волнующим событием, чтобы пройти незаметно.

"Что ж, — решила девушка, — тем лучше". Собрав всю свою выдержку, Козак слегка нагнулась над столом клерка:

—      Да, в предписании й в распечатке ошибок нет. Я, Нэнси Козак, второй лейтенант пехотных войск и, если верить руково­дящим инстанциям и моему предписанию, должна явиться в роту А 2-го батальона 13-го пехотного полка.

Сделав небольшую паузу, девушка добавила:

—      Все верно, служивый, я — одна из них.

Прошли еще несколько секунд, пока до клерка дошел смысл почти дерзкого ответа лейтенанта. Он извинился, потом пробор­мотал, что только хотел убедиться, что в распечатке - все пра­вильно. В комнате повисла неловкая тишина, а довольная собой Нэнси Козак выпрямилась и посмотрела на капитана. Когда их взгляды встретились, Керро на миг показалось, что в ее глазах мелькнула насмешка.

Еще мгновение он глядел ей в глаза, потом перевел взгляд на пехотную эмблему на воротничке. И хотя капитан не сказал ни слова, выражение его лица говорило о многом.

И только голос служащей, заполнявшей регистрационные бу­маги Гарольда, нарушил этот красноречивый обмен взглядами между ним и лейтенантом Козак.

—      Сэр, вы можете идти оформляться в финансовом отделе.

Не отрывая взгляда от Козак, Керро левой рукой взял у слу­жащей свой бланк, а правой поднял портфель. И даже маши­нально выдавив в ответ еле слышное: "Благодарю", — он про­должал смотреть на лейтенанта. Потом резко повернулся и стре­мительно вышел из комнаты.

Когда за капитаном захлопнулась дверь, Козак повернулась к клерку, заполняющему ее бланк. Он тоже смотрел на нее. Вме­сто смущения девушка почувствовала, что начинает злиться.

—     Ну, что, служивый, что-нибудь еще не в порядке с моими бумажками?

От этого резкого вопроса клерк смущенно потупился:

—      Нет, мэм.

—      Ну, тогда продолжим.

Благодаря этому маленькому инциденту настороженность вто­рого лейтенанта Козак уступила место уверенности.

Капитан Керро возвращался к своей машине. Его донимали не только жара и назначение в штаб дивизии, но и мысли о женщине-лейтенанте. Ему никак не удавалось отмахнуться от факта ее присутствия. Все утро, во время регистрации, она ока­зывалась рядом. Не то чтобы его застал врасплох сам факт, что женщин зачисляют в строевые части. Как и большинство воен­нослужащих, он следил за дискуссиями, сопровождавшими эту кампанию. В душе он смирился с тем, что как бы дело ни обер­нулось, лично от него ничего не зависит, и у него нет иного выбора, как жить, согласуясь с решением, принятым военным ведомством. Однако встреча с первой женщиной-офицером слегка выбила его из колеи.