Тропой дружбы

Дюган откинулся назад, держа в громадной ладони четвертую чашку кофе. Завтрак, который по силам было съесть только мировому рекордсмену, уже уютно устроился в его желудке. Он улыбнулся мне, довольный, как щенок, что ему так просто и ясно удалось обрисовать мне свое положение и намерения.

А я? Ну, я-то представлял себе, как он идет один против самого Бонанзы Криса, отпетого жулика и хитрого дельца. От этого у меня слегка помутилось в голове. Я не знал, что сказать, не знал, что думать.

— Одно ясно, — промолвил наконец. — Бонанза Крис что-то нашел в Кристабеле, иначе никогда бы не предложил наличные за твои акции. Ты имеешь контрольный пакет акций в этой земляной яме?

— Да, — подтвердил щенок.

— Тогда, пожалуй, имело смысл тащиться сюда через всю страну, — признал я. — Но когда ты свалишься на старину Бонанзу, предупреждаю, он покажется тебе довольно колючим.

— Колючим?

Я понял, что Слоупу бесполезно все это объяснять, и предложил другую идею:

— Бендерберг не вернется еще несколько дней. Если ты не возражаешь, я могу пойти с тобой в Кристабель.

— Ты?! — закричал он, пораженный.

— Ага. Мне не повредит небольшой моцион.

— Верно, — обрадовался парень. Глаза у него засияли. — Ходьба пешком — прекрасный моцион. И это будет просто замечательно — иметь в пути товарища, Рэд!

Глава 6

Что и говорить, моцион оказался великолепным! До долины Потс, недалеко от которой находился Кристабель, мы дошли за два дня. А это — всего сто миль.

Я имею в виду, сто миль по горам. Слоуп обожал горы. Вверх он шел быстрее, чем вниз. Когда же оказывался на настоящем высоком утесе, превращался в какого-то горного козла, который знай себе скакал с камня на камень.

Уже через час после старта мои ноги начали просто отваливаться. Мне все время приходилось бежать за моим спутником, из-за чего ему понадобилось сократить его огромные шаги по меньшей мере наполовину. Только благодаря этому нам удавалось идти рядом. Прежде я никогда столько не ходил, даже если у меня на хвосте висели копы. Да и с тех пор мне больше не доводилось столько пройти, как тогда с ним. И должен сказать, не собираюсь. Я вполне могу успокоиться на том рекорде, который установил во время перехода к долине Потс.

И все-таки, когда мы, наконец, добрались до перевала, было совсем не так уж плохо. Там, наверху, росли высоченные сосны, и, чувствуя, как пропахший ими воздух, наверное самый чистый в мире, наполняет мои легкие, я свернул сигарку, блаженно затянулся и посмотрел вниз на долину.

Вы, наверное, знаете, как выглядит местность после набега старателей — склоны холмов повсюду разрыты, старые кости гор торчат наружу там, где раньше был зеленый покров. С тех пор как несколько лет назад старый Том Потс нашел в этих местах золото, здесь повсюду появилось полным-полно рвов и настоящих глубоких шахт. Сам Потсвилл располагался в долине, в центре гор, которые теснились вокруг него со всех сторон, и с этой дистанции даже выглядел похожим на настоящий город. Две дороги из него вели к вагонеточным путям, и сквозь этот чистый горный воздух я смог разглядеть две группы грузовиков, которые работали внизу у извилины и уклонов дороги. Были видны большие крытые вагонетки и облака тонкой пыли позади них. Можно было даже слышать скрип колес этих раскачивающихся вагонеток и проклятия погонщиков мулов, которые двигались вдоль путей.

— Не так уж здесь плохо, — с облегчением вздохнул я, удобно усевшись в развилке между корнями дерева, которые высунули свои колени из-под земли.

— Плохо? — медленно повторил Слоуп и вытер лоб ладонью. — О нет, Рэд! Мне хотелось бы раствориться, слиться с этим видом, с этими окрестностями и всю мою жизнь, день за днем, уходить все глубже и глубже, в более величественные горы, подниматься все выше и выше, к более надменным вершинам. Может, это и глупо, Рэд, но мне кажется, что душа очищается в голубом воздухе этих гор. Жизнь уже не представляется душной и угрюмой, Рэд, когда видишь эти снега. Да, и можешь дотронуться до них, если захочешь!

Я даже сморгнул пару раз, пока слушал, как он распространялся насчет всего этого. Для меня это было что-то новое в нем. Я начинал догадываться, что в нем было больше от книги, чем просто обложка и заглавие. И оказался прав. Во всяком случае, я сказал себе, может, он не так уж и глуп, просто другой, не похожий на всех.

— Ты, наверное, хотел бы подобраться поближе к той картинке со снегом, о которой толкуешь, верно? — поинтересовался я.

— Поближе? Конечно хотел бы.

— Тогда иди один, — заявил я. — С меня хватит этой прогулки в два дня. А я засушу на память весь этот поход по горам и, пожалуй, лучше займусь чтением книг и разными там описаниями природы. Черт меня побери, если в этом нет чего-то такого!

Дюган беспомощно посмотрел на меня:

— Я не очень тебя понял, Рэд. За исключением того, что ты очень устал. Боюсь, я был совсем бестолковым, когда вынуждал тебя идти так же быстро, как хожу сам. Совсем забыл, что у тебя не такие длинные, как у меня, ноги.

— Дело не в длине ног, — возразил я. — Возьми антилопу, у нее же не длинные ноги, так же как и у горного козла. Но они ходоки, прирожденные ходоки, понимаешь?

— Да, это правда, — согласился он, не заметив ничего относящегося к себе в том, что я говорил. — Даже скаковая лошадь, я заметил, ниже, чем остальные. Но мы отдохнем здесь, Рэд, сколько захочешь. И давай с этого момента ты будешь ведущим.

Но я отдыхал недолго. В конце концов, это был уже спуск, да и пришвартовались мы уже почти у Потсвилла, так что в сумерках благополучно добрались до гостиницы.

Этот идиот попрощался со мной у ее дверей, заявив, что зайдет за мной утром.

Я растерялся. И слишком устал, чтобы быстро сочинить какую-нибудь подходящую небылицу, не посмел предложить ему денег. Черт бы побрал его гордость! Просто сказал:

— Послушай, Слоуп. Оставайся здесь со мной, ладно? А потом отдашь мне деньги. Ты ведь можешь сорвать куш на одной из своих акций, тогда и вернешь долг.

Он обдумал это, но я видел, что ему требовалось еще что-нибудь поубедительнее. И все-таки мне удалось доказать этому гордецу, что теперь он очень близок к своей собственности, так что даже банк даст ему кредит, поэтому будет правильно, если он позволит мне оплатить наш ночлег.

Тогда Дюган выяснил, сколько стоит номер, сел и написал бумажку, в которой говорилось, что он, Эдвард Дюган, в такой-то день получил три доллара и двадцать пять центов от…

— Ты не назвал мне своего настоящего имени, Рэд, — споткнулся он на этом месте.

Я уже давно решил держать мое настоящее имя в тайне, но теперь, посмотрев на улыбчивое лицо и добрые, доверчивые глаза Слопа, на минуту вытащил его наружу.

— По-настоящему меня зовут Чарльз Лафарг, — сообщил я и, прикрыв глаза, увидел целый ряд местечек, где разыскивался человек с таким именем, и лица некоторых их жителей, которым он был позарез нужен. Но надо же, вдруг взял да и выдал мой секрет!

Дюган меня поблагодарил.

— Я знаю, — сказал он, — что ты предпочитаешь пользоваться, так сказать, прозвищем. Разумеется, правда останется между нами.

Мне этого было достаточно. Почему-то я твердо знал, что мое настоящее имя не вырвешь из Слоупа ни динамитом, ни киркой, ни лопатой. Такой уж он был. Лучше, чем самый надежный банковский сейф.

Так или иначе, но я получил его расписку, должным образом подписанную и в которой говорилось, что через тридцать дней без отсрочки Эдвард Дюган вернет мне три доллара и двадцать пять центов.

У меня долго хранилась эта расписка с его подписью и все такое. Я держал ее в пластиковой обертке, чтобы она не испортилась от дождя.

В голове у меня был какой-то туман. Вспоминаю, словно это было во сне, наш ужин в тот вечер и как я добрался до постели. Помню, два каких-то парня откупоривали бутылки с шампанским. После того как пробки выстрелили, все пошло по заведенному правилу, включая китайца, который подтирал кровь на полу.