Страница 12 из 52
Слушать его было противно и гадко!
Бедный Георгий Константинович!
Как ему досталось вдоль и поперёк от сочинителя сомнительных романов. Нагло пытался он приравнять ВЕЛИКУЮ ЛИЧНОСТЬ к какому-нибудь рядовому негодяю.
Немыслимая вещь!
Нескрываемая ненависть к выдающемуся полководцу СССР, известному во всем мире, наполняла радиопередачу.
И объяснить её ничем невозможно.
Фашисты силились понять непредсказуемый характер русских «бестий», но им не удавалось, и эта их немощь порождала пустоту в головах, её быстро заполняла крайняя жестокость, ещё не виданная в мире. 3-й Рейх мстил красноармейцам, населению Советского Союза за жертвенность и любовь к Родине.
Попирая вековой закон войны — нельзя издеваться над тем, у кого нет оружия — они бомбили санитарные поезда, госпитали в Львове, Гродно, Минске, Смоленске, походные медсанбаты в полосах фронтов, хотя над ними и развевались флаги с красным крестом.
Но что «Красный крест» для «сверхчеловеков»?
Так, ничто! Пустой знак!
Особый смак доставляла фашистам «охота» за мирными людьми, независимо от того, в каком они были возрасте — младенческом или старческом.
В том же июле, когда кипел бой у Легедзино, из Ленинграда в Новгород отошёл состав, в котором было двенадцать вагонов — отправляли ребят подальше от войны, она стучалась в двери. Сберечь детей от беды — святой долг для взрослых, поэтому спешили увезти ребятишек в тыл.
Маленькая Надя, рыжеволосая, щёки её были усыпаны веснушками, как отъехали, всё плакала.
— К маме хочу, — причитала она. — Где моя мама?
Сопровождающая воспитательница насилу успокоила девчушку, шести лет от роду, да и то благодаря кукле, которую воспитательница сунула ей в руки.
В клетчатом платьице, голубоглазая, кукла глядела на Надю и улыбалась. Надя улыбнулась ей, прижала куклу, так с ней и уснула.
Утром поезд остановился у платформы станции Лычково.
Ребята высыпали на свежий воздух, радуясь солнцу, теплу.
Вдруг — гудение моторов. Немецкие «Юнкерс-88» заходили с головы и хвоста состава, сбрасывали бомбы. Взрывы, огонь, дым, крики, плач, паника. Ребят, кто пытался убежать, расстреливали из пулемётов с воздуха. За полчаса стервятники оставили на перроне кровавое месиво. Из сотен детей чудом уцелели 18.
Нога маленькой девочки Нади, оторванная от мертвого тела, валялась около опрокинутой урны на перроне.
Рядом с ней лежала испачканная кровью голубоглазая кукла.
Фашисты улетели чрезвычайно довольные собой.
После того, как было зачитано «Обращение» Гитлера к солдатам Восточного фронта, личный состав армий, объединенных в группировку «Центр», перешёл к выполнению операции «Тайфун».
Главная их задача на утро 2 октября состояла в ликвидации взаимодействия соединений Красной армии — надо было вывести из строя все виды связи, которыми располагали русские, а затем сильными ударами прорвать нашу оборону.
Фашисты начали со штаба Западного фронта.
Ещё до их наступления, на рассвете, генерал Иван Конев и большая часть штабных офицеров покинули усадьбу князя Волконского в Касне и продвигались к деревне Столбы, месту новой дислокации. Но и старый штаб продолжал действовать, люди остались для связи с частями.
Утром, когда Иван Степанович принимал донесения о завязавшихся боях на передовой, находясь в Столбах, небо над Касной потемнело от фашистских бомбардировщиков. Двадцать «Юнкерсов-88», издавая противный вой при пикировании, хищнически обрушились на барские постройки. Бомбы рвались на аллеях, выворачивая с корнями вековые липы, превращали в крошево кирпичные стены особняка, осколками разлетались по округе. От бомбёжки пострадали семьдесят с лишних наших бойцов и офицеров, некоторые были ранены, а большинство — убиты.
Прежний штаб Западного фронта был уничтожен.
Удары с воздуха фашисты наносили по штабам разных уровней, командным высотам, пунктам управления Западного, Брянского и Резервного фронтов одновременно. Если представить три фронта живым организмом, то их штабы являли собой «нервные узлы», которые задавали, определяли деятельность всех родов войск. Теперь они в большинстве своём были стерты с лица земли. Всё произошло стремительно, командование фронтами не успело принять какие-то ответные меры.
Прицельный разгром штабов Красной армии произошёл, благодаря разведке фашистов, предварительно засекшей их расположение. Не обошлось и без содействия, а по сути прямого предательства некоторых советских офицеров из этих самых штабов, завербованных Абвером, службой военной разведки 3-го Рейха.
Несмотря на это, всё же в ряде дивизий нашлись предусмотрительные офицеры, они создали запасные командные пункты, и использовали их, когда войска отходили под напором врага.
Но таких, впередсмотрящих, было немного.
Проводная связь, соединявшая подразделения внутри армий, а также армии с фронтами, а фронты со Ставкой Верховного Главнокомандующего, фактически бездействовала. В штабах на всякий пожарный случай имели переносные рации, радиостанции. Конечно, не надёжный телефон, но хоть какая-то связь. К сожалению, новыми аппаратами ещё не умели хорошо пользоваться, к тому же опасались радиоперехвата фашистов. Управление войсками резко ухудшилось, роль «телефонов» выполняли посыльные офицеры, терялось драгоценное время.
Всё же генералу Ивану Степановичу Коневу удалось по аппарату «БОДО» передать в Москву докладную, где он скромно написал, что через позиции Западного фронта просочились «мелкие группы противника», чем и ввёл в заблуждение Ставку. Возможно, такая информация командующего фронтом дала повод Сталину, спустя три дня, сказать, что он «не может добиться от Западного и Резервного фронтов исчерпывающего доклада об истинном положении дел», не может «принять никаких решений».
Принимать их надо было немедленно!
Каждый час, любая минута промедления оборачивались убитыми и ранеными на фронтах, усугубляли ситуацию для всей страны. Спасение могло быть в отводе армий в глубину нашей обороны. Но такой операции — «отвода войск» не существовало в военной доктрине Красной армии. Доктрина, порождённая сиюминутными обстоятельствами, когда сдавали города и села, была и для солдат, и для генералов единственной: «Ни шагу назад!».
Сам генерал собственной властью не имел права отдать приказ, спасающий тысячи бойцов. И одной из причин было то, что у высокого по званию командира возникало опасение, будто его благоразумное распоряжение в реальности обернется трусливым бегством частей, даже дезертирством.
А, может, всё-таки имел право?
Вряд ли!
Перед глазами было множество примеров, что такого права нет.
И самый последний случился в первые дни операции «Тайфун». Командира гарнизона Смоленска полковника Малышева, приказавшего взорвать мост через Днепр, когда туда уже въезжали танки фашистов, схватили и хотели судить. Его обвиняли в том, что он уничтожил мост «без согласования с начальством». Потом, слава Богу, всё обошлось, офицер избежал трибунала.
Но ведь десятки других мостов достались врагу без всякого боя, и враг, как на параде, грохотал по ним танками, занимая участок за участком.
За такое почему-то трибунал не полагался!
Может, всё-таки армии трех фронтов имели достаточно сил сдержать удар врага? Ведь чрезвычайных преимуществ у фашистов не было, а преимущества в живой силе и технике, если сложить всю наличность этих фронтов, у них были не столь значительные, о чём я уже сказал чуть раньше.
Пожалуй — да, имели силу для сдерживания мощного удара!
И всё же, всё же!
Так, наверное, ответил бы тот, кто умозрительно представляет себе одно из крупнейших сражений Великой Отечественной войны, да к тому же находится от него на огромном удалении во времени.
Легко рассуждать, спустя почти 75 лет, о том, чего никогда не видел и не испытал сам. Такому рассуждающему удобно, сидя в уютном офисе, а не в холодной фронтовой траншее, потягивая горячий кофе, наслаждаясь комфортом, обвинять Конева, Лукина, Буденного и, конечно, самого Сталина в бездарности и «неумении воевать», а наших врагов — Гитлера, Гудериана, фон Бока и прочих «немецких гениев» представлять первоклассными героями, настоящими полководцами, которые знали толк в военном искусстве.