Страница 23 из 102
Глаза ее наполнились безумным блеском.
— Убей меня! — Голос ее перешел в дикий визг, заглушаемый разбушевавшейся стихией. — Вот решение! Если бы ты мог знать, как я устала от такой жизни. Если бы у меня была воля, я бы попросила тебя дать мне оружие и сделала бы это сама. Сделай это, Клей. Прострели мне голову. Все подумают, что это самоубийство. На тебя никто не подумает, дорогой. Освободи меня от жизни, прошу тебя.
Я в ужасе глядел на нее. Боже! Он совершенно лишил ее разума. Пальцы ее впились в мои ладони. Она продолжала причитать:
— Никто не услышит выстрела в такую бурю. Тебе ничто не угрожает, дорогой. Никто тебя не заподозрит. Достань револьвер и стреляй. Убей меня. Никто ничего не заподозрит…
— Вал! Ради бога, возьми себя в руки. — Чтобы быть услышанным и перекрыть удары грома, мне пришлось перейти на крик. — Я не сделаю этого. Успокойся. Возьми себя в руки. Мы найдем выход. Он существует.
Она отпустила мою руку и отскочила.
— Я думала, что ты любишь меня. Как ты можешь любить меня и не сделать то, что я прошу… Уходи!
Она подбежала к кровати и бросилась на нее ничком. Крики ее перешли в рыдания, такие же неудержимые, как разбушевавшийся снаружи ураган, сметавший все на своем пути, вырывавший с корнем деревья, которые ударялись о стены домов. Это была какая-то вакханалия диких сил стихии, совпавшая с душевной бурей Вал. Я подбежал к ней и положил руку на плечо.
— Вал, дорогая! Приди в себя! Успокойся!
Она повернулась ко мне, лицо ее пылало гневом.
— Убирайся! Вон! Я ненавижу тебя, убирайся!
Это был нечеловеческий голос. Это был крик души.
Боясь, что кто-нибудь мог ее услышать несмотря на грохот и вой разбушевавшейся стихии, я попятился в двери и выскочил в коридор. Несколько минут я прислушивался к взрывам ее безудержного отчаяния, затем, не в силах больше выносить этого, закрыл дверь и, качаясь, побрел в свой кабинет. Теперь надо было решаться. Откладывать больше было невозможно. Все вокруг кипело и грохотало, как в преисподней. Выбора не оставалось!
Если я хотел сохранить Вал, я должен был идти и убить злодея!
Вдруг скрежещущий звук, сопровождаемый звуком расщепленного дерева, донесшегося снизу, заставил меня подскочить. Дикий порыв ветра с ревом распахнул дверь, смел со стола все бумаги, закружившиеся в воздухе в неуемном хороводе, перевернул настольную лампу и сбросил на пол два телефона…
— Бэрдн!!! — донесся до меня голос Видаля.
Выскочив в коридор, я едва удержался на ногах.
С неимоверными усилиями, борясь со шквалом несущегося снизу ветра, который неудержимо рвался в распахнутую внизу дверь, я наконец спустился по лестнице на первый этаж.
Видаль и Дайер из последних сил старались закрыть дверь. Прихожая с большими картинами и ценной коллекцией оружия превратилась в какую-то свалку: пять или шесть больших картин, сорвавшись с крюков и вылетев из рам, валялись на полу и на перевернутой мебели; оружие, разломанное и покореженное, было разбросано тут же. Посреди пола лежал Газетти с кровью на лице. Его прикрывали две тяжелые картины в сломанных золоченых рамах.
Обойдя его, нагнувшись и держась за что только можно, я приблизился к Видалю и Дайеру, отчаянно борющихся с дверью. Дополнительный вес и наши общие усилия привели наконец к успеху — дверь удалось закрыть, запереть и заложить жердью.
Газетти стонал и пытался сесть. Дайер подошел помочь ему. Мне он внушал ужас, и я не мог себя заставить дотронуться до него. Видаль присоединился к Дайеру, и вдвоем им удалось поставить Газетти на ноги.
— Со мной все в порядке, босс, — промычал он, тяжело опираясь на Дайера.
— Я сам им займусь, — сказал Видаль. — А вы оба наведите здесь по возможности порядок.
Обхватив Газетти руками, он повел его по коридору к противоположному крылу дома.
— Сначала переоденемся, а потом возьмемся за уборку, — сказал Дайер. — Это самый страшный ураган, который мне пришлось пережить. Он будет продолжаться по меньшей мере дня четыре.
Мы поднялись по лестнице и разошлись по своим комнатам. Быстро раздевшись, скинув с себя промокшее белье и протерев мокрое тело, я надел чистую рубашку и брюки. Я был уже внизу и приводил все в порядок, когда Дайер присоединился ко мне.
— Телефон отключили, — сказал он, разбирая и перетаскивая куски рам и оружия.
— В любой момент могут отключить электричество.
К его поясу был пристегнут мощный электрический фонарь.
Появился Видаль.
— Ну как он? — спросил Дайер, когда Видаль спустился по ступенькам.
— Неважно… немного контужен. Как вам нравится, Бэрдн? У вас в Бостоне такого не бывает, — сказал он и разразился своим лающим смехом.
Я молча стоял, люто ненавидя его. Он повернулся к Дайеру и заговорил о Газетти.
— Он пока останется в кровати. Я дал ему пару таблеток снотворного. Завтра с ним все будет в порядке. Подумайте об ужине, а вы, Бэрдн, помогите ему.
Он исчез в коридоре.
— Давайте закончим здесь, а потом разберемся с продуктами на кухне, — сказал Дайер.
Минут через пятнадцать мы привели немного в порядок холл и направились на кухню. Дайер раскрыл холодильник и обследовал его содержимое.
— Полно холодных котлет и всевозможных консервов. Голодная смерть нам не угрожает.
Подойдя к шкафу, он извлек оттуда несколько бутылок с ликером и виски, затем, налив в стаканы две большие порции, он один из стаканов пододвинул мне. Все это время ветер выл и бешено ударялся в заколоченные окна. Гром и молния, казалось, разрывали небо и землю на части.
— Пока не выключили свет, — сказал Дайер, — давайте проверим запоры на всех дверях и окнах, чтобы не произошло как с этой дверью внизу.
Одна из дверей, ведущих в сад, показалась нам ненадежной, и мы, взяв доски, молотки и гвозди, укрепили ее. Еще две двери и три окна потребовали того же. Все это продолжалось до семи вечера.
— Я проголодался, — сказал Дайер. — А вы?
— Нет, но я бы еще немного выпил.
Немного разогревшись после двух порций виски, я поднялся по лестнице и пошел по коридору. В это время Видаль вышел из комнаты Вал. Оставив ключ в замке, он направился ко мне, сузив свои маленькие глазки.
— Это вы, Бэрдн?
— Да. Я подумал, что, может, предложить миссис Видаль что-нибудь поесть.
— Очень предусмотрительно. Ничего, пусть побудет немного одна. Она уж очень расходилась. Вот мне, пожалуйста, принесите что-нибудь… несколько бутербродов и побольше кофе. Занесите все в мой кабинет. — Он улыбнулся. — И не беспокойтесь о моей жене, Бэрдн. Я немного освободился и сам сделаю все, что будет нужно.
Он враждебно посмотрел на меня, затем, войдя в свою спальню, захлопнул дверь перед самым моим носом.
— Эй, Бэрдн!
Я посмотрел вниз. У основания лестницы стоял Дайер.
— Спускайтесь вниз. Ну что, она хочет что-нибудь поесть? — спросил он, когда мы вошли в кухню.
— Видаль сказал, что нет. Он запер ее в спальне.
— Он обращается с ней, как с куклой. Это их дело. У нас с вами, Бэрдн, свои проблемы. — Он опять разлил виски по бокалам.
— Видаль просил что-нибудь поесть, — сказал я.
— А вы ничего не хотите?
— Нет. А какие проблемы вы имеете в виду?
Он поднял вверх палец и прислушался.
— Видаль спускается. Я дам ему что-нибудь поесть, а потом мы поговорим.
Подхватив поднос с бутербродами и большой кофейник, он вышел из кухни. Вскоре он вернулся и закрыл дверь. Подойдя вплотную ко мне и понизив голос, он спросил:
— Что вы будете делать, Бэрдн, если потеряете эту работу?
Я недоуменно посмотрел на него.
— Вернусь на свое старое место, оно еще не занято. А почему вы думаете, что это произойдет?
— Это почти наверняка. Я тоже лишусь места с той лишь разницей, что меня нигде не ждут.
— Но почему вы все-таки так думаете?
— Только между нами, дружище. Я вам доверяю. У «малыша» большие неприятности. Пока он был наверху у миссис Видаль, я зашел в его кабинет — приносил ему некоторые документы. На столе лежало письмо от его поверенного, Джейсона Шекмана. Он сообщает, что за Видалем начинают охотиться представители ФБР. Они подозревают его в укрытии от налогов и в неуплате по счетам. Шекман считает, что для него нет надежды спастись, и рекомендует побыстрее исчезнуть. У него есть какая-то нора в Лиме. Там они до него не доберутся. Но я лично не собираюсь ехать в Лиму.