Роботы божьи

Егор хотел посмотреть социотип Мишки Сурмилова, но его в сети сияющих точек не было. "Он же отморозок", - сообразил Егор, хлопнув себя по лбу. То же с Авдеевым, в списке ныне живущих не значится. В сети отсутствовал и Рыба. Егора это не удивило. Вероятно, опытный хакер нашел способ скрыть свой номер-идентификатор от внешних запросов.

От знакомых Егор переключился на известных ученых, звезд и политиков. Эндрю Ворцель, знаменитый изобретатель мозговых чипов, оказался ENTP. Лола Фомм - ENFJ, как Глостин. Никаких шансов для Егора. Впрочем, их нет в любом случае: ведь это не он, а Мишка делит с ней постель в "Стеклянном городе". Президент Ирина Домбровская - ревизор. Вряд ли они когда-нибудь встретятся, бояться нечего. Бывший президент Васильев - конфликтер, причем наихудшего для Егора подтипа по Афанасьеву. Стало ясно, почему он вызывал отвращение одним своим видом еще до того, как начинал говорить. Самое удивительное, что Егор предпочитал объяснять непроизвольную личную неприязнь несогласием с его политикой, хотя содержанием политики Васильева он вообще не интересовался!

Он отношений с другими Егор перешел к себе. Здесь правота соционики проявилась еще ошеломительнее. Все проблемы и досадные случаи в его жизни получили, наконец, объяснение. К примеру, доставлявшие ему столько неприятностей школьные уроки физкультуры: с его маломерной сенсорикой не стоило даже надеяться хоть раз попасть по проклятому мячу так, чтобы тот полетел в нужном направлении!

Особенно тяжело Егору давались путешествия. Он с трудом осваивался на новом месте, мучаясь с бытом и страдая здоровьем из-за непривычной еды и климата. Приспособиться к переменам он никогда не мог, хотя очень старался. Это было особенно заметно на фоне его знакомых, для которых подобных проблем, казалось, не существовало.

Затруднения с материальным миром порой доходили до смешного. Идя однажды по улице, он задумался и налетел на припаркованный посреди тротуара полицейский кар, проткнув ногу острой железякой, торчащей из подножки. Учитывая размеры кара, не заметить его мог только слепой без чипа и трости. По пути домой маленькому Егору было ужасно неловко перед прохожими за текущую ручьем кровь, чавкающую в сандалии и оставлявшую на дороге жутковатый след - будто по тротуару проковылял изувеченный зомби или истекающий кровью тяжелораненый. Таких случаев было множество. Все его детство, если хорошенько вспомнить, состояло из непрерывной череды болезней и травм. Даже странно, что он выжил и достиг нынешних лет.

Слой невидимого фильтра в голове Егора, отвечающий за взаимодействие с миром материального, не пропускал в сознание какие-то важные данные об этом мире и собственном теле, необходимые для более-менее ловких - или хотя бы безопасных - действий. Природа не предоставила ему средств для надежного управления собой в переменчивом и зыбком окружении. Если бы не Наташа и ее постоянные советы, жизнь Егора была бы еще незавиднее.

Увы, то же самое можно было сказать и о занятиях, требующих системного мышления. Естественные науки всегда были для Егора пыткой и бесполезным мучением, что теперь стало вполне понятным: слабая структурная логика, еще одно слепое пятно в его сознании.

Взамен природа наградила его способностью читать в душах людей как в открытой книге и живым, стремительным воображением; правда, в первом Егор был не до конца уверен. Его мир управлялся не логикой, а интуицией и предчувствиями. Итогом столь необычной психической специализации стала неспособность к точным предметам и выраженный гуманитарный склад ума. К сожалению, это не помешало Егору стать студентом робототехнического факультета и подвергнуть себя многолетним истязаниям в бесплодных попытках освоить то, что не было для него предназначено. В университете он с огорчением узнал, что детский восторженный интерес к роботам и доскональное знание изнанки их функционирования - высшей математики, биопозитроники, наноэлектроники, неалгоритмического программирования, теории сетевого интеллекта, биоуправления, материаловедения, теории функциональных систем, теории самоорганизующихся систем, электротехники, квантовой автоматики, биомеханики, психологии гулловских роботов, биодизайна, аниматроники, физики живых систем и многого другого - совсем не одно и то же.

Он поступил именно так, как требовал от него социотип: согласно любиной аудиокниге, все INFJ считают настоящей, серьезной работой только ту, что дается трудно и требует изнуряющих усилий, желательно многолетних. Учеба в университете вполне подходила под эти требования. Что ж, пара хронических болезней - невысокая плата за ошибку. Могло быть и хуже. Он мог, к примеру, попасть в армию и сгинуть там, угодив под транспортного робота или под один из этих чудовищных роботизированных танков.

Размышляя о своей жизни, Егор мысленно согласился с Любой: если бы он заранее знал о себе то, что узнал сейчас, его жизнь могла бы сложиться разумнее и счастливее. В одном ему повезло. После череды неподходящих занятий он случайно угадал и нашел дело по себе. Нынешняя работа давалась ему легко, доставляла удовольствие и превосходно оплачивалась. Таковы признаки соционически правильной деятельности.

Изучая огорчавшие его жизненные обстоятельства, Егор пришел к примирению с собой. Он неожиданно понял с трезвой ясностью, что от рождения ограничен, как ограничены все люди и твари в живой природе. Белая акула не может без ущерба плавать в пресной воде, а пингвин не выносит таксоботов, поэтому не живет в городах, даже в тех, где нет аквапленки.

Jedem das Seine - каждому свое, как было написано на воротах концлагеря во времена диктатуры усатого художника. Если верить специалистам по соционике прошлого, Гитлер был ENFJ, как Лола Фомм и Глостин. Этот нацистский лозунг, считавшийся бесчеловечным и дискриминационным, сейчас казался Егору истинно справедливым - не по человеческим стандартам, а по меркам высшей, природной справедливости.

Он понял, что люди воистину не равны, и именно это врожденное неравенство делает их по-настоящему равными. Люди равны лишь присущей им всем ущербностью. Всякая душа ассиметрична по своим способностям. Сверхчеловеков, увы, не бывает. Каждый ограничен в чем-то, а в чем-то превосходит других, поэтому следует по возможности поворачиваться к миру своей сильной стороной.

В старом плоском фильме "Робокоп" был эпизод, в котором полицейскому киборгу, прежде бывшему живым человеком, устанавливали на глаза сетку прицеливания. Веселые техники - почему-то они всегда веселые - ловко орудуя жужжащими электроотвертками, прикручивали к голове расчерченную на квадраты прозрачную пластину, пока она не стала единым целым со зрением киборга. Вспомнив эту картинку, Егор почти физически ощутил, будто к его сознанию привинтили координатную сетку, которая теперь останется с ним навсегда. Люба права: мир больше больше не будет для него прежним. Это необратимо. Он никогда не сможет забыть то, что узнал.

Соционика примирила его с собой и позволила ему понять свое место в мире. Егор знал, что больше никогда не станет ругать себя за промахи по слабым функциям. До него дошло, что это не он ругал себя, а внедренные в глубоком детстве программы его воспитателей. Дальнейшая жизнь предстала перед ним ясной и простой - словно ветер развеял туман в горах и открылась восхитительная панорама расстилающейся под теплыми лучами солнца долины. И петляющая дорога к маленькой деревне внизу, и кажущийся игрушечным домик на ее краю, куда лежит его путь, стали видны как на ладони... Ему нужна девушка ESTJ, причем только одного из двух подтипов по Афанасьеву. Лишь она удовлетворит его нужды, а он - ее. Это настолько очевидно, что Егор не понимал, как можно было искать кого-то еще. Ему на ум пришел забавный образ: будто у него только одна нога, правая. Теперь нужно найти такую же одноногую "левшу". Слившись воедино, они станут полноценным человеком, который сможет свободно шагать - и даже бегать - куда и как ему вздумается.