Роботы божьи

Егор не смотрел на рефери. Его взгляд был прикован к Дубине. Он уже знал, что увидит: челюсть боксера сломана, ее вывернуло набок и вниз. Кровь хлестала рекой. Дубина больше не напоминал человека. У него было лицо терминатора из одноименного бесконечного сериала.

Егор помнил ужас, охвативший его, когда он увидел повреждения. Единственная мысль стучала в мозгу: "Как он теперь скажет речь?!". Егора интересовало только это. Конечно, он желал Дубине победы, но лишь потому, что не любил смотреть на кислые лица заказчиков. Главной частью матча для него была речь робота. Ради нее он работал, за нее ему платили деньги.

Дубина потряс головой и приблизился к сопернику. Вероятно, программы в его мозгу вновь изменили тактику. Теперь он действовал осторожнее. Вместо попыток выбить второй глаз он заходил слева, используя слепую зону Молота.

Егор напряженно следил. Дубина бил боковыми и нижними справа, целясь не в голову, а в шею. Это был странный маневр для бокса. В прежнем, человеческом боксе намеренных ударов в шею не существовало; люди не использовали кастеты-утяжелители. В архивных фильмах ясно видно, что на руках у них не кастеты, а смягчающие удар перчатки.

Молот случайно повернулся к противнику целым глазом и удар Дубины тут же погасил его. Глаз лопнул с громким треском. Половина зала охнула от неожиданности, другая взревела ликующим воплем. Все! Противник совершенно беззащитен. Молот стоял, пошатываясь. Капля внутриглазной жидкости выкатилась из разбитой линзы и сбежала по покрытой кровью щеке, словно большая слеза.

Забыв о защите, Дубина обрушил на соперника шквал смертельных ударов. Шея Молота затрещала и искривилась, из нее выскочили несколько трубок-сосудов, заливая ринг кровью. Дубина остервенело бил, сопровождая каждый удар хриплым яростным криком. Удар! Удар! Еще! Вдруг голова Молота оторвалась от тела и улетела в толпу зрителей, забрызгав их кровью. Кто-то поймал ее и поднял за волосы вверх, крича и приплясывая от восторга.

Обезглавленный андроид зашатался, сделал несколько неуверенных шагов и тяжело рухнул на ринг. Его конечности бились мелкой дрожью. Телепатический рев толпы разрывал мозг. Дубина подошел к поверженному врагу, неловко зачерпнул закованными в кастеты руками льющуюся из шеи кровь и умыл ею лицо. Потом он наступил на тело ногой, взметнул вверх окровавленные руки и огласил зал протяжным победным воплем. Цифры на табло, отражавшем стоимость акций "Уральских роботов", быстро бежали, увеличиваясь с каждой секундой.

Егор облизал пересохшие губы. Пальцы сами собой сжались в кулаки, он был весь мокрый от пота. Сейчас начнется речь. Он ускоренно промотал выход нового рефери, объявление победы Дубины, техников, которые увели его с ринга, пытаясь на ходу вправить челюсть. Бесполезно: разорваны мышцы, сломаны челюстные суставы и выбита половина зубов!

Пресс-конференция началась. Вальяжно развалившийся в кресле Иван снисходительно смотрит на репортеров сквозь щели в опухших синяках, в которые превратились его глаза. Нос распрямлен, щегольские усики разглажены, челюсть кое-как вправлена, но криво. Ему дают слово. Егор сжался от волнения. Сможет ли робот сказать хоть что-нибудь? Дубина откашлялся и заговорил. Медленно шамкая, как старик, глотая буквы и слоги - но заговорил!

Никто в ложе "Уроботов" не понял тогда причины истерического смеха Егора. Он был единственным, кто мог оценить курьез ситуации. Через полтора века после брежневского выступления вновь звучала его речь, причем настолько похоже, будто престарелый советский император произносил ее сам.

Экран перед глазами Егора погас. Он судорожно вздохнул. Погружение было настолько полным, словно он только что вновь сидел в ложе "Уроботов" вместе с Глостиным. Постепенно проявилась квартира, письменный стол и лежащий перед Егором планшет с парой неумело нарисованных закорюк. Работа явно не задалась. Сегодня не мой день, решил Егор. Фаза луны не та или что-то в этом роде.

У него возникла мысль. Она даже не успела оформиться в слова, мелькнув мимолетным ощущением в уме, как Наташа сердито вмешалась.

- Даже не думай!

- Почему? - спросил он. - Что тут такого, я просто ищу вдохновения.

- Сам работай! Речи тебе Брежнев будет писать, а гонорар в свой карман положишь? Ничего я тебе не искать не стану.

Егор обиженно умолк, шокированный ее словами. В них чувствовались нотки пренебрежения, он чутко замечал такие вещи. Это немыслимо - друггл, презирающий своего хозяина! Да и за что, собственно?

Смутное подозрение пришло ему на ум. Последний раз Наташа вела себя подобным образом много лет назад, когда он случайно сбил настройки ее характера. Тогда было даже хуже: она ругалась и кричала на него. Ужасно, когда на тебя кричат изнутри твоей собственной головы. Не могло ли сейчас произойти подобное? Вот только никаких настроек он ей не менял, это Егор знал твердо. Он решил уточнить кое-что.

- Когда обновлялась твоя программа?

- Позавчера, - ответила она с вызовом. - Какое отношение это имеет к твоему нежеланию работать?

Егор не стал спорить. Вместо этого он произнес кодовое слово - одно единственное, которое ему приходилось помнить наизусть. Все остальные коды, пароли и шифры за него помнила Наташа.

Перед глазами развернулась управляющая панель. Наступил редкий момент, когда Егор остался наедине с собой. Во время настройки друггл отключен и молчит. Егор испытывал легкий страх. Без друггла он был одинок и беззащитен. "Как только инвалиды живут с этим чувством?" - подумал он, вспомнив о Нине. Ему захотелось скорее покончить с этим. Он вызывал одну настройку за другой, стараясь понять, не изменилось ли в них что-нибудь с последнего раза. Хотя прошло уже много лет, он точно помнил, в какие параметры лезть не стоит.

Егор листал экраны настроек, как вдруг глаз зацепился за функцию, которой - он абсолютно уверен - раньше не было. Ревность! Люди в Гулле не сидят без дела, все время изобретают что-то новенькое. Он открыл вкладку "ревности". Значение стояло на десяти процентах. Егор поежился, представив, как изменилась бы его Наташа, поставь инженеры Гулла по умолчанию не десять, а, к примеру, тридцать или пятьдесят процентов. Про стопроцентную ревность даже думать не хотелось. Егор решительно сдвинул полозок на ноль. Потом подумал немного и поднял его чуть-чуть, остановившись на трех. "Все-таки нужно, чтобы она слегка ревновала. Это покажет, как сильно она меня ценит", - подумал он.

Сохранив изменения, он стал проверять другие настройки. Помимо "ревности", в них появилась "любовь" с множеством градаций, от легкого интереса до желания отдать за хозяина жизнь. Он поставил значение любви на восемьдесят процентов, не рискнув сделать сто, чтобы Наташа не стала слишком навязчивой. Остальные настройки Егор трогать не стал. Потом он еще раз записал изменения и вышел из режима настройки. Уф-ф!

В ту же секунду Наташа материализовалась перед ним в своей нелепой футболке на два размера больше и исчезающе маленьких полосатых шортах. Глаза ее сияли радостью, а рот растянулся в улыбку от уха до уха. Егор с облегчением вздохнул. "Просто чеширский кот", - подумал он и, не удержавшись, улыбнулся в ответ. Все в порядке, его подружка вернулась к нему.

Он вспомнил вдруг мультфильм своего детства о том, как банда ведьм напала на сказочный город. Город жил мирной жизнью, не лишенной, впрочем, своих странностей. Например, черт зачем-то похищал местных девочек, это считалось нормальным. Вопящие уродливые старухи верхом на метлах пикировали на перепуганных жителей, громя все вокруг. После изнурительной битвы ведьм прогнали и жители принялись восстанавливать разрушенное: поставили перевернутые трамваи на рельсы, починили крышы, снова открыли банки, магазины, и жизнь пошла своим чередом. В конце голос сказочника за кадром долго перечислял все, что было исправлено и возвращено в прежнее состояние. Подытоживая длинный список вещей и явлений, вернувшихся к естественному порядку, сказочник сказал: "А вот черт тащит девочку". И удовлетворенно добавил: "Все в порядке, все на своих местах!"