Квинтет. "Миры"

-Ну, и?

-Вот, послушайте. Жил когда-то и где-то один неплохой арабский поэт. Звали его Абу Нувас.

-А что, он ваш предок?

-Может быть. Что мы знаем о наших предках? - задумчиво произнёс я. - Ну, вот, например... Я считаю себя абсолютно русским человеком, но смущает меня то, что фамилия моя не совсем русская. Представляете!? Кем же я являюсь на самом деле?! Чёрти чем и кем! Кто я такой в натуре, каковы мои истинные корни?!

-Спокойно, спокойно, - сочувственно похлопал меня по плечу Аристарх. - А я признаюсь вам в сию минуту откровений, что я еврей.

-Я это знаю и без ваших могучих откровений, - усмехнулся я и тяжело вздохнул. - Евреев я чувствую за тысячи километров от меня и надо мною, и подо мною.

-Вы - антисемит?! - возмутился Аристарх.

-Да какой я антисемит!? Из меня такой же антисемит, как из вас папуас или бушмен какой-нибудь, - взорвался я.

-О, как образно, - рассмеялся Аристарх.

-Кстати, у меня два лучших друга - чистокровные евреи, а кроме этого имею я подозрение, что я, вообще-то, тоже еврей.

-Как?!

-А вот так! Еврей еврея видит издалека. Но вопрос этот крайне спорен и сложен, - усмехнулся я. - С одной стороны я неожиданно и вдруг стал великим писателем. Это достоверно свидетельствует в пользу теории о моём еврействе.

-А почему у вас родилась такая оригинальная мысль о некоем величии? Вы уверены в нём?

-Заткнитесь!

-Всё, всё! Я тих и нем!

-Но, с другой стороны, я наделал столько глупых ошибок до этого, многого лишился и во многом заблуждался. В принципе, в данное время нахожусь в подвешенном состоянии, сир, обездолен, невесом, болен, почти нищ и убог, - сначала грустно, а потом крайне печально произнёс я. - Это не простительно настоящему еврею. Борются внутри меня еврей и не еврей. Борются отчаянно и решительно. А может быть я какой-нибудь перс, татарин, осетин, монгол, нанаец, якут, китаец, или башкир?

-Ну, вы точно не нанаец, а тем более, явно не якут и не монгол, а тем более не китаец, и не перс, - тактично хмыкнул Аристарх. - Может быть, всё-таки вы татарин или осетин? Ну, дикие теории о всяких там нанайцах, монголах, персах, китайцах и якутах ликвидируем раз и навсегда.

-А почему я не могу быть якутом? Всё время неудержимо тянет меня к печальным, холодным и томным снегам, под которыми таится вожделённый ягель, да и без северного сияния, и без белых медведей, и без оленей, и без голубоглазых лаек мне как-то очень скучно и крайне дискомфортно жить на этом свете.

-Ничего себе! А что, в Якутии есть белые медведи? Ты уверен? - изумился Аристарх. - Они вроде бы бродят по каким-то заброшенным арктическим льдам, ну, или по побережью Ледовитого океана.

-Чёрт его знает... - задумался я. - А, вообще-то, в Якутии есть всё, и даже алмазы и золото!

-Ну, по поводу белых медведей в Якутии я всё-таки не совсем и не до конца уверен.

-Да чёрт с ними, с этими медведями! Чего это вы к ним прицепились?! Вернёмся к самим якутам, а вернее к якуткам. Так вот. Юные и развратные якутские девственницы меня всё время манят и призывно зовут к себе в бесконечных эротических снах...

-Боже мой, ну о чём это вы?!

-Всё о том самом! - нахмурился я. - Представляете обнажённую и прелестную якутскую девственницу на северном олене в разгар полярного лета?! Какая неземная, непреодолимая и непередаваемая красота!

-Так, следует поменять тему разговора!

-Меняйте!

-А кем вы были до знакомства со мною? - живо поинтересовался мой собеседник. - Ну, я не об адвокатской деятельности и не о поэзии, и не о писательстве.

-Я, кстати, некоторое время являлся следователем по особо важным делам, и даже заместителем прокурора, а некоторое время был им!

-Не может быть!

-Всё может быть в этом мире! - нахмурился я. - Всё может быть! Всё было! И питие водки из трёх или пяти литровых ёмкостей от заката и до рассвета. И ночные клубы, и казино, и сауны, и катера, и пароходы, и самые изысканные рестораны, и боулинги, и купание в озере зимой с решительным пробитием льда, и шикарные длинноногие и густоволосые бабы, обрабатывающие в саунах мой вялый член, который покоился на почти мёртвом теле, и моя любимая женщина, танцующая на столах в ночных клубах, и мой друг, в пять утра поющий песню под названием "Натали"! Всё было!

-Как!?

-Что, как?!

-Боже! "Натали!".

-"Натали! Утоли мои печали, Натали!". А моему другу, и женщинам, которые присутствовали рядом с нами, и мне, почти мёртвому, восторженно подпевали директор ресторана, пятеро громил, три официантки и пара десятков припозднившихся посетителей!

-Боже мой! - задрожал Аристарх. - О, Натали!

-Да, да! "Натали! Утоли мои печали, Натали!". О, скольких женщин, недостойным которых я был, трахал я под эту песню! - тяжело и безнадёжно задумался я. - Имелась у меня одна очень любимая баба... Вернее, их было три. Эх! А как я обожаю другую песню... "Я хочу быть с тобой!". А ещё - "Опять метель!". Сколько воспоминаний! Но больше всего мне по душе одна единственная песня.

-И что за песня такая?

-Ну, про небо Лондона. Земфира, - заплакал я. - "Мне приснилось небо Лондона...". Ненавижу англосаксов, но сына своего люблю и очень по нему скучаю. Хотя он тоже стал англосаксом. Вот так... Парадокс! Бред какой-то! Нонсенс!

-Ну, не волнуйся ты так! Русская душа - это русская душа! Она навеки! Ну, какой из твоего сына англосакс?! Всё вернётся на круги своя и к самым прозрачным и чистым истокам!

-Ты уверен?

-Полностью и бесповоротно!

-Ладно, вернёмся к теме дня.

-Какова она?

-Я о своей прошлой жизни.

-Ах, да...

-Помню какое-то очередное ночное заведение, в котором танцевала стриптиз моя бывшая и довольно очаровательная подруга, которую я непонятно почему и зачем бросил. Или она меня бросила... Она подошла ко мне уже без лифчика, показала на узенькие и кружевные трусики и сказала: "Господин хороший, дай денег". Ты не представляешь, как мне было стыдно и горько, и обидно! Горе мне, о, горе!