Страница 32 из 45
Наш фотограф Никита Пересунько сидел мрачный как туча, и мы понимали, отчего он печален.
Алик Марголин пришел в класс, как всегда, за полминуты до звонка: у него болела голова, и он ждал, когда подействует принятая таблетка.
Первым уроком по расписанию оказалась та самая загадочная физика, которая немного напугала нас с Сенькой.
В класс вошел высокий учитель с длинными седеющими волосами, зачесанными назад. У него были небольшие подстриженные усики и узенькая бородка клинышком. Он носил пенсне на черненьком шнурочке, который был зацеплен у него за ухом. Зовут нашего физика Иннокентий Николаевич, а фамилия — Сафонов.
Иннокентий Николаевич целый час очень интересно рассказывал, что такое физика и зачем она нужна людям. Физика изучает свет, теплоту, электричество, разные свойства тел… Оказывается, без физики нельзя понять, как устроены термометр, бинокль, электрическая лампочка и многие-многие другие приборы и инструменты.
Сенька Ращупкин не выдержал и сказал, что он под руководством отца занимается метеорологией. Иннокентий Николаевич очень это одобрил и тут же дал Сеньке поручение — помогать ему готовить к уроку физические приборы, раз он умеет обращаться с барометром, гигрометром. Он сказал, что Сенька будет его ассистентом.
Сенька, конечно, страшно возгордился, и все ему завидовали. Некоторые даже назвали его выскочкой, но, по-моему, это несправедливо: ведь Сенька не выдумал, что занимается метеорологией. Новое поручение он аккуратно занес в блокнот на свою собственную страничку.
На второй урок пришла Валентина Ивановна.
Она сказала, что в этом году мы будем изучать сразу три математических предмета: арифметику, алгебру и геометрию. Все эти предметы серьезные, и надо к ним относиться вдумчиво. Потом стали повторять старое.
Валентина Ивановна вызвала Маньку Кукушкину. Манька нехотя встала. Она и так была длинная, а за лето еще больше вытянулась и стала совсем нескладная.
Учительница задала несколько вопросов, и тут оказалось, что Манька за каникулы успела перезабыть не только действия с дробями, но даже таблицу умножения путала.
— Ой, Кукушкина, Кукушкина, — сокрушенно сказала Валентина Ивановна, — что же ты летом делала?
— Что делала? — Манька задумалась, а потом сказала: — Кости откапывала… (По классу пошел смешок.) Еще купалась, загорала…
— Вот кости-то ты, должно быть, откопала, а свои знания закопала…
Все засмеялись.
Так в журнале нашего класса появилась первая двойка.
Еще в этот день у нас были английский и история.
По английскому мы тоже повторяли, потому что за лето многое перезабыли.
Так прошел наш первый учебный день в новом году.
5 сентября. Горячий у нас был позавчера сбор отряда! Я записываю о нем только сегодня, потому что вчера и позавчера было задано много уроков.
Мы должны были обсудить вопрос о подготовке отчетно-перевыборного собрания и составить план работы на первое полугодие. Но Сенька Ращупкин неожиданно предложил добавление к повестке дня: обсудить Ваську Таратуту.
— А чего меня обсуждать! Что я такое сделал? — вскипятился Васька.
— Ты, кажется, вообще не собираешься ничего делать, — спокойно возразил Сенька. — Я предлагаю обсудить тебя за вредные рассуждения, что тебе науки не нужны. Ты вообразил себя мастером спорта, а, по-твоему, мастеру спорта положено быть неучем? Мастеру спорта надо развивать только мускулы, а про мозги можно позабыть? Так, да?
В общем, Сенька так здорово насел на нашего спортсмена, что тот отрекся от своих неправильных взглядов, и его не стали обсуждать.
Начали говорить о плане работы.
Анка Зенкова сказала, что в плане на первом месте должны стоять вопросы дисциплины и учебы, потому что главный закон юных пионеров-ленинцев — хорошо учиться.
Затем выступил Алик Марголин. Он сидел на сборе и все время заглядывал под парту: там у него был журнал с кроссвордом, но выступил Алик очень дельно.
Он сказал, что на наших сборах мы только и обсуждаем отстающих да нарушителей дисциплины. А что толку? Сегодня он покаялся и надавал кучу обещаний, а завтра принимается за то же самое, потому что знает — ему все сойдет с рук. И потому наши сборы скучные, всякий старается с них улизнуть, и надо всех затаскивать на сбор за шиворот…
— А что ты предлагаешь? — спросила Анка Зенкова.
— Что я предлагаю? — переспросил Алик, хитро ухмыльнулся и скользнул взглядом по кроссворду. — Я предлагаю внести на наши сборы слово из семи букв, первая буква «и», четвертая буква «е», шестая тоже «е». Не знаете, что это такое? Эх, вы! Ин-те-рес, вот что это такое! Если наши сборы будут интересны, если они дадут каждому пионеру занятие по душе, то и лентяи и нарушители подтянутся, и нам не придется их без конца обсуждать!
Предложение Алика всем понравилось, и класс невольно захлопал.
Алик сконфузился и сказал, что сам он не может предложить никакого увлекательного дела, кроме кроссвордов…
Все засмеялись.
Анка просила подумать над выступлением Марголина и при обсуждении плана высказать свои соображения. Отчетно-перевыборное собрание решили созвать через десять дней.
— А какой это будет день? — поинтересовался староста класса Гаранька Шумсков.
Сенька Ращупкин заглянул в свою книжечку:
— Четверг, 13 сентября.
— Ой, — взвизгнула Манька Кукушкина. — 13-го числа сбор созывать, да вы с ума сошли! Это же несчастливый день!
Класс разразился хохотом. Но Манька упрямо продолжала возражать против этого дня и заявила, что не придет.
Тогда Анка Зенкова сказала, что мы будем обсуждать Кукушкину за суеверие. Вряд ли это будет ей приятно! Большинством голосов (против одного) постановили собраться в четверг, 13 сентября.
10 сентября. Наконец-то я увидел «Большой шагающий». Вот это махина!
В субботу вечером приехал на мотоцикле Арся, и утром в воскресенье мы отправились к дяде Толе.
Километров за 7–8 уже виднелась стрела экскаватора, а ковш издали показался мне не больше котелка, в котором Щукарь варит на рыбалке уху. Потом стало видно, как огромная решетчатая стрела со скоростью курьерского поезда несется с грузом и опрокидывает грунт в отвал. Вдоль ложа будущего канала тянулся отвал высотой в несколько метров. Вокруг экскаватора поднимались тучи пыли, ревели моторы.
Побывали мы и в машинном зале — поднялись по металлической лесенке. Ух, и страшно было вниз смотреть! Машинный зал высотой с четырехэтажный дом. В нем множество всяких механизмов, распределительных досок, рубильников, счетчиков… Не легко, наверное, тут работать!
Дядя Толя сидел за пультом управления в специальной кабине. Мы побыли около него немножко. Интересно, как он не перепутает, что надо нажимать! Будто автоматически он поворачивал то один, то другой рычаг, а ноги нажимали на педали. В большие стекла хорошо было видно, как стрела четко совершает свой цикл работы. Потом мы ушли из кабины, чтобы не мешать дяде Толе, и опять отправились в машинный зал. К нам подошел механик и стал объяснять про разные механизмы и приборы, только я почти ничего не понял. Арсе хорошо, он знает физику и электротехнику. Ну ничего, когда-нибудь и я это постигну.
Мне очень хотелось посмотреть, как «шагает» экскаватор, и я спустился по лесенке вниз, на землю. Арся остался с механиком в машинном зале. Я долго бегал вокруг экскаватора и наконец понял, как он передвигается.
Оказывается, когда экскаватор работает, его лыжи подняты и корпус стоит на прочной стальной пяте. Когда же ему надо передвинуться на новое место, лыжи на своей подвеске выносятся вперед и опускаются на землю. После этого корпус экскаватора, опираясь на лыжи, приподнимается вместе со стальной пятой и подтягивается вперед, и затем все начинается снова.
Проходит он метра полтора в минуту и кажется на ходу очень неуклюжим, огромным древним животным, вроде тех, что у нас в биологическом кабинете изображены на таблице. Зато основную свою работу выполняет быстро, здорово. В общем, машина что надо!