Страница 16 из 45
«Весьма распространено повѣрье, что многiя животныя могутъ служить для предугадывания погоды.
Въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ употребляютъ слѣдующий способъ: берутъ лягушку или пiявку и помещаютъ ее въ склянку, вмѣстимостью съ большой стаканъ, закрывая кускомъ полотна. Воду надо переменять — лѣтомъ разъ въ недѣлю, а зимою разъ въ двѣ недѣли. Если пiявка остается на днѣ без движенiя, свернувшись въ спираль, то это предъ хорошей погодой; если она ползетъ вверхъ, то это къ дождю; если она кажется неспокойной — къ вѣтру; если она очень возбуждена и вылѣзла изъ воды — это къ грозѣ…»
Сенька задумал проверить, так ли это. В озерке на берегу Дона он за полчаса наловил пиявок, штук двадцать пять, посадил в стеклянную литровую банку с водой и обвязал сверху марлей.
А ночью случилась ужасная вещь. Пиявки прорвали марлю и расползлись по всему дому.
Сенькина сестра проснулась ночью оттого, что почувствовала у себя на шее что-то мокрое и холодное. Она провела по шее рукой и закричала от страха. Потом она догадалась, что это Сенькина пиявка.
Проснулась мать, зажгла лампу и сняла пиявку с Кириной шеи. Вдруг Кира закричала еще сильнее: на постели оказалась еще одна пиявка.
Кирина мать обнаружила пиявку у себя на голове. В доме начался переполох. Вбегая в Кирину комнату, Сенька наступил босой ногой на пиявку, поскользнулся, упал и набил себе шишку на лбу.
Пиявки обнаруживались в самых неожиданных местах: в крынке с маслом, в умывальнике, в Кириной коробке с духами, в горлышке чернильницы. А одна, здоровенная, особенно отличилась: залезла в батарейный приемник. Утром приемник отказался работать, пришлось его разобрать, и там нашли пиявку.
Вспомнив указание Далле, что быть грозе, если пиявки возбуждены и вылезают из воды, Сенька решил, что в этот день будет не просто гроза, а целая грозища, вроде тропической. Поэтому он не поехал с нами на рыбалку, а мы очень приятно провели время при чудесной погоде.
Женщины в доме Ращупкиных еще три дня жили в страшной панике, с опаской брались за любой предмет, ожидая, что в нем спряталась холодная, скользкая пиявка…
Сенька в пиявках разочаровался. Они не предсказывают погоду. Но в то же время он доволен: как-никак, это положение он доказал путем научного эксперимента. Но у Далле написано, что по лягушкам тоже можно предсказывать погоду.
Однако, когда Сенька заикнулся об этом, дома поднялся такой скандал, что от этого опыта пришлось отказаться.
— Вот видишь, Челнок, — сказал Сенька с горькой улыбкой, — как женские предрассудки мешают двигать вперед науку…
Я думаю, когда Сенька Ращупкин вырастет, он станет ученым-биологом.
Глава пятая. Атаманский курган (из дневника Гриши Челнокова)
24 июня. Когда я вчера списывал отрывок про пиявок по старому правописанию, мне в голову пришли разные мысли. Вот я переписал одиннадцать строчек и вспотел: до того трудно было следить, чтобы не наделать ошибок с этими «ятями» и «i» с одной палочкой. Мне стало жалко дореволюционных учеников, сколько им приходилось зубрить лишних правил. И у нас-то их хватает, а как они учились, несчастные?
Я об этом сказал Ивану Фомичу (ходил к нему сегодня узнать, когда соберется бюро археологического кружка), и он подтвердил, как трудно было учить правила про «ять» (он ведь учился до революции).
Чтобы легче было запомнить слова с «ятями», из них составляли смешные стишки, и ученики их зубрили, например:
Иван Фомич сказал, что мы, теперешние ученики, должны быть благодарны советской власти за то, что она упростила трудное старое правописание. Я сказал, что мы, конечно, благодарны, но не мешало бы и у нас уничтожить кой-какие лишние, на мой взгляд, правила и знаки препинания, вроде точки с запятой. Я с этим знаком вечно путаюсь и не знаю, что ставить: то ли точку, то ли точку с запятой.
Иван Фомич рассмеялся и сказал, что со временем это умение ко мне придет.
Расскажу теперь, что было на бюро археологического кружка. Председателем мы, конечно, выбрали Ивана Фомича, завхозом — Ваську Таратуту, потому что у него много солидности, а секретарем — меня.
Начинать раскопки мы решили с Атаманского кургана. Он поднимается в степи, на нашей стороне Дона, километрах в десяти ниже по течению. Когда море разольется, вода его скроет. Атаманским этот курган назвали потому, что во время гражданской войны красные казаки порубили там шашками станичного атамана Шумскова, деда нашего Гараньки.
Атаман был очень жесток и привержен старой власти. Он многих погубил в станице, в том числе и моего дедушку Петра Анисимовича. За это и сам нашел смерть возле старого степного кургана. Там настиг его наступавший красный отряд.
У нас по станице ходят слухи, что в Атаманском кургане скрыт клад. Мать Антошки Щукаря, суеверная и религиозная Прасковья Антиповна, уверяет, что на этот клад наложено заклятие и что надо «знать слово», чтобы клад дался в руки. А если кто станет копать, не знающий «слова», то клад уйдет в глубину и на месте клада покажутся всякие чудища.
Есть в станице сумасшедший старик, немой дед Барабаш, так про него Прасковья Антиповна рассказывает, будто он ума лишился как раз из-за того, что отправился за кладом на Атаманский курган. Там он увидел такого страшного оборотня с четырьмя руками и одним глазом во лбу, что у него навек ум отшибло.
Когда мы заседали, я сказал об этом Ивану Фомичу, а он рассмеялся и возразил: как же Прасковья Антиповна могла про это узнать, если у Барабаша ум отшибло и он тут же онемел от страха?
Бюро поручило завхозу Ваське Таратуте готовить все необходимое к походу: палатки, ломы, лопаты и прочее снаряжение. Насчет провианта мы постановили, чтобы Васька договорился с правлением колхоза.
Выйти решили 2 июля, в понедельник.
25 июня. Васька Таратута молодец! Он достал палатки для нашей экспедиции. Васька выпросил их у начальника строительного участка товарища Никишина.
Когда Васька появился перед товарищем Никишиным, тот заулыбался:
— А, рыжий-красный, человек опасный! Как дела?
Васька поздоровался и обиженно спросил:
— Зачем вы меня обманули?
— Как я тебя обманул?
— Вы сказали, тот рог — ископаемый носорожий, а он вовсе оказался бычиный!
Товарищ Никишин захохотал и признался:
— Я, по правде говоря, тоже думал, что он не носорожий, но мне хотелось увлечь тебя археологией. Кажется, это удалось: я слышал, что у вас в школе организовался кружок.
Тогда Васька попросил у него на время две палатки для археологической экспедиции.
Никишин вызвал кладовщика и велел ему найти на складе две поношенные палатки, которые можно отдать школе насовсем.
Васька не знал, как и благодарить, а товарищ Никишин смеялся и говорил, что это расплата за превращение носорожьего рога в бычий.
На складе Васькина радость померкла, так как палатки оказались с обтрепанными краями и с дырками. Но потом Васька сообразил, что дырки можно зачинить.
Вечером пришли на двор к Таратутам девочки из нашего кружка чинить палатки. Палатки были очень высокие, и мы решили их обрезать и материал пустить на заплаты. Получилось здорово! Особенно были довольны завхоз кружка Васька Таратута, председатель Иван Фомич и даже директор Елена Николаевна, потому что с этими палатками не страшно отправлять ребят в дальние экскурсии.
Глава шестая. «Бунт» в семье Щукиных (из дневника Гриши Челнокова)
26 июня. Пока мы не отправились в археологическую экспедицию, я решил описать семью Щукиных.
Я уже писал, что Антошкина мать, Прасковья Антиповна, очень религиозная и суеверная.
Антошкин отец, Иван Никитич, вернулся с войны израненный и больной, и в семье всем верховодила Прасковья Антиповна.