Полесские робинзоны

XXI

Бесконечное ожидание. — На кухне. — Сонные сторожа.

Решительный момент приближался. Друзья храбрились и шутили, но чувствовали, как внутри у них что-то дрожит. Придут ли бандиты в этот день? Не просто ли так сказали тогда о своем приходе? А если придут через неделю, через месяц?

— Бывает же такое на свете, что злейших врагов приходится ждать, как отца родного! — сердился Виктор.

— А вдруг их сюда много соберется? Может, у них тут какой-нибудь бандитский съезд назначен? — рассуждал Мирон.

Как бы там ни было, а оставалось только ожидать.

На рассвете побежали в пущу, подложили в свой запасной огонь дров и со шкурами на плечах отправились к гряде.

Позади остались шалаш и угасший костер.

Забрались в орешник, расстелили шкуры, замаскировали ветвями свое убежище и принялись ждать.

Сначала казалось, что бандиты вот-вот появятся, но когда миновало несколько бесконечно долгих часов, друзья начали думать, что те и вовсе не придут.

Около полудня Виктор решительно запротестовал:

— Чего так сидеть? Срок-то завтра.

Мирон тоже думал, что сегодня гостей не дождаться, но время от времени у него мелькала мысль: а вдруг?

— Покараулим еще часа два и тогда уйдем.

С трудом просидели они эти два часа в засаде. Подсознательно оба чувствовали облегчение: бандиты не пришли, отодвинулась неприятная минута встречи. Остаток дня провели на «пастбище», хотя все время чувствовали себя тревожно: а вдруг под вечер явятся?

Собрали грибов и пошли «на кухню», как сказал Виктор. Там поджарили грибы, поужинали и остались ночевать возле костра.

Чуть начал брезжить рассвет, как оба уже были на наблюдательном пункте. Опять началось нудное и напряженное ожидание. Опять проходил час за часом, но никто не появлялся. Однако теперь друзья не отважились покинуть засаду и просидели до вечера.

— Эх, скорей бы перестреляли этих бандитов! — сказал Виктор, выбираясь из укрытия.

— Что ты говоришь? — с шутливым ужасом крикнул Мирон. — Если их теперь расстреляют, нам придется сидеть здесь до зимы.

— Прости, забыл об этом, — засмеялся Виктор. — Так и быть, пусть еще немного поживут. Но такое сидение хуже самой тяжелой работы! Пойдем хоть чаю напьемся. Говорят, из брусничника получается отличная заварка.

— Очень кстати, — согласился Мирон, и оба начали собирать брусничник.

Мирон вдруг остановился и начал внимательно рассматривать растения.

— Слушай, — сказал он, — это не брусничник.

— Почему?

— Видишь, с нижней стороны листа сетка, но не такая, как у брусничника, да и стебель светлее.

— По таким мелким признакам судить нельзя, — недоверчиво произнес Виктор.

— Жаль, что он еще не цветет, по разнице в цветах виднее. А будь ягоды, и совсем не ошиблись бы. Если это мучница, а не брусничник, в середине ее ягод находится как бы мука. Она очень ценная и дает разные лекарства, черную краску, дубильные материалы для обработки шкур.

— Если так, я готов искренно уважать тебя и твою ботанику. Вот бы напились чайку! Пожалуй, и одубеть недолго от такого чая. Давай лучше наломаем малинника. Полезнее.

— Можно найти и настоящий брусничник.

— А ну его! Опять нарвешься на какую-нибудь мучницу. Я лично — за малинник.

Вернулись на свою «кухню», напились чаю, приготовленного в жестянке.

— Хорош чаек! — похвалил Мирон. — Жаль только, меду больше нет.

— Это еще полбеды, — сказал Виктор, — но вот мясо начинает портиться, хоть и жареное. Завтра еще так-сяк, а послезавтра в рот не возьмешь.

— А сушеное?

— В середине все еще сырое.

Опять провели ночь возле костра.

Третий день прошел так же, как и два предыдущие. От усталости оба вскоре уснули как убитые. Крепко проспали до самого вечера.

Первым проснулся Мирон. Встряхнулся, вскочил, сначала даже не понял, где он и что с ним. Рядом громко похрапывал Виктор.

— Эй ты, сторож! — толкнул его под бок Мирон.

— А? Что? — вскочил тот.

— Знаешь ты, что храпишь на весь лес? Наши гости на той стороне болота услышали.

— А ты?

— И я спал. Это же сумасшествие! Нас могли прирезать, как цыплят!

— Боюсь, что они, проклятые, никогда не придут, — позевывая, сказал Виктор.

— И все же рисковать нельзя. В следующий раз будем спать по очереди.

И этот день миновал. И второй. И еще один. И еще…

Хлопцам было теперь очень трудно. Мясо портилось все больше и больше. «Пастись» днем они не могли: приходилось лежать в засаде. Даже когда выползали к бобрам за водой, казалось, что вот-вот их заметят. Одно утешение и спасение от сильно пахнущего мяса — горячий чай по ночам.

С каждым днем напряжение усиливалось: от любого шороха хлопцы вздрагивали, как от электрической искры. Они выбились из сна, стали раздражительными.

Все это, вместе о плохим питанием и сидением на одном месте, обессилило их: часто кружилась голова, темнело в глазах, дрожали ноги. Прошлые дни казались счастливыми в сравнении с нынешними.

То чудилось, что вот уже идут, даже слышны шаги и голоса, то вдруг приходила уверенность, что сидят они напрасно, бандиты и не думают идти сюда.

— А вдруг их уже поймали и посадили в тюрьму? — грустно говорил Виктор.

— Все может быть, — вздыхал Мирон. А через минуту опять:

— Но ведь должен же кто-нибудь прийти сюда за товаром? Не оставят они его тут.

— Могут прийти и зимой, и на следующий год.

А если всех переловили, могут и никогда не прийти…

Послышался хруст. Хлопцы опять напряглись, опять появилась надежда. Но то протискивался сквозь заросли дикий кабан. Из засады было видно, как он спокойно и неторопливо начал возиться в нагретом солнцем болоте.

— Эх, хорошо бы пальнуть в пего! — сверкнул глазами Виктор. — Наверняка попали бы. Вот тебе и свежее мясо.

Зачесались руки и у Мирона. Что будет, если бандиты не придут? Придется голодать еще больше, а между тем они могут запастись мясом. И все же начал доказывать Виктору, что это очень рискованно:

— Можно наверняка сказать, что они не явятся? Нет. Ну, а если придут, мы погибнем. И выстрел могут услышать, и следы не успеем уничтожить.