Полесские робинзоны

Горностай тем временем исчез.

Мирон пренебрежительно пожал плечами:

— А я думал — горностай невесть что. Раньше никто, кроме царей и князей, не смел носить горностаевые мантии.

— Пожалуй, если бы цари присвоили себе исключительное право на лапти, то и лапти считались бы самой роскошной и модной вещью, — усмехнулся Виктор.

Потом они наткнулись на ежа. Почуяв опасность, зверек сразу свернулся клубком. Ребята подошли и начали обсуждать, что с ним делать.

— Если б мы могли сейчас же отправиться домой, в город, взяли бы с собой, а так зачем он нам? Есть-то его, пожалуй, нельзя, — с сожалением сказал Виктор.

— А надо бы и его как либо использовать, — задумался Мирон. — Могут, например, пригодиться иглы.

— A знаешь, что? — спохватился Виктор. — Если взять его шкуру и обернуть ею конец дубины, получится такая булава, что с нею хоть на медведя иди!

— Вот видишь!

— Но ведь жалко убивать его! — вздохнул Виктор.

Однако пришлось убить. К клюкве и змеиной коже прибавился еж. С этой добычей друзья и вернулись домой.

Было еще рано. Времени для разных хозяйственных дел оставалось достаточно. Пообедали рыбой, орехами и клюквой.

Змеиную кожу повесили сушиться, а из шкуры ежа начали делать булаву. Ну и помучились, пока сняли шкуру своим «ножом»! Все четыре руки были изранены до крови. Зато булава вышла на славу! Только Мирон высказал сомнение:

— Против человека, пожалуй, лучше и не надо. А что ты сделаешь со зверем? Для него эти иглы — пустяк.

— Все же лучше, чем голая дубина, — любовался Виктор.

Теперь, когда непосредственная угроза голода миновала, они сильнее ощутили отсутствие одной мелочи — посудины или какого-либо черепка для воды. Все время приходилось пить из пригоршней. А когда озеро отступило, стало еще хуже: до чистой воды невозможно было добраться по вязкому болоту и приходилось пить грязную, пахнущую тиной. Зачерпнешь ее пригоршнями раз, другой и со дна поднимается муть.

— Такой пустяк, и как мешает жить! — сердился Виктор. — Пойдем искать глину, может слепим что-нибудь.

— Пойдем за рыбой, по дороге поищем, — согласился Мирон. — До захода солнца еще часов пять, успеем.

Но не так-то легко оказалось найти глину. То песок, то болото, а глины — ни следа. Все дальше и дальше отходили друзья в сторону. Возле одного болотца издали заметили, что на берегу его кто-то шевелится. Хлопцы приостановились, потом начали тихонько подкрадываться. Но чем ближе, тем больше росло их удивление: этот «кто-то» не был похож ни на зверя, ни на птицу. Что-то круглое вертится на месте, встает на дыбы.

— Черепаха! — прошептал Виктор.

Друзья остановились и начали наблюдать. Черепаха была величиною с шапку. Она смешно и неуклюже возилась, пытаясь хвостом выкопать в земле ямку, и так была занята этим делом, что ничего не замечала вокруг. Хлопцы смогли подползти совсем близко.

— Что она делает? — прошептал Мирон.

— Ямку копает, чтобы положить в нее яйца, — ответил Виктор.

— Не подождать ли, пока положит? Говорят, черепашьи яйца очень вкусные.

— Может, они действительно вкусные, — сказал Виктор, — но и черепаха не дура: она умеет делать так, чтобы лакомки, вроде тебя, не ели ее яиц.

— Это как же?

— Очень просто: положив яйца, она смачивает их чем-то очень неприятным.

— Не может быть! Кто тебе говорил?

— В книжке читал.

— Тогда вперед! На черепаху! — крикнул Мирон. Хлопцы вскочили и мигом схватили беспомощное животное. Бедная черепаха спряталась в панцирь.

— Как до нее добраться? — раздумывал Виктор.

— Придется заколоть через дырку.

Скрепя сердце выполнили друзья эту задачу.

— Я думаю, нам нет нужды идти дальше, — сказал Мирон. У нас есть теперь и ужин и посуда.

Вернулись домой. Насилу вытащили черепаху из панциря. Пришлось щепками отделять ее спину от роговой крышки. Возились долго, зато ужин получился прекрасный.

Хороша была и посудина. Только немного мешал нижний панцирь. Однако Мирон нашел, что это даже лучше.

Набирать воду и пить почти не мешает, а зато у нас будет миска с крышкой.

— А нельзя ли в ней греть воду? — спросил Виктор. — Уж очень хочется чаю попить.

— Пожалуй, нельзя, ведь она роговая и должна гореть. Постой! — спохватился Мирон. — Мы можем иметь чай, даже сладкий!

— Откуда?

— А березовый сок!

— И как это нам раньше в голову не пришло! — хлопнул себя по лбу Виктор. — Из бересты можно было сделать посудину для воды!

— Таков уж закон человеческого развития, — важно сказал Мирон. — Вначале все внимание обращается на самое главное, на необходимейшие нужды, и только потом человек может думать о другом.

Солнце склонялось к западу.

— Пойдем, поставим на ночь черепаху, чтобы завтра был чай, — сказал Мирон.

Пошли, проковыряли в березе дыру. Но как подставить посудину, если она с крышкой?

Мирон всунул в дырку веточку, второй конец ее опустил в панцирь.

— Хоть и медленно будет, и пропадет часть сока, однако к утру на чай наберется, — сказал он.

Над головой их кто-то тихонько пролетел и сел на соседнюю березу.

— Что это такое? — удивился Мирон. — Не птица, не летучая мышь, не белка. Кажется, шерсть какого-то сизого цвета. Ну, специалист, объясни.

Животное неуклюже копошилось в развилке березы. Виктор присмотрелся.

— Это летяга, или летучая белка, — сказал он наконец. — Хотя, как видишь, она сильно отличается от обычной белки. Днем она всегда сидит в своем гнезде.

— Сколько тут разного зверя, о котором даже и слышать не приходилось, — пожал плечами Мирон.

— Если б этот дикий уголок не был пристанищем для зверей, — сказал Виктор, — тогда и нам не пришлось бы тут сидеть.

— Почему?

— Очень просто. Если тут много зверей, значит, редко бывают люди, значит, добраться сюда трудно, а выбраться, как ты знаешь, еще труднее.

«Крэк-крэк», — послышался вдруг голос дергача.

— И он тут! — удивился Мирон. — До сих пор я слышал его только во ржи.

— Это, наверно, путешественник, — авторитетно сказал Виктор. — Видно, только что пришел из Африки.

— Как это «пришел»? — удивился Мирон.

— Да вот так пешком и притопал.