Страница 35 из 43
Базовые неврологические процессы — это возбуждение (сокращается в учебниках как +) и торможение (соответственно, как —). Как указывал Вильгельм Райх, возможно, слегка преувеличивая, вы или растете (+) или сжимаетесь (-), также как вы или достигаете своих целей или удаляетесь от них: во всех случаях работает одна и та же энергия, которая или свободно льется и вы чувствуете возбуждение и прилив сил, либо блокируется (Bezetzung, cathexis, «закрепление») и вы ощущаете торможение и упадок сил.
Школа глубинной психологии дает другие, однако не менее интересные толкования этой проблемы и последствий сдерживания энергии.
Согласно теории Карла Густава Юнга о коллективном бессознательном, определенные архетипы или нуминозные символы могут возникать спонтанно в любом человеке. Эти символы предшествовали появлению языка, утверждает Юнг, и мы уже рождаемся с ними, как, допустим, с цветом волос, расовой принадлежностью или остальными генетическими составляющими. Джозеф Кемпбелл пишет в Масках Бога, что эта кажущаяся экстравагантной теория находит подтверждение во многих этологических исследованиях. К примеру, куры имеют врожденный, словно вшитый в их малюсенький мозг, образ ястреба: они разбегаются врассыпную не только при виде настоящего ястреба, но даже при виде его наброска на куске картона, как если бы он парил прямо над ними в воздухе. Аргументы скептиков, что, мол, курицы чувствуют запах ястреба и потому убегают, рассыпаются в прах после этого эксперимента. Ястреб это, прежде всего, форма, которую новорожденный цыпленок даже еще не видел, и именно она возбуждает паническую реакцию.
Если похожие архетипы есть и у нас, то заявление, что Мэрилин Монро или Ракель Уэлш просто сексуальные богини, не будет просто красивой метафорой. Эти актрисы в какой-то степени действительно проецируют данный архетип, и играют у нас ту же роль, какую играла Иштар у вавилонян, Афродита у греков или Венера у римлян.
Есть еще один аспект богини, а именно изобильной матери, которую я уже классифицировал как расширение младенческих фантазий. Этот аспект жив даже сейчас, в нашей христианско-патриархальной культуре. Эмма Лазарус воспела этот образ в Статуе Свободы в своей знаменитой поэме[32]. Эта поэма воздействует непосредственно на архетипический уровень массового сознания, а ключи здесь нужно искать в тексте книги, которую статуя держит в левой руке). Сам текст удивительно схож с обращением богини — матери через главу ведовского ковена, которую я цитировал ранее:
(Американская культура была слишком анальной, чтобы жить в такой приторной фантазии, и поэтому последнюю строчку сейчас нужно читать так: «А я отошлю их туда, откуда они пришли»).
По Юнгу, архетипы прибывания и убывания могут изменяться подобно живым организмам. В один период истории человеческое общество может быть одержимо образом богини-матери, в другой — символом юной богини или вообще архетипом бога-отца либо молодого героя, который умирает и возрождается вновь (Осириса, Таммуза, Бальдура, Адониса, Христа). Наиболее проницательные и толерантные общества отбросили все эти образы, предпочитая им бога-трикстера (Локи, Сета, Койота американских индейцев, Сатану некоторых двусмысленных двойников Кришны) и позволяли каждому члену общества выбирать между этими божествами своего персонального бога или менять их в зависимости от определенного жизненного периода. Нетерпимые патриархальные религии типа иудаизма, христианства и ислама выбрали противоположный путь, навязав Бога-Отца каждому и осудив свободный выбор, названный в Ветхом Завете «преклонением перед идолами», как самый страшный из всех грехов.
Но вспомним, братья мои, что антрополог Уэстон Ла Барр сказал насчет происхождения богов: невозможно активировать один архетип (в терминологии Юнга), не затронув остальных. Образ матери был помещен на задворки истории на протяжении десяти веков, но затем она восстала и сейчас в латиноязычных странах вы встретите больше ее изображений, чем Отца и Сына вместе взятых. Трикстеру поклонялись в средневековье, продолжают делать это и сейчас в Первой Церкви Сатаны, основанной и возглавляемой Антоном Шандором Ла Веем в Сан-Франциско; богиня секса занимает же сейчас важное место не только в кино, но и в литературе и живописи. Какой из старых мастеров, будь он хоть самый ревностный христианин, не оставил нам по крайней мере одного изображения восхитительной Венеры?
Некоторые участки тела, называемые в индуизме чакрами, также могут ассоциироваться с архетипами. Шишковидная чакра или «третий глаз» всегда ассоциировалась с наиболее деструктивным аспектом бога-отца на Западе или Шивы-Разрушителя в восточной традиции (что имеет одновременно позитивную роль, так как достижение высших мистических состояний губительно только для эго, другие же телесные центры оно, наоборот, пробуждает к жизни). Образ богини — матери сосредоточен в основном в области грудей, образ же богини плотских удовольствий — в области гениталий, хотя они периодически перекрывают друг друга.
Наш язык любви — язык этого древнего символизма, который лежит в основе кундалини-йоги, сексуальной магии и китайских акупунктурных методик. Средоточие любви заключено в груди и в искусстве обычно символизируется сердечком — валентинкой известной формы, которая лишь слегка напоминает сердце настоящее. Выглядит оно, скорее, как упрощенная религиозная эмблема женских гениталий, вы можете найти такие в любой книге о матриархальных религиях. Такое очень сексуальное сердечко мы обычно рисуем на открытках — валентинках, пронзенное символической стрелой и, что встречается чаще в католическом искусстве, увенчанное крестом, который, кстати, в Древнем Египте считался фаллическим символом. (Уоллис Бадж в книге Амулеты и талисманы расписывает крест невероятно торжественно, а Найт и Райт в Сексуальном символизме настаивают, что крест олицетворяет именно то, что больше всего напоминает. Забавно, что Свидетели Иеговы не носят крестов потому, что их основатель Чарльз Рассел в свое время заглянул в пару книг о матриархальных культах, нашел там объяснение того, как на самом деле трактуется крест, и пришел от этого в подлинно викторианский ужас).
Сердце-валентинка с крестом и стрелой либо без них на самом деле очень распространенный и глубокий символ. Даже в сильно удаленной от западных традиций китайской культуре иероглиф, обозначающий эмоции, включает в себя стилизованное сердечко (вместе с печенью, кстати). Выражения вроде «мое сердце разбито» или «мое сердце готово кричать от радости» с медицинской точки зрения ошибочны, однако, если мы примем валентинку не столько за символ сердца как такового, сколько за сердечную чакру, соответствующую нервным узлам, контролирующим реальное сердце (с циркулирующей кровью) и легкие (отвечающими за дыхание) все станет более — менее похоже на правду. Практикующие кундалини-йогу подтверждают это, достигая поразительных результатов вот уже несколько тысяч лет (как, впрочем, и специалисты в области акупунктуры). Подобные идеи находят все большее подтверждение и у западных психиатров и психологов, применяющих подход, воздействующий на определенные точки тела, в своей терапевтической практике. Это, например, «оргономистика» Райха, «гештальт-терапия» Перлса, «биоэнергетика» Лоуэна, «рольферы» Рольфиана; добавим сюда и тех, кто работают с расслабляющими техниками Александра и «сенсорным осознанием» Шарлотты Сельвер — все они приходят к таким же результатам, как и бесчисленные ЛСД — туристы. Являются ли чакры в самом деле «точками соприкосновения астрального и физического тел», как верят индусы, вопрос еще открытый: но доказательства красноречиво говорят нам, что данные точки — это, прежде всего, нервные центры, влияющие на тело десятилетия спустя после непосредственного эмоционального опыта; приложенные же к ним конкретные физические действия могут, в свою очередь, облегчить или вообще излечить многие застарелые эмоциональные проблемы.
32
сонет «Новый Колосс» — прим. переводчика