Проводник

- То-то я гляжу, - встрял Колька, - помните силосную башню за Малиновым Озером?

- Помним.

- Там в заброшенной хате у дороги, появилась милиция из Кулунды и стала создавать пост. У же поставили шлагбаум.

- Началось значит. На самой станции, тоже прибавили двух мильтонов. Ты сам то, как, Тимофей, думаешь?

- Жить нам, мужики, надо. Детей своих растить. Раньше мы работали, кто в сельском хозяйстве, кто в леспромхозе, а теперь мы после раздела страны никому не нужны. Старый колхоз остался на той стороне границы и мы уже в него не входим. Леспромхоз развалился. Все кому не лень, свободно воруют древесину. Теперь у нас один промысел, заниматься перевозом контрабанды через границу.

- Но это незаконно. Это попахивает уголовщиной, - пискнул ГришкаРаскольник, бывший председатель сельсовета.

- Может ты нам предложишь что-нибудь другое? Предложи. Пока работы почти не у кого нет. Вон из Малинового Озера, оборотистые мужики поставили у нас два ларька, скупили магазин, забили все товаром и больше рабочих мест нет. Зато ты за несколько рейсов контрабанды, можешь и приодеться и семью накормить на пол года. Запретят нам этим делом заниматься, село вымрет. Все разбегутся. Видели беженцев?

- Видели.

- Узнали бы, как они устроились? В Алтайском крае организовали несколько хозяйств и поселили их туда. При нашей неразберихе и неумении вести дела, хозяйства развалились и большинство семей проело все, что вывезло и теперь пошли по миру. Неужели вы так хотите?

- Нет.

- Значит, давайте выживать, мужики.

Мастерская полна дыма. Мужики курят импортную дрянь, накупленную в ларьках, и что то мыслят.

- Оно, конечно, ты прав, - тянет Гришка- Раскольник, - однако все противозаконно.

- Иди ты в...,- не выдержал Колька. - Мужики, я думаю так. Прав Тимофей, пережить надо будет это время, потом все наладиться, мы будем работать, границу сделают по настоящему и никто этим... заниматься больше не будет.

- Скоро сюда нового уполномоченного пришлют, - заявил Васька-Кривой.

- Ну и что? Разве мы не сила. Вспомните, как наклали каравану, который платил фальшивыми деньгами. Если уполномоченный окончательный идиот, то ему здесь не жить, если поймет в чем дело, будет работать с нами.

- Правильно, - послышались голоса.

В этот день мы приняли условия Эдуарда Николаевича.

Через два дня в село прикатил потрепанный ЗИЛ. С семьей и вещами прибыл новый уполномоченный, капитан Славин Григорий Павлович. Пока сельчане, собравшись вокруг дома, куда он въехал, обсуждали новых поселенцев, в моей мастерской появился молодой бритоголовый парень.

- Вы Тимофей Иванович?

- Я.

- Вам привет от Эдуарда Николаевича.

- Спасибо.

- Он просил через два дня встретить караван машин в Рубцовске и провести его минуя Мазуреки до Иртыша.

- Но мы договаривались до Мазурек.

- Изменились обстоятельства. В Мазуреках, в Марьях и других селах, казахи выставили посты, это очень осложняет переход границы. Эдуард Николаевич предлагает вам за каждую машину, в случае успеха, по пятдесят баксов.

- Пойдет. Где мне встретить караван?

- В Рубцовске, на улице Рыбинской в восемь утра. Вы найдете старшего, Кайманова Сашку, и передадите ему привет от Сальмы.

- Договорились. А как вы здесь оказались?

- Я на мотоцикле. Его не доезжая села спрятал в кустах. Сейчас с вами по телефону опасно связываться, говорят приграничные села все прослушиваются, а какая здесь обстановка мы не знаем. Вот я и решил пробраться тихо.

- Молодец. Теперь уезжай. К нам прибыл новый уполномоченный и все пока отвлеклись...

- Еще одна вещь. Эдуард Николаевич просил передать вот это.

Парень протягивает мне коробку.

- Что это?

- Это сотовый телефон, для дальнейшей личной связи. Вот здесь на бумажке телефон Эдуарда Николаевича. Выучите его, а бумажку сожгите. До свидания, Тимофей Иванович.

Я пришел в Рубцовск пораньше. На Рыбинской улице застыло, двенадцать крытых брезентом КАМАЗов. Утро пробилось холодным солнцем и народа на улицах почти нет. Я подошел к первой машине.

- Сашка, - стучу в дверцу.

- Чего тебе?

Окно опустилось вниз и показалась заспанная, круглая рожа.

- Мне Сашку Кайманова.

- Он дрыхнет в доме восемь.

Я нашел дом и принялся стучаться в двери. Появилась опухшая ото сна девица.

- Ты чего?

- Мне Сашку Кайманова.

- Эй, Сашка, тут к тебе пришли, - крикнула она.

- Кого там несет? - слышится сонный голос.

Где то скрипит кровать, матом переливается каждая минута задержки и вскоре возникает худой парень.

- Ты чего? - обращается он ко мне.

- Тебе привет от Сальмы.

- А... Прибыл значит, - Сашка потянулся. - Чего так рано разбудил. Еще четыре машины подойти должны.

- Когда я вас тогда, интересно, поведу?

- Черт его знает. Машин то нет.

- Если машин не будет через час, я уйду обратно и с вами больше дел вести не буду.

- Да постой ты мужик. Сейчас мы все уладим. Дай привести себя в порядок.

Парень с девицей уходят в дом. Через двадцать минут он появился уже одетый, побритый, насытившийся.

- Я дозвонился, машины подойдут через 15 минут, но люди устали им бы отдохнуть.

- У нас нет времени. Если мы позже выедем, то ночью в лесу застрянем. Дорог там почти нет и ничего не увидим.

- Ну хотя бы пол часа, дай придти в себя.

- Ладно. Только пол часа.

Четыре груженых ЗИЛа подъехали к колонне и застыли. Я честно пережидаю пол часа и сажусь в первый КАМАЗ.

- Поехали, - командую Сашке.

Колонна тронулась по улице.

Мы выехали на шоссе и за городом я попросил свернуть в зверосовхоз. Машины пересекли бедную деревеньку и по старой еле видной дороге мы покатили через густой лес.

Пять часов ползли по едва заметным дорогам и я вывел караван в русло старой реки, которая тянулась с три десятка километров до Иртыша. Дохлый ручеек представлял речушку, которая весной во время половодья была грозой для лесных жителей и полей казахстанской стороны. Когда то здесь в верховьях реки, колхозы брали камень для похорон и пробитая колея еще была еле-еле видна.

- Гудит, - вдруг говорит Сашка.

- Кто гудит?

- По моему вертолет.

- Вот, сволочь.

Теперь и я вижу в небе стрекозу, несущуюся к нам. Осенью не так спрячешься в лесу как летом, но я пытаюсь исправить положение.