Страница 4 из 43
Сценка, — авантюрист с пиратствующими наклонностями. Это те, которые были в шляпах, в плащах и в кирзовых сапогах. Они должно быть, не понимали, как забавно выглядят со стороны, просто подготовились к небольшому путешествию, и понимали, что сверху может пойти дождь, а ночевать возможно придется в полевых условиях.
Я поражался, — у каждого было: необщее выражение лица.
Воистину, не встречается в мире двух одинаковых людей… За исключением, естественно, негров и китайцев.
— Дядя Миша, — громким шепотом, полным уважения, сказала сзади Гера, — вы здесь самый крутой.
— Олег Петрович, — позвал я. — Извините, вы внизу, — трофеи не подберете, не закинете их сюда?
— Михаил, — радостно спросил меня Птица, — что будем делать дальше?
— Какой он тебе Михаил, — тут же осадили его. — Это — Дядя.
— Как Дядя, — не поверил Птица. — Ты что, Дядя?
Меня не оставляла мысль про Малиновку, и про базуку, которая там у них есть. До Малиновки, если верить карте, было километров двадцать, — мы проехали еще с десяток, и свернули с дороги на полянку, для небольшого пикничка.
У дороги оставили дежурить парочку наблюдателей, — жаль, что у нас не было рации. Но от пункта обозрения, до нашего бивуака всего-то метров двести, не больше, так что и без всякой рации, если что случится, через пару минут мы все будем знать. Про новости.
Всю еду, у кого что было, мы передали в общий котел, которым стала заведовать Гера, как единственная дама в нашей кампании. Расстелили на траве машинный брезент и выставили на него ту часть, которую можно было назвать завтраком.
Народ с шутками принялся за трапезу. Вообще, настроение у нас, у кладоискателей, было самое оптимистичное. Моральный дух, как сказал бы наш мичман, замер на высочайшем уровне.
Весь коллектив я разделил на четыре части, человек по десять в каждой, чтобы легче управлялись. Во главе каждой из них поставил президента. Мне всегда нравилось слово: «президент». И я захотел, чтобы президентов на свете было много… У двух президентами стали Птица и Олег Петрович, — в остальных они возникли сами, без моего участия.
Пока бойцы завтракали, я проводил стратегическое совещание.
— Кто-нибудь знает, что такое базука? — спросил я.
— Это, вроде, такая пушка, — ответил Олег Петрович.
— Я — не знаю, — сказал Птица.
— Это — пушка, — твердо сказал рыжий парень, президент третьей бригады.
— Это, может, и пушка, — согласился четвертый президент, лысый мужик, лет сорока пяти, — но на реактивной тяге… Во вторую мировую так называли гранатометы. То есть, это многозарядный гранатомет, который можно таскать на себе. Замечательное оружие.
— Выходит, шансов у нас против базуки никаких? — спросил Олег Петрович.
— С двустволкой… — пожал плечами лысый, которого звали здесь по фамилии, Берг.
— Да, проскочим, чего там… — не поддался паническому выводу Птица. — Разгонимся как следует, и по этой Малиновке, с ветерком… Они и сообразить ничего толком не успеют.
— А если и у них там шланг с гвоздями на дороге лежит?
— Можно оброк заплатить, — сказал рыжий, — за проезд…. Зачем нам с ними сражаться.
— У тебя что, бабки есть? — спросил его Птица.
— Ну, в долг, как-нибудь. Скажем, на обратном пути рассчитаемся.
— А если тот малохольный просто на нас страху нагнал? Бреханул про базуку просто так? — спросил Олег Петрович.
Тут все замолчали. И посмотрели на меня. Как на последнюю инстанцию…
В карабине, который достался нам от разбойников, оказалось шесть патронов. Шесть заботливо натертых до блеска, ухоженных патрона, над каждым из которых их бывший владелец трясся, как скупец, над золотыми монетами.
— Можно повернуть обратно, — с заботливой улыбкой сказал я, — раз такое дело.
— Да ты чего, — ответили мне хором.
— Тогда, для начала, нужно найти снайпера. Того, кто лучше всех у нас стреляет.
— У меня есть один, — сказал рыжий, — говорит, может ночью летящего гуся по звуку уложить.
— Врет, — жестко сказал Птица. — Так не бывает.
— Почему? — не согласился рыжий. — Я сам в цирке видел, как там перепилили девушку пополам. А потом она оказалась живая.
— Перепиленная? — поинтересовался я, с интересом взглянув на рыжего.
— Зачем, срослась, — ответил он мне…
А я, наивный человек, все размышлял, что может человека подвигнуть к поиску закопанных сокровищ? Думал, в наши рациональные времена, энтузиастов этого дела днем с огнем не сыщешь… Как я был не прав! Энтузиастов, хоть пруд пруди. Вот здесь их, на одной поляне, сконцентрировалось больше сорока человек.
Это надо же.
— Зови своего снайпера, — сказал я рыжему, — посмотрим на него.
Рыжий бодро поднялся и через минуту вернулся с небольшого роста парнем, усатым и с какими-то от природы прищуренными глазами.
— Ты — снайпер? — спросил я.
— Я не знаю, кто я, — сказал он, — но стрелять умею.
— Я вот тоже, иногда не знаю, кто я… А уж, что умею, тем более… А стал у вас командиром. Так что мы с тобой похожи… Знаешь, у нас есть карабин и шесть патронов к нему. Даем тебе один, — если попадешь в цель, будешь снайпером. Согласен?
— Оружие к себе подогнать нужно. Хотя бы день с ним провести, познакомиться. Там, может, прицел сбит, или еще что… С одного раза может не получиться. Сразу предупреждаю.
— У нас — шесть патронов, — сказал я ему. — Одним мы еще можем рискнуть, а больше — все. Согласен?
— Все равно здесь лучше меня никто стрелять не умеет.
— Ты уверен? — возмутился его наглостью Птица.
— А никто лучше меня никогда еще не стрелял.
Я посмотрел на небо. В нем плыли облака, но не летело ни одной пичужки. На которой можно было бы отточить свое искусство… Отточить его нужно было обязательно, — от энтузиастов можно ожидать любых сюрпризов. Потому что им кажется, что пройдет еще немного времени, и они загребут алмазы всеми пятернями. У них перед глазами стоит эта картина. Реальная, — как и все остальное вокруг. Типа перепиленной пополам девушки… А уж стрельба, — эта такая мелочь.
— Вон видишь, — сказал Олег Петрович, — на том конце поляны осина раздваивается?
— Вижу.
— Там, где раздваивается, сучок, он там один.
— Вижу.
— Вот и давай.
Сучок увидел и я, небольшой такой, самый раз, что нужно. Чтобы потренироваться.
Снайпер взял карабин, оглядел его со всех сторон, подергал затвором, вставил патрон, и принялся целиться.
Сначала, наверное, по привычке, в небо, и только потом, когда насмотрелся на него сквозь прорезь прицела, снизошел до сучка. Тут уж, как в биатлоне, особенно долго не раздумывал, снизошел до сучка, наставил в его сторону ствол, — и выстрелил.
Народ, заканчивающий завтрак, разом замолчал. Сучок же, пустив вокруг себя облачко трухи, куда-то пропал.
— Как тебя зовут? — спросил я, после секундного замешательства.
— Артем.
— Ты, Артем, снайпер, — сказал я. — Был, есть и будешь…. Наша главная надежда против базуки.
— Ты что, дядя Миша, я вам что, нанялась быть кухаркой?.. Сначала нарежь, потом накрой, — теперь все убери за вами. Это почему я здесь должна так ишачить? С какой это стати?
Все-таки, чувство попранной справедливости, — великая движущая сила. Особенно, когда представительница слабого пола, ты одна. А вокруг только крепкие, кровь с молоком мужики.
И их незамысловатые невинные ухаживания стоят поперек горла.
— Ребята, — сказал я президентам, — назначьте в наряд по одному человеку, на помощь кухне.
— Я вам — не кухня! — еще больше возмутилась Гера. — Я — свободный человек… Вы, дядя Миша, командуйте, кем хотите, ваше дело. Но мной вы командовать не будете. Хватит, один раз я вам помогла, с этим хреновым завтраком, но больше такого не будет. Потому что вам только дай волю, вы будете жрать, жрать, жрать и ничего больше… Спать и жрать. В этом ваша мужицкая сущность.
Президенты схватились за животы.
— На самом деле, — сказал сквозь смех Берг, — она одна девушка. Ей даже в туалет сходить не с кем. Нужно же понимать.