Страница 7 из 60
— Не знаю, — растерялась Алена. Девочку, оказывается, Алена зовут. Она учится в девятом классе. Это все, что я о ней знаю. — Сто пятьдесят рублей он стоит.
— А коктейль молочный пила?
— Ага… Ааа…
— Бэ. Ты за час сожрала месячную норму блокадного ленинградца. Дети ели по сто двадцать пять грамм хлеба в день.
— А я вообще хлеб не ем! — крикнул кто-то из школьников.
— А у них больше ничего не было. Хлеб только. Иногда еще землю в магазинах давали.
— Зачем землю??
— В сентябре немцы бомбежкой уничтожили Бадаевские склады. Продуктов там было относительно немного. Пять-шесть суточных норм продовольствия для такого города как Ленинград — это мелочь. Там было масло, сахар, жиры. Все, что не сгорело — впиталось в землю. Вот эту землю зимой и выдавали иногда.
Над темнеющим лесом молчание. И только речка журчит, журчит…
Андрей продолжал:
— Продовольствие было подвезти сложно. Практически невозможно. Ладогу простреливали немцы. Самолеты доставляли каплю в море. Поэтому и выдавали только хлеб. Здесь, где мы стоим, пытались прорвать блокаду. Всего было семь попыток. Четыре из них вот здесь — Еж махнул рукой в сторону воронки, чернеющей метрах в трех от стола. Из воронки растут ивы.
— Здесь самое узкое место — шестнадцать километров от Волховского фронта до Невы. А там уже Ленинградский фронт. Вот и пытались тут прорваться. В августе сорок второго была четвертая попытка. Вторая ударная здесь прорвалась и почти дошла до Невы. Немцы двумя ударами по флангам отрезали ее. А потом методично уничтожали в котле.
— Это когда Власов командовал? — подал голос кто-то из «продвинутых».
— Нет. Власов ей командовал весной сорок второго. В мае-июне.
— Так они же там все на сторону фрицев перешли! — снова «продвинутый! Я не выдержал:
— Я тебе сейчас болотник вместо гондона на башку натяну!
— Леша! — оборвала мою несуразную тираду Рита.
Я заткнулся и вспомнил Мясной Бор…
Долина смерти…
Долина…
Смерти…
Смерти именно в том, самом страшном воплощении. Место, где не было земли и воды. Кровь и мясо — вот, что там было. Солдаты, лежащие слоями. Солдаты брошенные на убой сначала генералом Мерецковым, а затем и нами всеми, твердившими выдумку «огонькистов» образца восьмидесятых — вторая ударная «власовская» армия, сдавшаяся в полном составе в плен. Полегла она тогда, в полном — почти — составе. А те, которые остались в живых и не загремели по тыловым госпиталям, стали костяком новой, второго формирования второй ударной армией…
— В итоге, ни до Мги, ни до Синявинских высот наши так и не смогли тогда добраться. А с того берега — не смогли прорваться ленинградцы. На Невском Пятачке были?
— Нет, — разнобой голосов.
— Ах да… Вы же свинятину жареную жрать ездили…
— Ну, Еж! — снова возмутилась Рита.
— Молчи, мать! — оборвал ее Еж. — Сама лекцию просила! Значит, Девятого сходите. Кости пособираете.
Да, да. Это не опечатка. Именно так Еж и сказал — Девятого. С заглавной буквы. С большой буквы.
Мы все так говорим. Девятое это Девятое.
— В смысле пособираем?
А это уже только поисковик понимает. Костями тут никого не удивить. Вон, «продвинутый» — уже трех бойцов поднял тут. «Скелетированные останки» трех человек. И мечтает найти пряжку с «готмитунсом» — носить дома…
Накопать — можно, поднять, да. А вот пособирать — это как? А так, детишки, скоро узнаете, скоро узнаете…
— Речка Черная — естественный рубеж обороны, — продолжил Еж. А наступление шло вдоль ЛЭП. Нет. Не той, которая у поля. У другой. Да, в лесу, которая. Копали там? Нет еще? Ну, как-нибудь сходим. А теперь в землянку и спать. Через полчаса приду — кто не спать не будет — назначу дежурным у печки. Всем понятно?
Понятно всем. А мы остаемся сидеть. Еще по водочке принять.
— Лех, — говорит Змей.
— М?
— А вот объясни смысл, зачем тут четыре раза рваться? Я читал, что немцы выступ этот превратили фактически в крепость. Тут у них аж самый насыщенный войсками участок фронта был — четыре дивизии. На каждую по пять километров фронта. Какой смысл тут-то бить?
— А где? — закуриваю я. — Вот та самая вторая ударная. Она весной пыталась пробиться из-под Чудово. Не получилось. Здесь не получилось тоже. Любая ли атака заканчивается победой?
— Ну, это понятно… Но ведь могли бы подготовиться. Сил подкопить. Зачем так поспешно-то?
— Там дети умирали, Змей, — подал голос Юди.
И тишина махнула нам рукой….
А мы махнули водкой в ответ.
— Лех, слушай чего… — поворачивается ко мне Еж. — Я вот тут читал одну фигню… Есть версия, что блокаду можно было прорвать в сентябре-октябре сорок первого, когда маршал Кулик командовал Волховской группировкой, а Жуков — обороной Ленинграда. Якобы Жуков сознательно саботировал совместные действия с Куликом, использовав на Синявинском направлении всего одну стрелковую дивизию и одну стрелковую бригаду, а остальные части — более восьми расчётных дивизий — в боях под Пулково.
— Ну блин… И кто такую хрень сказал?
— Не помню уже. Где-то читал. Аргументы примерно такие…
Еж говорил долго, перемежая запомненные канцеляризмы народными эвфемизмами. За это время кружка два раза прошла по кругу.
— Вот смотри… Еще шестого сентября Гитлер отдал директиву, номер тридцать пять, кажется, объявляющую Ленинград «второстепенным театром военных действий». Командующий группой армий «Север» фельдмаршал Риттер Вильгельм фон Лееб должен был ограничиться блокадой города и не позднее 15 сентября передать группе армий «Центр» обе танковые группы и значительную часть авиации для предстоящего генерального наступления на Москву. Так?
— Так…
Действительно, штурм Ленинграда потребовал бы больших жертв и значительного времени, которого у Гитлера в преддверии зимы уже не было. Он решил постараться захватить главную стратегическую цель — Москву, рассчитывая овладеть Ленинградом позднее, когда его защитники будут истощены блокадой.
— Почему тогда Жуков готовился к обороне, а не к блокаде?
Ответить я не успел. Еж поднял руку и продолжил:
— Подожди, не спеши. Далее. Какую задачу поставила Ставка перед Жуковым? Оборонять город или прорвать блокаду?
И тут тоже Андрей прав. Ленинград нуждался в топливе, продовольствии, сырье, а воюющая страна нуждалась в продукции ленинградских заводов и многочисленных НИИ и КБ — тяжелых танках КВ, авиаприборах и радиостанциях, артиллерии и минометах. Задача прорыва блокады становилась первостепенно важной.
— И вот еще… Кулик тогда был маршалом. Это его позже уже разжаловали, не помню за что. А по мемуарам Жукова получается, что маршал действует на второстепенном Синявинском направлении, а генерал срывает захват города на Пулковских высотах. А, да… Еще и Ораниенбаумский, тьфу, язык сломать можно, плацдарм организовывает. Вот теперь — говори!
И что тут говорить? Это теперь просто анализировать — что. Как да почему. А тогда? Когда не знаешь ничего, а время, на принятие решений, — минуты. Что делать-то?
Ставим себя на место Жукова.
— Еж, я на память не помню даты и числа, к сожалению, — просто давай логически попробуем рассуждать. Что нам известно из тактики немцев? Ни разу до Ленинграда немецкие войска не практиковали длительное блокирование. Всегда, окружив город, немцы шли на штурм. Варшава, например. Так?
— Ну да, — соглашаются мужики.
— Итак, Жуков узнает, что немцы начинают переброску танковых дивизий на юг. Любому понятно, что под Москву. Бои в городе — это дело пехоты. Перебрасывают и часть авиации. Как ни странно, и это укладывается в логику штурма. Почему? Да потому, что Жуков прекрасно знает — каково состояние войск РККА. Их, практически, нет. Недаром же ополченцы держали фронт. Далее. Признаком подготовки к штурму служат именно Пулковские высоты. Что бы там безымянный автор не говорил — бои на этом рубеже были ОБОРОНИТЕЛЬНЫЕ. Немцы атаковали. Брали. Наши их вышибали. И так несколько раз.