Страница 54 из 75
— А чудотворной иконы, случайно, лишней не найдется? — пошутил Степан. — Может какой-то проезжий нищий монах расплатился когда-то за обед, вот она и пылиться себе в углу?..
— Грешно измываться над святыми вещами, — укоризненно посмотрел на улыбающегося во весь рот здоровяка, насупившийся Ицхак. — Но за напоминание — спасибо. Обязательно попрошу Моисея сторговать в монастыре для Михайловской церкви пару икон. Чтоб были, как и положено, нарисованные настоящими богомазами, а не каким-то пьяным маляром…
— Что ж, отличная мысль! — одобрил Куница. Такое рассуждение было ему более понятно и не требовало дополнительных разъяснений. — Вот теперь я могу быть спокоен… Столь богоугодное дело обязательно зачтется… Да, дядька Ицхак, ты еще о ремонте упоминал…
— Конечно же, о чем разговор… — сделал удивленные глаза шинкарь. — Обязательно надо сделать. И кровлю в храме обновить, и полы перестелить. Но — с умом…
— Хм, ты так говоришь, что можно подумать — отец Василий стал бы ремонтировать церковь без ума…
— Да я не о том, — чуть раздраженно дернул щекой Ицхак. — Поп ведь и тут ждать не станет, правильно? А как деньги возьмет, тотчас созовет мастеровых людей…
— А как иначе? — опять растерялся Тарас.
— Страда на носу… Рабочие руки в большой цене, — вместо шинкаря объяснил Степан. — Много платить придется. А ближе к зиме, кого угодно вдвое дешевле нанять можно…
— Так-то! — поучительно произнес Ицхак, уважительно поглядывая на белобрысого здоровяка. — Я вот тут подумал, господин казак, а не пойти ли нам с вами к попу Василию прямо сейчас, вместе? Уверен, мы сумеем убедить его принять нашу с вами помощь и сделать это, как и надлежит, а не тяп-ляп… — при этом он едва заметно подмигнул парню и повел бровями в сторону Тараса и Ребекки. — И если все сладиться, как задумано, возможно, я навсегда освобожу жителей Михайловки от оплаты за аренду церкви.
Степан, который уже давно догадывался о желании побратима остаться наедине с любимой девушкой, — оттого тот и с мыслями собраться, чтобы вникнуть в суть разговора, не мог, — легко согласился.
— А, пойдемте… Вот только с арендой не слишком дорого встанет? Чай, не пара грошей…
— Если весь клад превратить в деньги, а их, в свою очередь, отдать в рост умным людям — то одних только процентов на наш век хватит, — доверительно объяснил Ицхак. Похоже, уважение шинкаря к побратиму, в отличие от непутевого зятя, возрастало с каждой минутой.
— Кстати, может нам следует сразу оговорить сумму моего вознаграждения за хранение и надзор за вашей частью клада?
Степан смачно потянулся, хрустнув суставами, и двинулся к двери, увлекая за собой худосочного хозяина.
— Обязательно оговорим… — начал вкрадчиво. — Вы все деньги в рост отдавать собираетесь, верно? Вот и хотелось бы узнать — под какой процент? Прикинем: сколько мне с трети от общей суммы полагается?..
Что ответил ушлому побратиму Ицхак, Куница уже не расслышал — они вышли на улицу и закрыли за собой двери.
— Наконец-то мы остались одни! — воскликнул Тарас, поворачиваясь к девушке. — У меня от этих гешефтов уже голова болеть нача…
Договорить он не успел, потому что руки любимой привлекли его голову к себе, а жаркие губы Ребекки крепко и надолго запечатали рот нареченного. Поцелуй оказался таким сладким и головокружительным, что Тарас закрыл глаза. А когда, спустя какое-то время, открыл снова — Куница увидел, что очутился вместе с Ребеккой посреди светлицы родительского дома.
— Вот мы и у себя, Ривка… — не подавая вида, что удивлен этим не меньше невесты, промолвил Тарас.
— С возвращением, хозяин! — два негромких мужских голоса слились в одном приветствии.
— Здравствуй, новая хозяйка! — ушлая кикимора, интуитивно почувствовала, кому будет принадлежать главенство в ближайшие годы, и сперва поздоровалась с девушкой.
— Ой! Кто здесь?! — всполошилась та, изворачиваясь так неловко, что оказалась прижитой к парню спиной, из-за чего его руки, следуя движению ее тела, переместились со спины девушки на ее грудь. В тот же миг принявшись нежно оглаживать и тискать ее, словно зажили независимой жизнью.
— Вам всем тоже не кашлять… — нарочито грубо ответил парень, досадливо морщась. Он-то хотел остаться с любимой наедине, а тут — опять полная горница посторонних глаз. — И если кто, еще сам не сообразил, то объясняю: чтоб через мгновение и духом вашим здесь не пахло! Марш в овин и, пока не позову, в дом ни ногой! Нечего мне невесту смущать! Неужто трудно догадаться, что она испугаться может, с непривычки-то…
— Конечно, хозяин! Всенепременно… Извини, хозяйка… Не извольте беспокоиться… Это от неожиданности вашего появления. Доброй ночи, хозяева… — домашняя нежить Куниц в три голоса торопливо произнесла и извинения, и за печкой затихло.
— Это твои домовые? — девушка попыталась развернуться обратно лицом к лицу, но, принявшиеся распускать шнуровку рубахи, руки Тараса удержали Ребекку на месте.
— Да… Домовой… и суседко с женой… Они хорошие, добрые… Не волнуйся… Чуток странно, зато, тебе с ними не так одиноко без меня будет… — поспешно объяснил парень, стараясь отвлечь внимание любимой от своих действий, удивляясь произошедшим переменам в поведении девушки. Если раньше, кроме той последней, хмельной Купальской ночи, все его попытки снять с нее одежду встречали решительный отпор, то теперь — Ребекка словно и не замечала, что груди уже полностью оголены и находятся во власти проказливых ладоней парня. — Я слышал, тебя русалки освободили? — сменил он тему.
— Знаешь, о чем я жалела тогда, в плену? — Ребекка мягко освободилась от его объятий, но вместо того, чтоб поправить пришедшую в полный беспорядок одежду, стала неспешно раздеваться.
— Нет… — огорошено ответил тот.
— Больше всего я жалела о том… — девушка небрежно переступила через упавшее на пол платье и шагнула к Тарасу… — что сбежала от тебя… Помнишь? В ночь накануне Купалы.
Парень растерянно кивнул, любуясь видом ее обнаженного тела и не слишком-то прислушиваясь к произносимым словам.
— Когда, спасительницы русалки усадили меня на спину огромной рыбины и отправили домой, я вдруг отчетливо поняла: как мы глупы! Ведь меня могли изнасиловать перепившиеся стражники, или запытать до полусмерти бесноватые инквизиторы, а потом — засудить и сжечь, как ведьму. И я не узнала б твоих ласк, любимый мой… — говоря все это, Ребекка хоть немного и неловко, успела распустить шнуровку на рубахе Тараса. — Жизнь так коротка, а смерть — напротив, внезапна и беспощадна. Меня больше не интересует, что скажут люди, благословит нас или нет отец… Я твоя — на весь отпущенный нам век! Прижми меня крепче и пусть будет, что будет…
Возможно, на подобную откровенность следовало что-то ответить, но Тарас попросту подхватил девушку на руки и отнес ее на постель…
А дальше была слишком короткая ночь, — наполненная неистовыми объятиями, сладкими стонами, горячечным шепотом и прочими любовными мучениями. Покуда еще одна пара пыталась постичь двойственную сущность человеческого бытия. Отдаться — чтобы приобрести, и овладеть — чтобы смирится…
Глава шестнадцатая
— C оглашением ты хорошо придумал, — сказал Степан, когда его конь начал сбоить, и побратимам пришлось пустить лошадей шагом.
Это были первые слова, которыми они перемолвились с тех пор, как выехали с Михайловки. Сперва каждый думал о личном, а потом друзья пустили лошадей галопом, словно убегали. И опять стало не до разговоров… Несясь вскачь можно только перекрикиваться изредка, пытаясь пересилить свист ветра в ушах. А такое напряжение глотки совершенно не способствует задушевной беседе.
— Спасибо отцу Василию: надоумил… — кивнул Тарас. — Я ведь от счастья совсем голову потерял, и сам бы не сообразил. За то теперь, что бы со мной не стряслось — Ривке не придется прятать глаза от односельчан. А случись родиться дитяти… — тут он немного помолчал, вспоминая приятное, и только потом закончил свою мысль… — у них будет свой очаг. Вот так, брат… Нам обоим есть куда возвращаться. Тебя — Аревик ждет, меня — Ребекка.