Страница 61 из 71
Признание Лукьянчикова как думающего, знающего, а главное — не робеющего перед авторитетным мнением специалиста среди институтских коллег и начальства Николай Никифорович воспринял спокойно. Он действительно не считал, что сделал нечто выдающееся, чего не мог выполнить любой другой инженер. Просто он был молод, сталкиваться с высоким начальством по вопросу выделения дополнительных средств на нужды производства ему не приходилось, и его не испугала огромная сумма затрат на новую технологию. А именно этот факт и тормозил не один год технический прогресс по проблеме качественного обогащения железных руд.
Однако такой эпизод в его трудовой биографии сыграет для Николая Никифоровича определенную роль. Спустя некоторое время Лукьянчикова назначают начальником отдела перспективных разработок и технико-экономического анализа. Ему всего тридцать три года, а под его началом шестьдесят сотрудников, среди которых немало умудренных профессиональным и жизненным опытом специалистов. А строить отношения с людьми — это куда сложнее и ответственнее, чем пробивать новую технологию. Результат здесь зависит от того, как ты себя с людьми поставишь. Но Лукьянчиков и тут долго не размышлял. Он на свой счет иллюзий не имел, свои возможности и недостатки ему были известны лучше любого, а интересы дела ставил превыше всего. Так что решение молодого начальника отдела определилось для него сразу — у более опытных сотрудников учиться самому, а молодым — помогать, насколько позволяли ему обретенные знания.
Сложившиеся таким образом отношения Лукьянчикова со своими сотрудниками в отделе негласно были оценены и одобрены не только его подчиненными, но и многими руководителями в институте. Хотя догадался об этом Николай Никифорович гораздо позже. Так ведь не ради начальственной похвалы напрягался и волновался Лукьянчиков — ради дела. Вот это и объединяло людей. И когда подошел срок выходить на пенсию директору института Павлу Васильевичу Самохвалову — в те времена по достижению шестидесяти лет государственный служащий не мог уже занимать руководящую должность, лишь рядовую, — и директора спросили, где бы он хотел дальше работать, тот ответил категорично: только в отделе у Лукьянчикова.
Конечно, это лестно, когда сам директор института, для всех в недавнем прошлом довольно строгий руководитель, образованный и опытный специалист такого высокого мнения о начальнике одного из ведущих отделов, тем более обоснованного — отдел перспективных разработок и технико-экономического анализа в соцсоревновании всегда занимал передовые места. Но в каком сложном, прямо скажем, положении оказался Лукьянчиков. Что делать и как он должен вести себя теперь с Павлом Васильевичем, своим подчиненным, когда одна мысль об этом вызывала судорожный смех? Однако предпринимать что-то надо было. И однажды Николай Никифорович незадолго перед концом рабочего дня просит его зайти к нему в кабинет.
— Павел Васильевич, — чувствуя внутри какую-то скованность и неловкость, начал Лукьянчиков, — вы только правильно меня поймите, но мне просто необходимо поговорить с вами…
— Знаешь что, Николай, — остановив его движением руки, с улыбкой проговорил Самохвалов, — давай возьмем бутылку, закусить, а там и все с тобой обсудим…
Павел Васильевич все прекрасно понимал и даже сообразил, что с напряженным и взволнованным Лукьянчиковым лучше говорить в неофициальной обстановке. В человеческом общении существуют барьеры, которые, если не преодолеть с пониманием, могут повредить и делу, и человеку. И позже никаких разногласий у них никогда не возникало, а отеческое отношение бывшего директора и его огромный опыт для Николая Никифоровича оказались незаменимыми. Лукьянчиков до сих пор благодарен Самохвалову за тот разговор.
Из статьи «О будущем России» (газета «Спасение», февраль 1997 г.):
«Мы должны себе четко представлять, что современная мировая цивилизация движется к экологической катастрофе. Население планеты растет, природные ресурсы истощаются, качество среды обитания ухудшается. Загрязняя и уничтожая природу, мы тем самым причиняем ущерб не только самим себе, но и нашим потомкам и несем нравственную ответственность перед ними за продолжение рода человеческого, многообразие и богатство природного мира. Если сейчас не принять срочных мер по кардинальному решению экологической, продовольственной, и энергетической проблем, то в недалеком будущем Человечество может оказаться в такой ситуации, когда уже никакие меры не в состоянии будут спасти его от катастрофы — будет поздно. В первую очередь требуется решение проблем, связанных с обеспечением равновесия в биосфере и ее отдельных экосистемах.
В условиях, когда разрушена старая командно-административная система хозяйствования, а новая еще не создана, Россия имеет реальные предпосылки первой в мире перейти на ноосферный путь развития. Утратив статус бряцающей оружием сверхдержавы, она может стать здесь лидером при неизбежном и желанном переходе всего человечества к ноосфере…
К помощи России народы Европы и Азии не раз прибегали, переживая тяжелые времена и нуждаясь в спасении от претендентов на мировое господство. Она и сейчас, при соответствующих условиях, может оказать человечеству неоценимую помощь при переходе его на ноосферный путь развития».
Случались и иные моменты.
Николай Никифорович до сих пор помнит тяжелый взгляд секретаря парткома института «Механобрчермет» Осиповича, когда он прочитал письмо из Москвы от руководства головного института «ЦНИИчермет». В нем говорилось, что Н. Н. Лукьянчиков прошел конкурс и принят на работу в вышеупомянутый институт, ему будет предоставлена четырехкомнатная квартира в зеленой черте города Москвы.
— Как же ты попал на конкурс, если тебе ни руководство нашего института, ни партбюро разрешения не давали?..
Все получилось совершенно случайно. Будучи в командировке в Москве, зашел подписать какую-то бумагу к директору Института экономики черной металлургии Николаю Федоровичу Склокину. Разговорились, и тогда он предложил работать в его институте. И хотя Лукьянчиков его сразу предупредил, что это вряд ли удастся, Николай Федорович попросил его только заполнить листок по учету кадров.
— У нас ведь замещение вакантных должностей проводится по конкурсу, — с улыбкой произнес он, — а это история длинная…
Да Николай Никифорович и не надеялся на положительный результат, и вернувшись в Кривой Рог, вовсе забыл об этом. А тут еще письмо из дома получил, отец с матерью приболели. Будучи в командировке в Харькове, заехал в Мерефу, увидел, что дом обветшал, холодно и сыро в хате, вот и решил на зиму перевезти родителей к себе в Кривой Рог. Тесновато, конечно, трое детей у них с Кларой уже было, и бабушка с ними жила, но иного выхода Николай Никифорович не видел. Но однажды, уже ближе к весне, отец как-то сказал ему:
— Знаешь что, Николай, если любишь своих детей — уезжай отсюда. Здесь все в копоти от металлургического завода, синие круги по окнам. Потому и дети на лицо бледные…
Конечно, для Лукьянчикова это не было открытием, тем более не он один страдал от заводских выбросов. Здесь и листва на деревьях серая была с отливом в голубизну. Да как-то попривык не замечать. Но слова отца, который чувствовал себя день ото дня все хуже — беспокоило фронтовое ранение, Николай Никифорович уже забыть не мог. А недели через две отец умер. Институт выделил автобус для отправки гроба с покойным в Мерефу и материальную помощь. После похорон Лукьянчиков ушел в очередной отпуск, когда и пришло письмо с вызовом из «ЦНИИчермета». Но если раньше Николай Никифорович и не пытался бы настаивать на переводе в Москву или предпринимать какие-то меры, то теперь, помня предупреждение отца накануне смерти, решил в Кривом Роге не оставаться. Другое дело, что он не знал, как ему поступить, если все-таки руководство ему откажет. А то, что оно его не отпустит, судя по мрачному виду секретаря парткома, Лукьянчиков как бы уже и не сомневался.
— Партбюро будет решать твой вопрос о переводе в Москву, который ты пытался скрыть…